С мягкой, добродушной улыбкой Харман сказал:

— Это меня просто поражает. Думать об Элиоте как о полковнике[10].

— Я вас задерживаю, — сказал старик.

— Нисколько, — возразил Харман.

— У вас много дел, да и у меня тоже. Говорю вам, Харман, нам обоим слишком много надо сделать. Единственное различие между вами и мной — это то, что у вас есть жизненные силы и молодость, чтобы со всем управиться, а у меня их нет. Я изнурен. Правду вам говорю: мне крышка.

— Черт, да нет же, — сказал Харман.

— Это факт.

— Почему? Боже, когда я вошел…

— Ну конечно, я лежал под тем «Бьюиком». Но послушайте. — Старик придвинулся к Харману так близко, как только было возможно, чтобы не испачкать того маслом, и тихо проговорил: — Однажды, когда я буду под ним лежать, знаете что произойдет? У меня случится сердечный приступ, и я умру. — Он отступил. — Вот почему мне надо выбраться отсюда.

— Вместе со всей вашей сноровкой, — сказал Харман.

— Печально, конечно, — согласился старик. — Но я должен слушаться Фратта; это его дело. Я обращаюсь к специалистам. Я не доктор. Мне известно только одно — уже много лет я страдал диспепсией, а когда я отправился к Фратту, он сначала ничего у меня не нашел, но потом измерил мне кровяное давление.

Он сказал Харману, какое у него было давление. Цифры были ужасны, и он увидел, как это отразилось на лице у Хармана.

— Досадно, Джим, — сказал Харман.

— Но если спокойней отнестись к этому — а мне не очень–то улыбается торчать без дела дома — и найти себе какую–нибудь работу, не требующую такого напряжения… Поднятия всех этих тяжестей… — Он умолк.

— Вы никогда не думали кого–нибудь нанять? — спросил Харман. — Кто бы делал тяжелую работу?

— Никогда не находил никого, на кого можно было бы положиться.

— Вы обсуждали это со своим брокером?

— С Мэттом Пестевридсом?

— Со своим адвокатом, — сказал Харман. — Или риелтором. С кем вы говорили о проблемах своего бизнеса? С кем консультировалась, прежде чем продать помещение?

Старик молчал.

— Вы что, не обсуждали этого с кем–нибудь, кто имеет опыт в таких делах? Вы могли бы заполучить кое–кого, чтобы он управлялся здесь, в мастерской, в ваших интересах, мастера. Так всегда делают. Любой хороший деловой консультант мог бы навести справки и найти для вас надежного человека; это вопрос тщательности и умения искать, вопрос методики.

Старик не мог ничего придумать в ответ.

— Ваш брокер удивляет меня, — сказал Харман.

— Я просто позвонил ему, — объяснил старик, — и сказал, что хочу продать помещение из–за состояния моего здоровья.

— Вынужденная продажа. Вы, наверное, понесли потерю?

— Да, — сказал он.

— Если мне позволено будет спросить, сколько вы за него получаете?

— Тридцать пять тысяч.

Харман бегло осмотрел здание.

— Вроде бы цена достойная. — Он задумался, потирая нижнюю губу костяшками пальцев. — Слушайте, Джим, — сказал он. — Обсуждать, что еще вы могли бы сделать со своей мастерской, теперь все равно что плакать над пролитым молоком. Но цену свою вы получили. Не прогадали ни в коем случае.

— Да, — сказал старик, чувствуя гордость.

Резко на него глянув, Харман сказал:

— Надеюсь, вы не взяли бумаги.

— Бумаги?

— Вторички. Вторичные акты доверительной собственности.

— О нет, — сказал он сразу же. — Никаких бумаг. Десять тысяч наличными, а остальное — по две сотни в месяц.

— Под какой процент?

Вспомнить старик не смог.

— Я вам покажу. — Он направился к своему захламленному офису, а Харман, широко шагая, последовал за ним. — Вот. — Он достал документы из ящика стола, разложил и отступил, чтобы Харман мог их рассмотреть.

Какое–то время Харман изучал документы.

— По–моему, вы все сделали очень хорошо, — сказал он наконец.

— Спасибо, — с облегчением сказал старик.

Стоя у стола, Харман в глубокой задумчивости барабанил костяшками пальцев по сложенным документам. Постукивал по ним снова и снова.

— Вот что я вам скажу. Слушайте. Вам нужен — как мне это назвать? — не совет, а… — Подняв документы, он снова стал их перелистывать. — На другой стороне Залива. В округе Марин. Там сейчас много строят. Расширяются. — Он уставился на старика.

— Да, — сказал старик. Он затаил дыхание.

— Они полностью перестраивают отрезки шоссе Сто один. Проект на много миллионов долларов, который займет не один год. Вы там бывали?

— Вот уже с год не выбирался.

— Там несколько новых торговых центров, — сказал Харман. — Один из них — у Корте–Мадеры. Поистине великолепная работа. Теперь слушайте. — Его голос стал резким, грубым; он проникал повсюду, и старик направился к двери в офис, чтобы закрыть ее, хотя Харман его об этом не просил. — Не стоит обманываться, — сказал Харман. — Рост будет происходить там, а не здесь. Не в Ист–Бэе. Генеральный план… — Он рассмеялся. — Здесь по–прежнему нет места. Ист–Бэй забит. Как и полуостров. Расти и строиться можно только в округе Марин! — Он взирал на старика широко открытыми глазами.

— Да, — кивая, сказал старик.

Харман полез в карман и достал плоский темно–серый бумажник; открыв его, вынул визитную карточку. На ее обратной стороне он стал что–то медленно и старательно писать авторучкой, затем передал карточку старику.

На обратной стороне карточки Харман написал телефонный номер, префикс которого обвел чернилами несколько раз. Старик не знал этого коммутатора. ДА, прочел он.

— Данлэп, — сказал Харман. — Позвоните по этому номеру.

— Зачем?

— Позвоните в течение ближайших двадцати четырех часов, — сказал Харман. — Не тяните с этим, Джим.

— Что это такое? — настойчиво спросил Фергессон: теперь ему очень хотелось это знать, ему необходимо было это знание.

Усевшись на заваленный стол, Харман скрестил руки и долгое время молча смотрел на старика.

— Скажите мне, — мучительно выдавил тот, слыша в своем голосе такие скулящие, подвывающие нотки, подобных которым до этого не слыхивал в нем ни разу в жизни.

— Этого человека, — сказал Харман, — зовут Ахиллес Бредфорд. Вы бы его знали, если бы участвовали в каком–нибудь деле. Если застанете его, пока он еще не примет решения, берите своего адвоката и поезжайте туда. Он собирается заниматься там бизнесом. Он хочет заниматься бизнесом. Но он не может ждать. На сегодня он вложил туда около миллиона своих собственных денег. — Более спокойным голосом он продолжал: — Это торговый центр, Джим. По шоссе Сто один, между Сан–Рафаэлем и Петалумой. Возле Новато. Там находится база ВВС, аэродром Гамильтона. Много застроек, типовые дома. Их постоянно становится больше.

— Понимаю, — сказал старик. Однако он ничего не понимал.

— Я слышал, — сказал Харман, — что они собираются построить автомобильный центр. Агентство — вероятно, для «Шевроле», но, возможно, и для «Фордов». Или даже для популярных импортных машин, таких, как «Фольксваген». Так или иначе, они точно будут строить станцию техобслуживания. Эти люди, Джим, все время ездят на работу и обратно. Вплоть до самого Сан–Франциско. Они наматывают по двести миль в день на этом восьмиполосном шоссе, а в часы пик едут бампер к бамперу. И слушайте. Там нет железнодорожного сообщения. Понимаете, что это значит? Им необходимо обслуживать свои машины. Автомобильный центр будет охватывать все. Продажу новых машин, поставку запчастей, автомастерскую — ведь только от ремонта зависит, устоит этот центр или развалится. А это означает большую мастерскую, Джим. Не такую, как здесь у вас, где вы работаете в одиночку. Чтобы держать весь тамошний народ на дороге, требуется круглосуточный ремонтный сервис. Чтобы все время от десяти до пятнадцати механиков были готовы принять вызов. Нужны тягачи. Маршрутка, чтобы ездить в город за запчастями. У вас начинает складываться картина?

— Да, — сказал он. И это было правдой.

— Это новая концепция автосервиса. Ориентированная на будущее. Это, в некотором смысле, автосервис завтрашнего дня. Способный взять на себя ответственность за завтрашние транспортные потоки. Старомодные мастерские исчезнут в ближайшие пять лет. Вы были правы, продав свою вовремя; очень дальновидно с вашей стороны.