Однажды браслет и помолвочное кольцо, подаренные Софье Марком, уже были предметом обстоятельного разговора. Софья украшения не снимала, и отец волновался. Опасно. Видно же, что не бижутерия. Ещё не хватало, чтобы напали.

— Володь, перестань, — успокаивала его тогда Нина. — Посмотри на Софьюшку, она, то браслета коснётся, то на кольцо посмотрит. Ей так легче, с этими украшениями.

Нина Даниловна знала, что браслет Марк подарил, когда признался ей в любви, а кольцо — на море, попросив стать его женой.

— Я понимаю. Но белое золото с бриллиантами! Это очень дорого, и это очень привлекает внимание. Вот даже в транспорте кто-нибудь заметит, пойдёт за ней. Не дай Бог, конечно!

Тогда Нина его с трудом, но смогла успокоить.

— Вот чем Марк думал, когда дарил ей браслет по цене машины? Нин, я ради интереса посмотрел, сколько подобные украшения стоят. Причём, неплохой машины!

— Марк думал сердцем, Володь. И давай, не будем волноваться напрасно. Я вот уверена, что эти украшения оберегают нашу девочку.

Вопрос был закрыт.

И вот — здравствуйте. Украшения и… вещество?

— Нин, белое золото — это сплав с никелем. Никель может вызывать аллергическую реакцию. Вдруг у Сони как раз такая реакция? А?

— Что ты говоришь…

— Знаю, что говорю, — Владимир Артемьевич ещё крепче сжал руль. — Вот в Европе даже запрещён подобный сплав. У нас — нет. У нас белое золото — это чаще всего сплав как раз с никелем.

Нина Даниловна коснулась его дико сжатых пальцев. Погладила и осторожно отняла от руля.

— А вот как раз, Володенька, и не знаешь. Украшения, которые подарил Марк — это сплав золота с платиной.

Повисла небольшая пауза. Небольшая…

— Ага! Значит, ещё дороже!

— Тебе не угодишь.

Он вздохнул:

— Нин, недавно в сети шутка гуляла. О зарплатах. Знаешь, там адвокат был первым — «раз процесс, два процесс, завтра будет «Мерседес», ну… и про других по нисходящей. Я понимаю, Марк может себе позволить… Только…

— А что это они с адвокатов-то начали? Да это — ладно. И знаешь, Марк деньги зарабатывает честно. Но главное, что твоя версия с аллергией потерпела фиаско, дорогой.

— Значит, краснуха.

— А я знаю, почему Софья краснуху подцепила.

— Почему?

— А у неё детство только началось… Так что…

— Ну да, — Владимир Артемьевич осторожно улыбнулся.

— И вообще, тебе необходимо разобрать свои баррикады.

Нина Даниловна потянулась к мужу и поцеловала в щёку.

— Володь, если ты последний поребрик не распилишь на сувениры и не раздаришь туристам, можешь споткнуться и тогда… Скажи, ты хочешь, чтобы Соня волновалась?

— Нин, я нормально общаюсь с Марком.

— Но холодок между вами есть, хоть ты это и тщательно скрываешь.

Владимир Артемьевич шумно выдохнул.

— Есть. И я понимаю, что это дурость во мне какая-то… Они ведь взрослые люди.

— Они счастливы.

— И Марк — хороший парень.

— Мужчина. Замечательный. Лучший.

Владимир Артемьевич смотрел перед собой, на двор, освещённый мягкими струями фонарей. Свет, отталкиваясь от асфальта, устремлялся в небо. Вверх, вверх, всё вверх…

— Ниночка… прости меня, пожалуйста.

— Всё?

— Переволновался. Но сейчас — ушло… Правда, прямо дышать легче стало.

Нина Даниловна улыбнулась.

— Вот я сейчас стала абсолютно спокойна, потому что Софья с Марком.

— Знаешь, и я. Когда ты сказала, что он приедет, правда, легче стало.

— Потому что… их любовь…

— Что… их любовь?..

— Их любовь — это чудо.

Их любовь — это чудо

Марк, заперев входную дверь, вздохнул.

Перед ним была прихожая этой огромной квартиры. Не прихожая — мечта любого ребёнка. Тут можно было запросто прокатиться на велосипеде, причём удобно поворачивая. Да и остальное — на этих нескольких сотнях метров во что только не поиграешь!

Осторожно шагая, прошёл в дальний конец квартиры, к спальне. Слышалось, как эхо гуляет… Из приоткрытой двери струился мягкий, тихий свет, и Марк заглянул.

Софья спала, обняв его подушку. Увидев это, Марк почувствовал, как учащённо забилось сердце. Так хотелось подойти, обнять и сказать — зёрнышко, я здесь, всё хорошо…

Соня пошевелилась, и он поспешил отойти. Не хотел испугать её своим неожиданным появлением.

Марк ушёл в комнату, выходящую окнами на зоопарк. И достал телефон.

Софья ответила на третьем звонке, значит, действительно, просыпалась.

— Аленький… привет.

— Привет, маленькая… Как дела?

— Нормально.

— Хорошо.

— Только… Марк, а я приболела.

— Сонечка, я знаю.

— Мама звонила?

— Да, мы разговаривали.

У Сони был тихий, заспанный голос.

— Марк, ничего страшного. Я долго проспала, чувствую, что уже лучше.

— Сейчас посмотрим.

— Скайп включить? — Софья забеспокоилась. — Но я…

— Нет, ты лежи. Солнышко, я приехал. Я в квартире. Уже иду к тебе.

Когда Марк вошёл в спальную, заметил, что Софья успела накрыться с головой. Он подошёл к кровати и присел перед ней — сквозь щель был виден глаз.

— Кто это прячется от меня?

— Зёрнышко.

— Соф, я не заражусь, я болел краснухой.

— Это хорошо, — щёлочка исчезла.

Софья, не показываясь из-под одеяла, передвинулась на свою половину.

Марк обошёл кровать.

— Тук-тук.

Из появившейся щёлочки вновь был виден лишь глаз.

— Чей это глазик?

— Солнышка.

— Соф…

— Я в сыпи.

— Это понятно.

— Я сейчас некрасивая.

Марк уселся на пол, положил голову на край кровати.

— Я так хочу тебя обнять, — прошептал он.

— Фу… Вот какие пятнышки.

— Я тебя поцелую, и ты быстрее поправишься.

— А вдруг ты скажешь — фу, фу, фу?

— Соф… Знаешь, что? Ты пока попей и температуру померяй. А я душ приму. Хорошо?

Он поднялся. Подошёл к шкафу и достал домашнюю одежду.

Снял пиджак, галстук. Освободился от рубашки…

Как только обернулся, Софья тут же оказалась под одеялом.

— А что это зёрнышко моё страшненькое подсматривает?

— Ты-то красивенький…

— Градусник поставила?

— Да. Марк, а мы одни?

— Одни.

— Ма-арк… А как же ты приехал?

— Между Москвой и Питером есть железная дорога, по этой дороге ездит очень быстрый поезд. Вот на этом поезде я и приехал.

Он отправился в душ. Один из санузлов, с душевой кабинкой, был напротив спальной.

Софья села в кровати. Сидела, широко улыбаясь. Какое счастье — Марк приехал!!!

Ах, да, попить надо!

На тумбочке стояла чашка с морсом. Выпила всё — конечно, жидкости нужно как можно больше.

В комнате горел нижний, мягкий свет. Она вытянула руку, посмотрела на запястье, рассматривая сыпь, — не так уж и заметно. Но как только поняла, что Марк закончил принимать душ, снова укрылась с головой.

Марк подошёл к кровати со своей стороны и нажал на клавишу выключателя — комната погрузилась в темноту.

— Соф, вылезай, ты так задохнёшься.

Он лёг, придвинулся к ней и обнял.

— Какая температура?

— Тридцать семь и шесть.

— Это замечательно.

То, что к ночи температура не поднималась, было отличным знаком.

Софья лежала спиной к Марку, ухватившись за его руку. Ей, действительно, стало легче. И хорошо, что он погасил свет. Что-то она никак стеснительность не прогонит.

Марк приподнялся и коснулся губами её виска:

— Соскучился невозможно…

— Тебя надолго отпустили?

— Буду с тобой, пока не выздоровеешь.

— Правда?

— Конечно…

Осторожно повернул её к себе.

— Аленький, такое ощущение, что температура нормальная. Утром дико знобило. Сейчас так хорошо…

— Ты выспалась, отдохнула, дала возможность организму справиться.

— Марк… — Софья обняла его, уткнулась в шею…

— Наконец-то…

— Я в этот раз так тосковала по тебе, — прошептала она. — Хотя ты уехал всего лишь позавчера…