Аддай Аггей — епископ, глава несторианской общины в Дуньхуане.

Безумное Облако — индийский адепт тантризма, наркоман и убийца.

Безупречная Пустота — настоятель монастыря Познания Высших Благодеяний в Лояне (Китай), глава буддийской церкви Большой Колесницы.

Буддхабадра — настоятель монастыря Единственной Дхармы в Пешаваре (Индия), глава буддийской церкви Малой Колесницы; бесследно исчез, совершая таинственное путешествие в Самье (Тибет).

Великий Медик — китайский врач, ставший монахом-махаянистом, встретился с Кинжалом Закона в индийских горах.

Гао-цзун (личное имя — Ли Чжи) — сын Тай-цзуна, прежнего императора Китая.

Голеа по прозвищу «Гора» — воспитательница Умары.

Госпожа Ван — первая официальная супруга Гао-цзуна, изгнанная в результате происков У-хоу.

Дьякон — доверенный человек Аддая Аггея, ответственный за тайное производство шелковой нити.

Кинжал Закона — первый помощник Буддхабадры.

Лама сТод Джинго — секретарь и помощник достопочтенного Рамае сГампо.

Ли Жинь-жи — префект Главной инспекции Китая.

Ли Он — сын У-хоу и Гао-цзуна, объявлен принцем-наследником вместо Ли-чжуна.

Ли-чжун — сын Прекрасной Чистоты и Гао-цзуна.

Луч Света — слушатель манихейской общины Турфана, ответственный за тайное производство шелковой нити, возлюбленный Нефритовой Луны.

Маджиб — перс, глава шайки разбойников.

Манакунда — молодая послушница монастыря Самье, умерла при рождении Небесных Близнецов.

Ма-ни-па — странствующий монах, друг Пяти Защит.

Море Покоя — Совершенный Учитель, глава манихейской общины Турфана.

Морская Игла — см. Торлак.

Небесные Близнецы — девочка и мальчик, рожденные Манакундой.

Немой — раб, тюрко-монгол, принадлежит У-хоу, исполняет самые грязные поручения.

Нефритовая Луна — работница Храма Бесконечной Нити, возлюбленная Луча Света.

Очевидная Добродетель — министр шелка.

Первое Из Четырех Солнц Освещающих Мир — монах в Лояне.

Прекрасная Чистота — первая императорская наложница, изгнанная У-хоу.

Пыльная Мгла — сирота-китаец, друг Умары.

Пять Защит — монах из обители Познания Высших Благодеяний в Лояне (Китай), попечитель Небесных Близнецов и возлюбленный Умары.

Радость Учения — монах, соперник Кинжала Закона.

Рамае сГампо — слепой настоятель буддийского монастыря Самье (Тибет).

Святой Путь Из Восьми Ступеней — монах буддийского монастыря в Пешаваре, уроженец Тибета.

Тай-цзун Великий — отец Гао-цзуна, прежний император Китая.

Торлак по прозвищу Морская Игла — молодой уйгур, обращенный в манихейство и ответственный за связь с Ярко-Красным.

Улик — перс, переводчик в шайке разбойников.

Умара — дочь епископа Аддая Аггея.

У-хоу — наложница пятого ранга, затем законная супруга императора Гао-цзуна.

Центр Равновесия — настоятель монастыря Спасения и Милосердия (оазис Дуньхуан).

Чжан-цзун У-и — дядя Гао-цзуна, генерал, главнокомандующий армией Китая, бывший первый министр.

Явное Благодеяние — настоятель монастыря Большой Колесницы в Турфане.

Ярко-Красный — владелец лавки «Шелковая бабочка», торговец шелком.

Ярпа — жрица культа бонпо в Стране Снегов.

Маленькая Манакунда наконец достигла цели!

Но в этот момент безмерный ужас охватил ее.

Дрожащими пальцами она прикоснулась к массивной витой бронзовой ручке, с обоих концов украшенной рожами демонов с чудовищными ухмылками. Впервые увидев этих монстров так близко, юная послушница в страхе отпрянула.

Струйки холодного пота текли по спине, но она их не замечала. С замиранием сердца она вложила ключ в замочную скважину, с такой силой сжав изящный бронзовый стержень, увенчанный крошечной коронкой в форме четырех человеческих черепов — величиной не больше горошины каждый, — что под кожей набухли фиолетовые прожилки вен.

Если в ее руки попал нужный ключ, уже не осталось препятствий, чтобы она, Манакунда, в одиночку проникла в заповедную комнату, и… неужели она отважится? Неужели никто не помешает ей?

С утренней зари и до вечерней, когда монахи собирались на службу, со стороны этих широких кедровых досок, скрепленных гвоздями, шляпки которых поблескивали, как глаза Красной Дайкини — ужасного клыкастого божества, — раздавалось словно бы громкое мяуканье. Оно разносилось под сводами длинного коридора и далее по всему зданию, и звук этот целый день преследовал каждого в Самье, пока обитель не затихала на ночь.

Манакунда припомнила все это, и хотя она повторяла себе, что перед ней обыкновенная дверь, ей никак не удавалось отмахнуться от собственного воображения. А оно нашептывало, что там, впереди, скрывается неизвестный зверь, запертый в сумраке библиотеки, куда монахиням входить запрещено, — зверь безмерно ужасный, готовый мгновенно разорвать ее на куски.

Теперь, будто желая крепче стоять против неведомых злых духов, она одернула накидку, затянула пояс потуже и набрала побольше воздуха в грудь, прежде чем осмелиться сделать шаг вперед. Как правило, этого ей хватало, чтобы приободриться.

Но ведь еще никогда она не приоткрывала такой — такой! — двери.

Не признак ли безумия то дело, которое ее вспотевшие руки совершают в эту минуту? Разве подобает замышлять подобное юной послушнице, которой едва исполнилось шестнадцать лет, — вместо того чтобы скромно стоять сейчас на богослужении?

А ведь заранее даже нельзя было узнать, тот ли самый ключ ей удалось вытащить. Она торопливо утянула первый попавшийся, который нащупала в облачении почтенного ламы сТода Джинго. А он ничего не заметил, поскольку в это время спал, ведь даже самый праведный лама закрывает глаза, когда спит.

Сердце Манакунды заколотилось еще отчаянней, когда она попыталась повернуть в замке ключ. Потребовалось всего мгновение, чтобы убедиться: он не подходит! Стержень его оказался слишком коротким и легко провернулся в чересчур широком отверстии — да что там, она могла спокойно засунуть в скважину два пальца! Ключ от книгохранилища, ключ от ворот монастыря — все они не могли сравниться размерами с тем, что был нужен для этого замка. Ох, ну почему она не взяла самый большой ключ, выглядывавший из облачения ламы? Видно, один из демонов на его головке скорчил уж очень страшную рожу…

Девушка вдруг обнаружила, что не может решить, расстроиться или вздохнуть с облегчением: в конце концов, может быть, сам Будда Всемилостивый пожелал воспрепятствовать непростительному нарушению монастырских правил, которое она вознамерилась совершить?

Абсолютный запрет на вторжение в библиотеку был одним из множества других, как-то: на употребление в пищу мяса, на опьяняющие напитки, на то, чтобы прямо смотреть в глаза монаху противоположного пола или касаться его одежд… Также существовали и иные правила, которые настоятель монастыря Самье достопочтенный и вызывающий всеобщий трепет Рамае сГампо, еженедельно внушал молодым монахиням и послушницам.

Манакунда очень быстро поняла, что все эти запреты строги только для женщин. А вот послушники-мужчины запросто привлекались для разбора и сортировки многочисленных свитков из бумаги и шелка, составлявших гордость монастыря — древнейшего в Тибете собрания книг. Почему-то это было обиднее, чем прочие проявления неравенства. Но разве оставалось что-либо другое, чем принять все как данность, юной послушнице, семья которой была настолько счастлива избавиться от лишнего рта, что домочадцы не сумели сдержать бурной радости до отъезда дочери?

Когда два дня назад, собрав все душевные силы, прямо посреди урока медитации она отважно спросила о том, что не давало ей покоя, то не смогла скрыть дрожь в голосе: