— Да. Да, мы о ней позаботились.

— Хорошая девочка, — удовлетворенно кивает Терри. — Надеюсь, они с Игом во всем разберутся.

Ли продолжает вести машину.

Терри снова соскальзывает в свой сон о том, как они с Китом Ричардсом на сцене перед охваченной экстазом толпой, заводящей его ничуть не меньше, чем он заводит их. Но затем, балансируя где-то на краю сознания, он слышит, как задает вопрос, про который даже и не знал, что он вообще возникнет:

— А что это за камень?

— Улика, — отвечает Ли.

Терри кивает — это кажется ему вполне разумным ответом — и говорит:

— Тоже дело. Постарайся не попасть в тюрьму, насколько это возможно.

Ли смеется, резкий, влажный, похожий на кашель звук — кот, поперхнувшийся комком собственной шерсти, — и Терри неожиданно понимает, что никогда еще прежде не слышал смеха этого парня, и слышанное сейчас ему совершенно не нравится. Затем Терри исчезает, снова погружаясь в бессознательное, впрочем, на этот раз его не ждут никакие сны, он хмурится с видом человека, пытающегося отгадать слово в некоем кроссворде, слово, которое он должен знать.

Через какое-то время он открывает глаза и видит, что машина не двигается. И не двигается уже довольно долго, а не только что остановилась. Он не знает, откуда он это знает, просто знает.

Свет уже другой. Еще не утро, но ночь уже на исходе, уже соскребла с неба большую часть звезд и убрала их. Светлые пухлые облака, обрывки ночной грозы, быстро скользят по занавеси тьмы. Через одно из боковых окошек Терри прекрасно видно небо. Пахнет восходом, пропитанной дождем травой и начинающей прогреваться землей. Поднявшись из лежачего положения, он видит, что Ли оставил водительскую дверцу распахнутой.

Он тянется на пол за своей курткой. Ее что-то нет, но он думает, что куртка соскользнула с его коленей, пока он спал. Ящик с инструментами есть, а куртка куда-то запропастилась. Водительское сиденье сложено вперед, и Терри вылезает из машины; раскидывает руки и потягивается, его позвоночник щелкает, а затем он замирает, вытянув руки в ночь, словно прибитый к невидимому кресту.

Ли курит, сидя на крыльце материнского дома. Его дома, поправляет себя Терри, мать Ли уже шесть недель как на кладбище. Терри не видит лица Ли, только оранжевый уголек его «Винстона». По непонятной для Терри причине вид Ли, ждущего на крыльце, вселяет в него беспокойство.

— Да уж, ночка, — говорит Терри.

— Она еще не кончилась. — Ли затягивается, уголек разгорается ярче, и на какое-то мгновение Терри видит часть лица Ли, покалеченную часть, часть с мертвым глазом. В утреннем полумраке этот глаз — белый и слепой, стеклянный шар, наполненный дымом. — Как твоя голова?

Терри трогает ссадину на виске и тут же роняет руку.

— Прекрасно. Выло бы о чем говорить.

— У меня тут тоже был несчастный случай.

— Какой несчастный случай? Ты в порядке?

— Я-то в порядке, а вот Меррин — нет.

— О чем это ты?

И только тут Терри замечает липкий, болезненный, похмельный пот, пропитавший все его тело, похожий на росу, но крайне неприятный. Он смотрит на себя и видит на рубашке множество черных пятен, грязь или что-то еще, и смутно вспоминает, что вроде бы вытирал о рубашку руку. Снова взглянув на Ли, он вдруг пугается того, что тот сейчас скажет.

— Это же и вправду был несчастный случай, — говорит Ли. — Я и подумать не мог, насколько это серьезно, а потом оказалось, что ей уже не помочь.

Терри глядит на него, ожидая ключевых слов.

— Ты как-то все это слишком быстро. Так что же случилось?

— А вот это нам нужно с тобой придумать. Тебе и мне. Это то, о чем я хотел с тобой поговорить. Нам нужно иметь непробиваемую историю, прежде чем Меррин найдут.

Терри делает осмысленную вещь: он смеется. Ли известен своим сухим плоским чувством юмора, и, если бы солнце уже взошло и Терри не так тошнило, он даже мог бы оценить шутку. Но вот правая его рука совсем не думает, что Ли сказал что-то смешное. Его правая рука по собственному почину стала охлопывать карманы в поисках мобильника.

—  Терри, — негромко говорит Ли, — я знаю, что это ужасно. Но я отнюдь не шучу. Мы тут влипли по самые уши. Ни тебя, ни меня винить не в чем — мы не виноваты, да и никто не виноват, — но мы попали в самую большую беду, в какую только можно попасть. Это был несчастный случай, но все скажут, что мы ее убили.

Терри снова хочет рассмеяться, но вместо этого говорит:

— Прекрати.

— Не могу. Тебе нужно все это услышать.

— Она не умерла.

Ли затягивается сигаретой, уголек разгорается, и на Терри смотрит глаз, словно затянутый белым дымом.

— Она была пьяная и стала вовсю ко мне приставать. Думаю, это она хотела поквитаться с Игом. Она была совершенно раздетая и липла ко мне, и я ее оттолкнул, ни о чем таком не думая. Она запнулась о корень или о что-то еще и упала прямо на камень. Я от нее отошел, а когда вернулся, увидел ужасное. Не знаю, поверишь ли ты или нет, но я бы скорее выбил себе второй глаз, чем причинил ей хоть какую-нибудь боль.

Терри набирает полные легкие, но не воздуха, а ужаса, он вдыхает его, словно некий газ, летучий яд. В его голове и желудке полный бедлам, земля словно уходит из-под ног. Он должен кому-нибудь позвонить. Он должен найти телефон. Он должен позвать на помощь — в такой ситуации нужны, служители правопорядка, умеющие действовать в чрезвычайных обстоятельствах. Он поворачивается к машине, перегибается через заднее сиденье в поисках куртки. Его мобильник должен быть в куртке. Но на полу, где он думал, куртки нет. Нет ее и на переднем сиденье.

Ли трогает рукой макушку Терри — и тот вздрагивает, и вскрикивает, и в ужасе отдергивается.

— Терри, — говорит Ли, — нам нужно решить, что мы скажем.

— Тут нечего и решать. Мне нужен мой телефон.

— Если хочешь, позвони по тому, который в доме.

Терри отталкивает Ли и идет на крыльцо. Ли щелчком откидывает окурок и без особой спешки следует за ним.

— Если хочешь позвать копов, я не стану тебе мешать. Я даже пойду вместе с тобой встретить их около литейной, покажу, где она лежит. Но прежде чем хвататься за телефон, тебе бы, Терри, стоило узнать, что я им скажу.

Терри в два прыжка поднимается на крыльцо, толкает входную дверь и вваливается в прихожую. Если тут и есть телефон, его не видно в нагромождении теней. Кухня прямо и налево.

— Мы все были пьяные, — говорит Ли, — Мы были пьяные, а ты еще и обдолбанный. Но хуже всех была она. Это я им сразу скажу. Она висла на нас с того момента, как села в машину. Иг назвал ее шлюхой, и она твердо решила доказать его правоту.

Терри слушает вполуха. Он быстро пересекает крошечную гостиную, обдирая колено о жесткий стул с прямой спинкой, спотыкается и следует дальше, на кухню. Ли идет за ним, продолжая говорить невыносимо спокойным голосом.

— Она попросила нас притормозить, чтобы, переодеться из мокрого в сухое, а затем устроила спектакль, стоя в свете фар. Все это время ты ничего не говорил, а только смотрел на нее и слушал ее обещания, что Игги еще поплатится за то, как он себя ведет. Сперва она приставала ко мне, а затем взялась за тебя. Она была настолько пьяная, что даже не понимала, как ты на нее разозлился. И вот, рассевшись у тебя на коленях, она размечталась вслух, сколько получит от желтой прессы, за рассказ про групповуху, в которой участвовал Терри Перриш. А расскажет она обязательно, чтобы поквитаться с Игом, посмотреть на его морду. И тогда ты ее ударил. Ударил прежде, чем я смог понять, что же тут происходит.

Терри уже на кухне, у кухонного стола, он положил руку на трубку бежевого телефона, но не спешит ее поднимать. Впервые за это время он оборачивается на высокого жилистого Ли с его короной светлых волос и жутким таинственным белым глазом. Терри толкает Ли в грудь с такой силой, что тот врезается спиной в стену. Дребезжат оконные стекла. Но Ли вроде ничуть не расстроен.