— А если ты ошибаешься?

— Не помрем. Голодать не будем. В худшем случае, ты потеряешь свою долю. Но как только я устроюсь на работу, мы будем себя обеспечивать. Будем жить, как все остальные семьи; тем, что я буду зарабатывать, мы запросто сможем продержать и себя, и Тэффи. И у нас есть дом. У большинства нет и этого. Пусть даже кредит еще не выплачен. Ну же, не будь такой робкой. Никто в этой стране не голодает.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула она.

— Отдай ей деньги, — снова сказал он.

— Я… подумаю об этом.

— Нет, — сказал он. — Думать не надо. Просто вручи их ей. Мы можем поехать к ней прямо сейчас и прямо сейчас все ей и отдать. Разбуди ее и сунь их ей в лицо. Где она живет?

— Я отдам их ей завтра, — сказала она, покоряясь его уверенности.

Той ночью она ворочалась в кровати, пока не оказалась лежащей под ним, цепляясь за него руками и коленями, всем своим худым и гладким телом. Она хотела так и уснуть, но он не мог на ней спать: она для него была слишком твердой, слишком неровной. Тогда она решила проверить, нельзя ли примоститься на нем сверху. Легла головой ему на грудь, обвила руками его шею, просунула ноги между его ног. Долгое время на него давили ее тазовые кости, но потом она наконец расслабилась и впала в дремоту. Руки перестали сжимать его шею. Голову она повернула набок, и ее дыхание со свистом устремлялось ему под мышку; оно щекотало его, и он по–прежнему не мог уснуть.

Ладно, подумал он, во всяком случае, она спит.

Сразу после этой мысли зазвенел будильник, и Сьюзан, соскользнув с него, выбралась из постели. Она умудрилась пролежать на нем всю ночь. Откинув одеяло и встав, он обнаружил, что у него все одеревенело и болит. Из–за костистого колена на ноге у него образовался темный кровоподтек.

В то утро, в офисе, Брюс уселся напротив Сьюзан и не сводил с нее глаз, пока она не позвонила Джеку Фанкорту и не попросила его прийти. Потом он добился, чтобы Зоя де Лима выползла из своей квартиры и явилась к ним. Заполучив всех троих, он стал давить на каждого из них по очереди, пока наконец Фанкорт не дал Сьюзан знак действовать. С застывшим от страха лицом она выписала чек на три тысячи долларов, промокнула его и передала его Зое. Атмосфера в комнате была похоронной.

Зоя, как только чек оказался у нее в руках, холодно им кивнула и удалилась.

Фанкорт произнес несколько фраз, быстро просмотрел официальные бланки, а потом тоже ушел.

Сьюзан, сидя за столом, сказала:

— Чувствую себя так, словно вот–вот случится какое–то ужасное бедствие. Даже вставать не хочется. Так бы здесь и сидела…

Он отпер дверь для посетителей, чтобы они могли приступить к работе.

— Просто церемония, вот и все, — сказал он.

— Боже, — отозвалась она. — Ну да что ж теперь поделаешь.

Через час зазвонил телефон. Подняв трубку, он обнаружил, что говорит с Пег Гугер.

— Ты, я слыхала, женился, — сказала он.

— Верно.

На заднем плане пищали чьи–то приглушенные голоса: она, несомненно, звонила из своего адвокатского офиса, и это жеманное попискивание издавали ее приятельницы–секретарши.

— Просто не верю своим ушам! — воскликнула она. — Значит, это правда? Что ж, поздравляю. Мне придется прислать вам обоим по свадебному подарку.

Ее тон ему ничуть не нравился.

— Не стоит беспокоиться, — сказал он.

— Это так невероятно — ты ведь только что с ней познакомился. На той вечеринке. У вас, должно быть, все было так, как об этом пишут в романах. — Она сделала паузу, чтобы подавить смех, — взволнованная болтовня на той стороне провода не давала ей сосредоточиться. Он стерпел это, не имея другого выбора. — Значит, так, — продолжила Пег. — Вы вместе должны ко мне заглянуть, и мы устроим вечеринку.

— Хорошо, — сказал он. — Увидимся.

Опять послышались приглушенные смешки. Он попрощался и отсек ее от себя, положив трубку посреди какой–то ее фразы.

Чертова тупица, сказал он себе. Дурацкий звонок испортил ему настроение, но усилием воли он выкарабкался. Вот уж с этим я мириться не должен, решил он. С намеками безграмотных секретарш, в умишках которых плещется грязь, а сердца пусты и злобны. С их глупостью и крохотными кликами прихвостней, которые помогают им скоротать рабочий день.

Какая же разница между ними и Сьюзан… контраст, который так поразил его в тот первый вечер. Лепечущие чушь инфантильные клерки, а потом Сьюзан, сдержанная и серьезная, даже слегка трагичная в этом своем черном свитере. Но — женщина до мозга костей. Совершенно от каждого из них отдаленная. Задумчивая, сама по себе, но именно та, кто достойна внимания и уважения. И глубочайшей любви.

Сейчас же Сьюзан трудилась на лучшей из электрических машинок; она впечатывала что–то в стандартную форму.

Пора за работу, сказал он себе.

— Ты продержишься немного сама? — спросил он. — Мне надо кое–куда съездить.

— Да, — сказала она с вымученной улыбкой.

Он вышел, уселся в «Меркурий» и съездил к паре посредников.

Довольно скоро он вернулся, и машина его была доверху загружена портативными «ундервудами» и «роялями», а также огромным множеством аксессуаров для оформления витрины, включая вращающуюся платформу, приводимую в действие электрическим моторчиком.

— Чего я хочу, — сказал он Сьюзан, — так это добиться, чтобы это выглядело как место, где человек может приобрести пишущую машинку. Новую.

Он принялся переносить весь свой груз внутрь.

После этого убрал из витринного пространства все подержанные машинки, начисто отдраил саму витрину стеклоочистителем и горячей водой, вытер ее тряпками, а затем достал банки с быстросохнущей эмалью и стал красить деревянные части в яркий пастельный цвет.

— Завтра утром витрина будет готова, — пообещал он Сьюзан.

Связавшись по телефону с красильней, он арендовал пульверизатор, приспособление для снятия старой краски, питающееся от сети, лестницу, а заодно договорился о закупке краски. Съездил и доставил все это самолично. Облачившись в старую одежду, принялся сдирать старую краску с потолка и стен. Слои прежней краски так и сыпались на пол, столы и подержанные машинки. Но это не имело значения, потому что он намеревался все обновить новыми пластиковыми покрытиями.

— Могу я чем–нибудь помочь? — спросила Сьюзан.

— Нет, — отозвался он. — Твое дело — печатать.

— Если смогу, — сказала она, удаляясь в свой угол и скрываясь из виду.

— Я хочу обзавестись вывеской, — сообщил он.

— Все эти машинки… ты их купил? — несколько нервно спросила она.

— Нет. Взял на консигнацию. Не думаю, что мне удастся продать слишком уж много; просто хочу всем показать, что мы занимаемся бизнесом по продаже пишущих машинок.

Отдыхая от снятия краски, он позвонил по нескольким номерам и разузнал сметы на неоновые вывески. В конце концов решил подождать, пока не получит одну–две льготы: тогда, возможно, удастся разделить стоимость вывески с производителем. И он таким образом обзаведется вывеской больших размеров.

Закрывшись в шесть часов, они со Сьюзан стали красить. Он съездил и привез Тэффи, и та слонялась вокруг, наблюдая, как они работают. В восемь они устроили перерыв на ужин, после чего снова принялись за дело. Сьюзан, одетая в старый рваный рабочий халат, ранее принадлежавший Зое, начала приободряться.

— Знаешь, это так забавно, — сказала она. Лицо ее испещряли полоски краски. Волосы она подвязала кверху кухонным полотенцем, но до рук и шеи краска добралась тоже. — Чувствовать в себе… созидательную мощь.

— Наше заведение будет выглядеть новее, — заверил он.

Тэффи, вооружившись кисточкой из верблюжьего волоса, провела тонкую кайму. Прочерчивать такую линию она навострилась в школе. Малышка радовалась, что сегодня ей можно бодрствовать допоздна; они позволили ей помогать им вплоть до десяти часов, а потом Брюс отвез ее и Сьюзан домой и уже в одиночестве вернулся, чтобы продолжить. Он работал не покладая рук до половины третьего ночи.