— Вы сдаете нежилые помещения в аренду?

— Да, сдаем.

Джозеф Шиллинг подошел к краю конторки и взглянул на карту округа Санта–Клара.

— Позвольте взглянуть на ваш каталог, — меж пальцев показался белый краешек его визитки. — Я — Джозеф Р. Шиллинг.

Молодой человек встал.

— Меня зовут Джек Грэб. Приятно познакомиться, мистер Шиллинг. — Он осторожно протянул руку. — Нежилые помещения? Вам нужна долгосрочная аренда под розничную торговлю?

Он достал из–под конторки толстенный том с клепаной обложкой и положил его перед посетителем.

— Без движимого имущества.

— Вы коммерсант? У вас есть разрешение на розничную торговлю в Калифорнии?

— Я работаю в музыкальной индустрии, — ответил он и тут же добавил: — Раньше я подвизался на ниве издания музыки, а теперь вот решил попробовать силы в торговле пластинками. Это вроде как моя мечта — иметь собственный магазин.

— У нас уже есть магазин грампластинок, — сказал Грэб, — «Музыкальный бар Хэнка».

— Это будет совсем другое. Это будет музыка для ценителей.

— Вы имеете в виду классическую музыку?

— Да, именно.

Послюнив большой палец, Грэб принялся бойко листать жесткие желтые страницы своего каталога.

— Кажется, у нас есть именно то, что вам нужно. Небольшой магазинчик, очень современный и чистый. Выложенный плиткой фасад, флуоресцентная подсветка, всего пару лет как построили. Это на Пайн–стрит, прямо посреди делового квартала. Там раньше был магазин подарков. Его держала приятная пара средних лет. Он продал дело, когда она умер ла. От рака желудка, насколько я понимаю.

— Я хотел бы взглянуть на это место, — сказал Джозеф Шиллинг.

Грэб хитро улыбнулся ему из–за конторки:

— А я хотел бы вам его показать.

На краю бетонной платформы фабрики «Готовая мебель Калифорнии» рабочий укладывал штабеля хромированных стульев в грузовик. Рядом ждал своей очереди фургон.

Апатичный экспедитор в линялых джинсах и суконном переднике вяло монтировал хромированный обеденный стол. Пластиковая столешница держалась на шестнадцати болтах; еще шесть не давали расшатываться полым металлическим ножкам.

— Говно, — сказал экспедитор.

Интересно, собирает сейчас кто–нибудь еще на свете хромированную мебель, подумал он. Чего только не представишь себе, чем только люди не занимаются, подумал он. В сознании его нарисовался пляж в Санта–Крус, девушки в купальниках, бутылки пива, комнатки в мотелях, радиоприемники, из которых доносится легкий джаз. Боль стала невыносимой. Внезапно он спустился к сварщику, который, приподняв маску, искал новый стол.

— Это же говно, — сказал экспедитор, — это тебе известно?

Сварщик осклабился, кивнул и промолчал.

— Ты закончил? — не унимался экспедитор. — Тебе нужен следующий стол? Да кто поставит такой стол у себя дома, черт побери? Я б его даже в сортире не поставил бы.

Блестящая ножка выскользнула у него из пальцев и упала на бетон. Экспедитор, чертыхаясь, пнул ее под лавку, где были свалены куски веревки и обрывки коричневой бумаги. Как только он нагнулся, чтоб вытащить ее оттуда, появилась мисс Мэри Энн Рейнольдс — она принесла ему новые бланки заказов.

— Не надо так уж, — сказала Мэри Энн; она знала, что в офисе слышат каждое его слово.

— Да черт с ним со всем, — сказал экспедитор, доставая ножку, — подержи, пожалуйста.

Мэри Энн отложила бумаги и стала держать ножку, пока тот прикручивал ее к раме. До нее дошел запах его недовольства жизнью; то был тонкий запах, едкий, как прогорклый пот. Ей было жаль его, но его тупость ее раздражала. Она занималась тем же полтора года назад, когда только начинала.

— Уволься, — сказала она. — Какой смысл ходить на работу, которая тебе не нравится?

— Помолчи, — огрызнулся экспедитор.

Мэри Энн отпустила готовый стол и посмотрела, как сварщик припаивает ножки. Ей нравилось смотреть на рассыпающиеся искры — это было похоже на праздник в честь Дня независимости. Она уже просила сварщика дать ей попробовать, но он всегда только ухмылялся.

— Твоей работой недовольны, — сказала она экспедитору, — мистер Болден сказал жене, что, если ты не исправишься, он не станет тебя держать.

— Вот бы обратно в армию, — сказал экспедитор.

Говорить с ним было без толку. Мэри Энн, крутанув юбками, повернулась и ушла обратно в офис.

Том Болден, пожилой владелец «Готовой калифорнийской», сидел за своим столом; его жена — за счетной машинкой.

— Как там дела? — спросил Болден, убедившись, что девушка уже на месте. — Сидят, баклуши бьют, как обычно?

— Работают в поте лица, — добропорядочно ответила она, усаживаясь за печатную машинку. Экспедитор ей не нравился, но и участвовать в его падении она не желала.

— Письмо Хэйлзу у тебя? — спросил Болден. — Я хочу подписать его до отъезда.

— Куда ты собрался? — поинтересовалась жена.

— В Сан–Франциско. Из универмага Дормана сообщают, что в последней партии много брака.

Она отыскала письмо и передала его старику на подпись. На этом листе она не сделала ни одной ошибки, но гордости от этого не чувствовала; хромированная мебель, письма, которые она печатала, неурядицы в магазине — все смешалось в бессмысленной трескотне счетной машинки Эдны Болден. Она залезла под блузку и поправила лямку бюстгальтера. День был жаркий и пустой — как всегда.

— Вернусь часам к семи, — говорил Том Болден.

— Осторожней на дороге, — это была миссис Болден, которая придерживала для него дверь.

— Может, привезу нового экспедитора. — Он уже почти ушел, голос его удалялся. — Ты видела, что там происходит? Грязь, как в свинарнике. Повсюду мусор. Я возьму фургон.

— Езжайте через Эль–Камино, — сказала Мэри Энн.

— Чё? — Болден застыл в дверях, вытянув шею.

— Через Эль–Камино. Так медленнее, но безопаснее.

Бурча что–то себе под нос, Болден хлопнул дверью. Она слышала, как фургон завелся и выехал на шумную дорогу… впрочем, все это было неважно. Она принялась проверять свои стенограммы. Через стены офиса просачивался гул электропил, да экспедитор выдавал очереди, сколачивая свои хромированные столы.

— А ведь он прав, — сказала она. — Ну, Джейк, то есть.

— Что еще за Джейк? — поинтересовалась миссис Болден.

— Экспедитор.

Они даже не знали, как его зовут. Он был просто машиной для сколачивания столов… неисправной машиной.

— Возле скамейки на погрузке должна быть мусорная корзина. Как можно заниматься упаковкой и не сорить?

— Не тебе решать, — миссис Болден положила распечатку счетной машинки и повернулась к ней: — Мэри, ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать — не следует говорить так, будто ты здесь главная.

— Я знаю. Меня наняли писать под диктовку, а не учить вас, как вести дела, — она уже слышала это много раз, — так ведь?

— С таким поведением ты долго в бизнесе не протянешь, — сказала миссис Болден, — заруби себе это на носу. Ты просто обязана уважать вышестоящее начальство.

Мэри слышала слова и не понимала, что они значат. А вот миссис Болден они казались важными; похоже, грузная старуха и вправду расстроилась. Мэри это немного забавляло — ведь все это было так глупо, гак незначительно.

— А вам что — не интересно, что происходит? — спросила она. Очевидно, нет. — На складе тканей нашли крысу. Может, крысы уже рулоны прогрызли. Разве вам не нужно все выяснить? Кто–то же должен рассказывать вам.

— Конечно, нам нужно все выяснить.

— Не вижу разницы.

Они помолчали. Наконец пожилая женщина произнесла:

— Мэри Энн, мы оба, Том и я, очень высокого о тебе мнения. Ты превосходно справляешься — у тебя есть голова на плечах, и соображаешь ты быстро. Но будь добра, не забывай свое место.

— Что еще за место?

— То, где ты работаешь!

Мэри Энн улыбнулась; какая–то мысль мелькнула у нее в голове. Она чувствовала легкое головокружение, словно что–то тихонько жужжало внутри.