Мария была озадачена — что, оставить всё, как есть? То есть подчиниться воле отца, которому никогда ни до кого не было дела? Квартиру-то он ей купил, чтобы себе покой обеспечить, в этом можно не сомневаться.

А Сонька осталась на Таганке прописана. А ещё Софья была единственной, чьё существование замечал выдающийся театральный режиссёр — он временами покупал ей игрушки. И даже дарил книги. Причём те книги, которые Соню интересовали…

Маша глубоко вздыхала. И продолжала терпеть мысли о взгляде и словах.

Чёрт!

Да ещё и воспоминания стали накатывать против воли. Будто сеть из прошлого на неё накинули.

…Она так рада тогда была, что разбила Нинино счастье, пусть узнает, каково это, когда ты не нужна. В голову не приходило, что сестра уже хлебнула этого «не нужна». Сама-то Маша вообще никому из своей видной семьи была не нужна, а вот у Нины — такая бабушка и такой отец!

— А то слишком сладко, ещё и Володя симпатичный! А теперь, в её-то возрасте, пусть поищет себе мужа, пусть попробует, побегает!

Она была довольна, что вопрос с окончанием школы решился сам собой — забрали документы, а другой оказалась школа «со знакомствами», там оформили экстерн, ей даже не пришлось выпускные экзамены сдавать, за денежки всё нарисовали. Только вот мать с бабкой поставили условие — пока беременная, заниматься самостоятельно, а после родов выбрать вуз, пойти на подготовительные курсы!

После родов! Маша тогда сразу решила, что год точно проваландается.

— Мне же восстановиться надо будет! После родов…

Поскольку почти всю беременность провалялась на диване, рожала долго и трудно.

— В парнике тебя что ли выращивали? — ворчала акушерка.

— Я даже два раза в день гуляла.

— Где? На балконе?

— Она тужилась больше часа, выдавливая из себя ребёнка. Крови много потеряла, порвалась, от натуги даже сосуды в глазах лопнули. Как она и хотела, почти год ушёл на восстановление.

Девочкой няня занималась. Маша только кормила грудью, когда приносили. Но с окончанием лета эта лафа закончилась — бабка с дедом вернулись с дачи, у матери с отцом закончились гастроли, и няня стала приходить только днём. Соню пришлось взять к себе в комнату, и все ночные заботы легли на молодую маму.

И время полетело.

Когда Маша окончила институт, Соня пошла в школу. В тот год она и задумалась, что… замуж-то выйти не помешает.

Но не везло ей с этим мероприятием. Вот встречи «на разок» — это пожалуйста, желающих хоть отбавляй. И даже если очередной мужчина ни сном ни духом не ведал о дочке, не задерживался возле Маши. Будто пожелав сестре побегать-поискать, она и себе то же обеспечила.

Время шло, и Маша приближалась к рубежу, который когда-то, усмехаясь, озвучила для сестры. Вот и тебе уже столько же, попробуй, побегай, поищи мужа.

Бегать было бессмысленно. Проще было сесть и подумать, кто из сотрудников банка, в котором работала, не только подходит в качестве мужа, но и кто может поддаться.

Прикинула. И остановила свой выбор на тридцатипятилетнем, щупленьком, скромном. Раньше в его сторону даже и не смотрела. А теперь понаблюдала и решила, что… вполне. И задействовала семейный ресурс — улучшила момент и обронила вскользь, что пропадает билет на превью. А одной идти в театр — не очень. Может?

А потом выяснилось, что режиссёр спектакля — папа… В общем, всё сложилось. В качестве свадебного подарка папа-режиссёр преподнёс квартиру, раз уж у жениха с этим проблемы.

И Софья всегда была так незаметна, по дому помогала, нисколько не перетягивала внимание Маши на себя. Так, прижмётся иногда, как робкий оленёнок!

Но временами по лицу мужа проскальзывало недовольство — Маши не оказывалось дома вечером, если в школе было родительское собрание; вдвоём они не могли уехать даже на несколько дней.

— Может, надо было тогда Соню оставить в Питере? Раз Нина даже попросила, — пробормотала Маша, измученная воспоминаниями и необходимостью что-то решать с квартирой.

— Что ты там бубнишь? — проворчал муж, недовольно отрываясь от чтения.

— Ничего.

— В Питер надо ехать, Маша. Пока твоя доченька и там кусок не оттяпала!

Маша подавила вздох — отчего-то стало так обидно за Соню… Наверное, впервые в жизни.

— Она ничего не оттяпывала.

— Ага! А квартира на Таганке? Да тем более в таком доме!

— Давай не будем поднимать эту тему.

— Что?!

Муж отложил книгу. Сел напротив Маши. И — началось!

Она когда узнала, что сестра — одинокий человек?! Вот и надо было ехать! А доченька твоя, не сомневайся, опомнится! Сейчас на море отдохнёт и!.. Кстати, нельзя забывать, что Соня твоя наплевала на них! Она, видите ли, на пляже теперь! А они? На даче по выходным? Не знают, как распланировать лето, чтобы и самим отдохнуть, и ребёнка без внимания не оставить! Не сомневайся, она и с Питером в плюсе будет. А тем более ты всё телишься! Надо ехать! Немедленно!

Голос мужа приобретал визгливые оттенки — это всегда устрашающе действовало на Машу. Он переходил чуть не на ультразвук, да ещё и… В том, что Соня выросла невоспитанной, неблагодарной и неотзывчивой только Машина вина. Когда он пришёл в их семью, Соньку уже бестолку было перевоспитывать, уже всё ужасное было заложено и взращено. За последний год Маша не меньше десятка раз слышала эти высокочастотные обвинительные речи. И сейчас, когда сама извелась от неожиданных мыслей…

— Да, ты прав!

— Конечно, я прав! Она и усвистела-то от нас, наверняка, из-за мужика. Там-то — раздолье! Вот, вот современные нравы! Хотя… О чём я? Это же, безусловно, наследственное, впитанное с молоком матери, и полученное — безответственное поведение от не пойми какого отца. Хорошо, что для моей дочери ты была только вскармливаюшей средой! Да, и, кстати, если мужик Сонькин — не дурак, они всё захапают и будут по югам колесить. А мы!..

Маша и не заметила, как сеть-воспоминание сползла.

— Да, да, да! Я еду!

И в самом деле, что это она расчувствовалась?! Надо о себе думать — младшая дочь вырастит, не заметишь, и пресловутый квартирный вопрос встанет поперёк горла.

Они засуетились. Купили билет на самолёт — оказалось, недорого. Да и добираться быстро. Чуть больше часа.

"Чуть больше часа"

«Ну, раз уж язык до Киева доводит, то уж до Питера тем более, — думала Маша, устраиваясь в кресле самолёта. — Так…»

Соседство оказалось удачным. Женщина средних лет не только рассказала, на каком автобусе можно доехать до метро, но и пообещала составить компанию.

«Видимо, петербурженка, — хмыкнула про себя Маша, — эти не только расскажут, но и полдороги с тобой пройдут!»

Так и получилось. Им даже в метро оказалось по пути. Только Маша вышла на «Невском проспекте», а женщина поехала дальше.

Миновала толчею метро — центр, народа полно, и не только в подземных переходах. Оказавшись на улице, Маша вдохнула уже порядком разгорячённого воздуха. Отошла к углу здания, огляделась.

Вот он, канал Грибоедова! Да… Казанский, Спас… Очень лакомый кусок. Когда муж Маши вчера посмотрел, сколько тут квартиры стоят, побагровел. И даже выговорил ей, что давно надо было сюда ломануться!

Маша передохнула и двинулась к Казанскому мосту. До дома Нины было недалеко, но чертыхнуться она успела раз тринадцать. Идти оказалось неудобно — неширокий тротуар, люди ходят, разинув рот, сотрудники каких-то контор стоят с сигаретами.

«Нет, они тут явно мышей не ловят, — думала Маша, оглядывая куривших. — Провинция…»

Но вот и дом!

Вход во двор перекрыт. И вообще, стоит ватага туристов, крикливых каких-то, мельтешащих. Приехала. И что делать? Прислушалась, о чём говорят эти шустрики — ага, они идут в музей-квартиру. Стоит подождать.

Но вот показался экскурсовод и… калитка открылась.

Пока эти неожиданные крикуны заходили, Маша успешно проскочила вместе с ними. И правильно сделала — оказалось, что и вход со стороны другого переулка тоже недоступен.