Она в напряжении уставилась на дверь ванной — вот-вот Марк выйдет…

…Марк с осторожностью посматривал на Софью — глаза испуганного оленёнка наблюдали за ним. Он понял сразу, что ласки его оказались чрезмерными, хотя он всего лишь не смог сдержать теплоту и нежность, выплёскивающиеся через край.

Софья настороженно посматривала на него — взгляд смягчился, когда она заметила, что из ванной он вышел в домашних брюках и футболке.

— А ты? — Марк сел за стол. Ему было очень приятно, что Софья позаботилась о нём — так здорово сервировала, всё удобно. — Соф, покушай!

Заметил, как она встрепенулась.

— А чай горячий?

Марк открыл термос, налил и попробовал.

— Вполне. Будешь?

Софья пожала плечами.

Подтянула колени к подбородку и обхватила.

— Такое впечатление, что ты ничего не ела, — он сделал себе бутерброд с колбасой.

— Ела. Кашу. И блинчик с икрой.

— Как икра? Обещали хорошую.

Софья кивнула.

— Очень хорошая.

Марк пытался есть спокойно. Он сидел к ней вполоборота, изредка посматривал. Вот Софья расцепила руки, отпустила колени. Нет, ну как тут можно спокойно есть, если на расстоянии вытянутой руки такие коленочки.

Софья спустила ноги и разгладила невидимые складочки на своём домашнем платьице.

Не прошла ещё её нервозность, но ничего, это такое приятное волнение было ими пережито. Сейчас Марк понял, отчего перехватило дыхание при поцелуе — он и сам, не то чтобы робел, нет… Он… он уже решил для себя, что с Софьей у них всё произойдёт так, как бывает один раз в жизни. Чтобы запомнилось. И чтобы Софья точно знала — она единственная. И дыхание перехватило именно потому, что она — единственная, а, значит, влечёт к ней неимоверно.

— Соф, а сделай мне блинчик с икрой, — попросил Марк.

Она вздохнула. Оторвала взгляд от рассматривания ножки стола и осторожно посмотрела на Марка.

И тут поняла: он что-то сказал!

— Марк?.. Ты?..

— Можешь мне блинчик с икрой сделать? Как себе.

— Я с маслом ела.

Марк кивнул. И налил Софье чая.

Пока она готовила для Марка блинчик, он соорудил для неё бутерброд с сёмгой. Улыбнулись друг другу.

Марк погладил Софью по руке. Потянулся и поцеловал в щёчку.

Нежность.

Нежность!

Вот оно что! Всего лишь нежность!

«Какой же он… А я-то!»

«Оленёночек!»

— Соф, а у меня завтра свободный день.

— Я согласна!

— На что?

Софья поднялась, встала позади Марка, наклонилась, обхватив за шею, и поцеловала щёку:

— У тебя, наверняка, есть план.

"У тебя, наверняка, есть план"

Конечно, глупо было вот так, абсолютно не подготовившись, ехать в Питер. Но муж, реально, достал! Вырвалась, пар выпустила, но теперь…

Маша покинула дом на набережной. Что, гостиницу искать? И вообще, как-то она об обратном билете не подумала. Хотя… что беспокоиться, если на самолёте без проблем вернуться можно.

Так… Ну да, кто сказал, что если один раз прокатило — явилась без предупреждения с ребёнком, то и второй раз так же гладенько пройдёт?

Так… Значит, Соня в Питере! Вчера была, сегодня её уже нет?

Так… Так, может, она на даче?!

Надо ехать…

…Дорогу она помнила хорошо — от Балтийского вокзала надо ехать. Что же, надо!

Конечно, изменилось многое за прошедшие десятилетия. Но Маша прекрасно помнила адрес. Добравшись до места, несколько раз уточняла дорогу — масса новостроек сбивала с толку.

Добралась. Да… Новый забор, в калитку не войдёшь, щёлкнув щеколдой. Пришлось надавить на кнопку звонка и ждать ответа. И так неприятен был глазок камеры, будто всматривающийся в её мысли.

«Хорошо перестроились, основательно. А это немалых денег стоит!»

Магнитный замок щёлкнул, разомкнувшись, — не очень гостеприимно, такое автоматизированное приглашение войти.

Оказавшись на территории, огляделась. Кустарники и яблони с грушами, ничего не изменилось. Дом. Обшили, крышу поменяли, веранда новая! Дорожки гравийные сделали.

«Точно, дом же ещё! Не хилый кусочек, он же у них на первой линии! Так. Спокойно. Тут наследства хватит и на Соньку и на меня!»

Мария остановилась.

На веранду вышла Нина.

— Нина… Здравствуй.

— Здравствуй.

И молчаливый, долгий взгляд.

В глазах Нины не было ни удивления, ни злости. Безразличие. Абсолютное.

Мария старательно пыталась изобразить беспокойство. Поездка в электричке позволила ей состряпать подобие плана.

— Нина, тут мама наша учудила.

Нина Даниловна спустилась по ступеням и села на скамейку.

Маша успела заметить, что скамеечка не абы какая, а кованая!

— Чем же она тебе не угодила?

— Она ввела меня в заблуждение. Понимаешь, я Софью разыскивала, а она сказала, что та на море!

— А в чём проблема? Ты не в состоянии позвонить собственной дочери?

— У нас размолвка вышла, — Маша вздохнула. — Разреши присесть?

— Пожалуйста.

— Нина, понимаешь, дело в том!..

— Маша, мне ничего не нужно ни рассказывать, ни объяснять. И я понимаю, что привело тебя.

— Ну…

— Да. Софья в Петербурге.

Маша передёрнула плечами.

— Ты можешь мне не поверить, но я, действительно, не знала, что Соня к тебе поехала.

— Я верю. И говорю же, знаю, зачем приехала ты.

— Ладно.

Маша откинулась на спинку скамьи.

— Ещё что-то?

— Ты в курсе, что какой-то… я не знаю… парень, мужчина молодой к Софье приехал?

— Что, ещё здесь? — Нина отметила про себя, что Маша даже не знает, что зовут этого… мужчину Алексей, не говоря уж о…

— Утром был, под дверью твоей вместе потоптались. Правда, попрощался. Кстати, кто его так уделал? Ведь не Соня же?

— Не Соня, — Нина Даниловна усмехнулась.

Они с Софьей и вчера созванивались, и сегодня. Тётя была в курсе происходящего и радовалась, что с её девочкой настоящий мужчина. Но делиться с сестрой, возникшей в Петербурге по личным делам, не собиралась.

— Нин… Не Володя ли это?

— Маш… Не твоё дело. И ещё — о недвижимости в Петербурге и окрестностях можешь забыть.

Маша грустно улыбнулась — вот и всё. Да и глупо было ехать, только вот мужу это бесполезно объяснять. Ну и… была у неё надежда, что уболтает сестру — ведь интеллигентная, мягкосердечная.

Сегодня, конечно, Нину не узнать — говорит неохотно и так… жёстко, что ли? Даже, скорее, безразлично, и от этого колко.

Нина сидела спокойно, на сестру даже не смотрела. Это Маша искоса поглядывала, с каждой безмолвной минутой чувствуя неприятный холодок, сквозивший между ними.

— Нин…

— Воды не предлагаю, у тебя бутылочка в руках. На этом — прощай.

— Нина!

Нина Даниловна поднялась:

— Пойдём, я открою тебе калитку.

Маша не двинулась с места:

— Ты же понимаешь, в какой обстановке я жила. Да и теперь… не лучше!

— Я понимаю, каково пришлось ребёнку, если теперь, в двадцать с небольшим, у неё слёзы то и дело на глаза наворачиваются. И я не понимаю, как ты, осознающая, что выросла в нелюбви, проявила к своей дочери абсолютное безразличие.

— Да я…

— Знаешь, мне кажется, нам в жизни был дан один шанс на двоих, ведь таких, как Софья, поискать, вряд ли найдёшь! Ты этим шансом не воспользовалась, а вот я — не упущу.

— Думаешь, наследством её к себе привязать? — бросила Маша с вызовом.

— Думаю, тебе этот шанс давать было бессмысленно.

Маша встала.

— Вся беда в том, что я по закону имею право! И… если мать с отцом обвели меня вокруг пальца, так это только потому, что Соня с ними прописана осталась, квартира ещё не приватизирована была. И!..

— Беда? Ну если это для тебя… беда, скажу сразу — я давно всё оформила так, что никакой суд моё решение не оспорит. Даже не пытайся, только деньги потеряешь.