— Нет, — ответила она. — У нас мама больше по этой части. В Мэриленде у нее был чудесный садик. А здесь она не добилась больших успехов. Тут сухо очень, она никак к этому не привыкнет.

— Приходится поливать, — согласился Чик.

Он снова двинулся по двору с газонокосилкой. Она блестела новой краской и была ручной, не бензиновой, но на толстых шинах низкого давления. Точно как в витрине садово–огородного магазина, подумала Вирджиния. Так и видится свисающий с нее ценник, а рядом, в той же витрине, — тачка.

— Мне с цветами никогда особенно не везло, — призналась Вирджиния. — Как–то я посадила несколько гладиолусов, но соседские дети сорвали их.

— Понятно, — кивнул Чик, продолжая стричь газон.

— Это просто убивает меня. Еще у меня тюльпаны росли вдоль дорожки — тоже детвора из соседних дворов уничтожила, как только расцвели.

— Каждый тюльпан цветет только один раз в год, — сообщил Чик. — Садоводу с ними больше хлопот, чем пользы. Нужно по–настоящему их любить, чтобы тратить на них время.

«Один цветок или сто — какая разница, — подумала Вирджиния, — все равно детишки сопрут. Они ведь тогда даже с корнями их выдрали — так хотелось цветов урвать. Утром она вышла из дома, а на дорожке валяются белые волосатые луковицы.

А через ваш сад они не бегают? Видимо, нет. Он у вас образцовый — отдельный мирок. И даже если эти чертовы штуки всходили, мне никогда не удавалось сохранить их. Когда детишки повыдергали тюльпаны (что они потом с ними сделали? Продали? Подарили матерям? Учителям?), я стояла у окна, готовая вершить правосудие, но поймать их так и не удалось — они больше не вернулись, во всяком случае, на той неделе. Не могла же я там вечно стоять — из–за каких–то цветочных луковиц.

Вы меня восхищаете, — думала она. — Как не восхититься, когда человеку удается поддерживать в порядке сад при том, что рядом дети».

Сбоку распахнулась калитка, и навстречу ей и Чику вошли сыновья Боннеров с пачками книжек–комиксов под мышками.

— Когда мы поедем в центр? — спросил Джерри и поздоровался с ней: — Здравствуйте, миссис Линдал.

— Можно взглянуть? — Чик прислонил ручку газонокосилки к животу и потянулся за комиксами.

Мальчики подали книжки так, чтобы он мог просмотреть их, одну за другой, исследуя обложки. Несколько книжек были изъяты. Дети приняли его приговор как должное, без возражений.

— А ваш сын приносит такое домой? — спросил Чик у Вирджинии, показав ей одну из забракованных книжек с заголовком на всю обложку «Байки из склепа» и картинкой, на которой омерзительный монстр поджаривал насаженную на палку голову девушки. — Просто поражаешься иногда. — Свернув не прошедшие цензуру комиксы в трубочку, он сунул их в задний карман и вернулся к стрижке газона. — Неужели ничем другим нельзя на жизнь зарабатывать?

Мальчики пошли прочь со своими книжками.

— Полезайте–ка лучше в машину, — сказал Чик. — Там почитаете.

— Хорошо, папа, — отозвался Уолтер.

Дети были уже у калитки и вскоре исчезли за углом дома.

— Как вы думаете, где издают такое? — обратился к ней Чик.

— Где–то в Нью–Йорке, — предположила Вирджиния.

— Такой дряни много и здесь печатают, в Лос–Анджелесе, — сказал Чик. — Это целая индустрия. По телевизору тоже всякую чушь показывают. Но комиксы ужасов я впервые вижу. Когда я был маленьким, комиксов вообще не было, и как–то мы без них вполне обходились. А что будет, когда они доживут до нашего возраста? — Он присел на корточки и стал очищать ножи газонокосилки. — Где–то находят и домой тащат. И ничего с этим не поделаешь.

— Что, даже там, в школе? — спросила Вирджиния, подумав о Грегге.

— Эта дрянь, — он похлопал по забракованным комиксам в заднем кармане, — всюду проникает. По всему миру. Большой бизнес, как нефтяной или обувной.

С громким стуком распахнулась дверь черного хода, и вышла Лиз, напудренная и надушенная, в мягких кудряшках. На ней была широкая юбка в сборку и блузка с буфами на рукавах.

— Ну что, едем? — обратилась она к Вирджинии. — Чик, иди–ка переоденься. Нельзя же ехать в субботу в центр города в таком виде. Иди, надень костюм.

Она улыбнулась Вирджинии.

— Подождите, косилку уберу, — сказал Чик, крутя ножи большим пальцем.

С них падали пучки мокрой травы.

— Что это у тебя в кармане? — Лиз наклонилась и вытащила свернутые книжки. Разгладив, она рассмотрела обложку первой из них. — Это еще что такое? — Видимо, она не могла себе представить, откуда могли взяться эти комиксы. Отойдя к крыльцу, она села, расстелила книжки на коленях и принялась читать. — Ужас какой, — смущенно проговорила она.

Похоже, комиксы не вызвали у нее отвращения, а только привели в замешательство.

Чик, вставая, подмигнул Вирджинии и покатил газонокосилку в сарай, а Лиз, сидя на крыльце, углубилась в чтение книжки. Ветер ерошил ей волосы и трепал юбку, она машинально поправляла ее. На солнце она разрумянилась, выглядела прелестно, ярче в выходном наряде, и Вирджиния не могла не любоваться ее волосами, гладкой кожей. Вот так–то вот, подумала Вирджиния. Сидит, старательно изучает комиксы, держа книжку обеими руками, хмурится, шевелит губами.

Подняв глаза, Лиз спросила:

— Где он их взял?

— Мальчики принесли, — сказала Вирджиния.

— Вы их посмотрели?

— Нет.

— Правда, что труп может ожить и показать своего убийцу? Вот о чем тут. Глупости какие!

Она закрыла книжку и швырнула ее и несколько других назад, в дом. Чтобы удержать равновесие, она вытянула ноги, и Вирджиния увидела, что на ней туфли на высоких каблуках, но нет чулок. С войны такого не видела, подумала Вирджиния. Опершись на локоть, Лиз подтянула колени, скрестила ноги и снова принялась читать. Она погладила себя по талии, заправила блузку под пояс, отбросила упавшие на глаза волосы. Не вставая с крыльца, она сказала:

— Ну что, наверно, пора ехать. Уже почти десять, — и неохотно поднялась на ноги.

Из сарая вышел Чик и прошел мимо жены, шлепнув ее ладонью.

— Поехали, — сказал он.

— Как я выгляжу? — спросила Лиз у Вирджинии. — Ничего?

— Замечательно, — сказала Вирджиния и подумала: «Если не считать комиксов».

Но ее тут же кольнуло чувство вины. «Злая я, — сказала она себе. — Злая и несправедливая. Но Роджеру все–таки расскажу, — с наслаждением думала она. — Вот бы сфотографировать, как она тут сидела. На память».

На заднем сиденье «универсала» мальчики со всей серьезностью погрузились в чтение, не обращая никакого внимания на то, что мелькало за окнами.

— Ребята, не надо читать на ходу, — наставительно сказал Чик. — Зрение испортите. — Пес, услышав его голос, вскочил. — Заканчивайте, ребята.

Хоть и не сразу, они оторвались от комиксов и отложили книжки в сторону. «Какие послушные», — подумала Вирджиния. В них присутствовала та же основательность, что и в их отце, который умел придать значение любому действию. А ее сегодня, как и всегда по субботам, охватывала лень. Хождение по магазинам вызывало у нее ощущение достатка, как будто еще оставались какие–то лишние деньги. Она разрешала себе ходить, не торопясь, перебирать юбки, платья, примерять, что хотелось. Она не обязана покупать что–то или не покупать. Если продавщицам что–то не нравилось — что ж, она не нуждается в их одобрении. Можно просто уйти. Она свободна: можно сходить куда–нибудь еще, можно даже просто вернуться домой. И ей нравился гул толпы, теснота и толкотня в центральных магазинах по субботам, словно какое–то действо разыгрывалось среди этого многолюдного собрания.

Отключившись от своих размышлений, Вирджиния услышала, как Чик и Лиз вполголоса, но сварливо заспорили о чем–то.

— Надо же, без чулок, — сказал Чик, сидевший лицом к жене и спиной к Вирджинии. — А под блузкой надето что–нибудь? Вообще ничего?

— Нижнее белье, — ответила Лиз, сосредоточенно глядя поверх руля на ехавшие впереди машины.

— Да нет на тебе нижнего белья.

— Есть. Смотри.

Оторвав левую руку от руля, она показала ему лямку комбинации.