— Так, — не ожидал, что его провокатора можно так выбить из седла. — Закончи предложение. Софья— …

— …богиня.

— Признаюсь, намеренно попросил высадить нас в начале Тверского бульвара, — Марк раскрыл зонт, потому что дождь всё же догнал их. — Хотел показать тебе, где вырос.

— С этой стороны Москвы больше.

— Это да.

Так хорошо было идти с Марком под руку… Шёл дождь… Уютно здесь.

— Фонарики симпатичные поставили.

— Тротуар расширили.

— Малая Бронная…

— Теперь такая.

Красивые, невысокие, старинные дома, казалось, приветствуют эту прекрасную пару, неторопливо наслаждающуюся дождливой погодой.

Москва будто подавала знаки — я здесь, и здесь… и вот тут немножко. И тут… только уже другая. Да и это…

Москва была разная, но всё же прекрасная.

Сколько раз Софья бродила по московским улочкам, мысленно общалась с родным городом. Разговаривала, будто с единственным близким человеком.

Сколько её слёз видела Москва.

И сколько дала советов, глядя на свою милую, трогательную, светлую, одинокую девочку… Силами делилась.

А теперь, радуя осторожным дождиком, улыбалась.

…Совсем скоро они свернули в Спиридоньевский переулок. И Софья увидела дом — величественный, с высокой аркой.

— Вот и пришли, — улыбнулся Марк.

— Какая арка! Считай, высотой в четыре этажа!

— В детстве я думал, что этот дом не достроили, ещё бы этажей десять, для такой-то арки.

— Может быть… Или чтобы выделялся — вход для важных лиц.

— Это наркомовский дом. Дед мне тогда объяснил, что высотных домов ещё не строили, а величие как-то надо было показать.

— Поэтому такая арка.

— Пойдём посмотрим?

Софья кивнула.

Когда зашли в арку, Марк сложил зонт и протянул Софье. Она хотела было посмотреть вверх, как в другой руке оказался торт.

И вдруг почувствовала, что Марк обхватил её лицо и поцеловал. И она мгновенно оказалась в привычном состоянии абсолютного доверия — Марк будто скрывал её от всего мира, пряча, словно за каменной стеной.

Когда улыбнулись друг другу, Софья вернула ему зонт и торт. И обняла, обхватив за шею.

— Аленький, я не волнуюсь.

Он кивнул.

И с удовольствием наблюдал, как Софья осматривает арку, запрокинув голову, как идёт, оглядывая стены.

— Соф!

Она обернулась, остановившись в противоположном конце.

— А нам не надо во двор. Нам в подъезд флигелёчка.

Софья смотрела на Марка. И вдруг защипало глаза — она подбежала к нему и уткнулась в грудь. Ей было очень тяжело. Чувства и эмоции бушевали — она и хотела и не хотела одновременно.

Жутко не хотела расставаться с Марком, но очень хотела вернуться в Петербург к тёте Нине и отцу.

Когда справилась с эмоциями, пошли к подъезду. И совсем скоро Софья попала в… мир детства. Того детства, которого у неё не было.

Дед и бабушка Марка были ей рады! И Софья будто замерла в этом счастливом пространстве.

Оказалось, Марк внешне был очень похож на деда. Очень. И Пётр Николаевич оказался первым, кого увидела Софья, — возникшее было частое сердцебиение тут же затихло. Настолько приветливый взгляд!

Бабушка смотрела не тревожно, но внимательно. И осторожно. Софья даже кинула взгляд на Марка. А он подмигнул ей.

— Бабуль, а Софья скупила все питерские шоколадки с тем процентом какао, который ты любишь.

Лариса Сергеевна смущённо махнула рукой и улыбнулась.

— Дед, а это твой любимый торт, — Марк вручил Петру Николаевичу коробку. — Правда, московский.

Софья достала из сумки стопку петербургских шоколадок, упакованных в подарочную бумагу, и протянула Ларисе Сергеевне:

— Надеюсь, они вам по вкусу придутся.

— Спасибо, — бабушка Марка обняла Софью, поцеловала в щёчку: — Софья, мы очень тебе рады. Добро пожаловать!

— Спасибо… — едва прошептала она в ответ.

Пётр Николаевич подмигнул жене и шумно принялся приглашать всех к столу.

— Сразу намакорониваться начнём!

— А мы с Софьей выпьем сначала за знакомство, — Лариса Сергеевна поняла, что девочка понравилась ей с первого взгляда. — Шампанского!

— А мы с Марком коньячка тяпнем, — вторил жене Пётр Николаевич. — Марк, я надеюсь, ты не за рулём?

— Конечно, нет! Дед, только и ждал, чтобы мы с тобой тяпнули.

— Софья, ты не волнуйся, они у нас мальчики хорошие.

— Я не волнуюсь.

Она тут же почувствовала, что Марк взял её за руку, и они пошли в комнату.

И Софья окунулась в счастливое детство. Где её любили потому, что она просто есть. Ей были рады. Улыбались легко и искренне.

И Софья постепенно открывалась Кушманцевым.

Улыбалась, потому что Марка бабушка называла Маркушей.

— Ага! — Лариса Сергеевна улыбалась Софье: — Я попыталась звать его Мариком. Что ты! Взбунтовался.

— Кстати, Стас тоже не переносит, если его кто-нибудь называет Стасиком, — сказал Марк. — Бабуль, ты его Стасенькой зовёшь и он очень доволен.

— Это вы как сговорились.

— А теперь у нас Софьюшка есть, — заметил Пётр Николаевич.

— Первая девочка.

— Единственная, — Пётр Николаевич не сомневался в своих словах.

А Лариса Сергеевна вспомнила, что Стас назвал Софью богиней. И ведь как прав оказался — необыкновенная, таких почти нет здесь, на земле. А Марк как преобразился! Так смотрит на Софью… Дождался свою грёзу.

Софья смеялась, когда бабушка с дедом рассказывали о происшествии на даче.

— Марку было пять лет и у него была дикая мечта — прокатиться на тарзанке!

— Я была против, — Лариса Сергеевна едва сдерживала улыбку. — Какая тарзанка! И дед меня поддерживал — воспитание же.

— Но однажды приезжаю: Марк сидит, пальчиком по строчкам водит, губами шевелит. Понятно, думаю, бабуля к школе готовит. И так его жалко стало.

— Нет, Софья, ты не подумай, он у нас спортивный, — Лариса Сергеевна зыркнула в сторону мужа: — И на велосипеде гонял, и с мальчишками бегал. Но тарзанка! Обрыв, под которым болотце!

— Вот я и говорю — бабуль, мы на тарзанку! И сразу предупредил, что вместе.

— Ну да, мы же договорились его одного не пускать.

— Конечно. Всё-таки рано в пять лет. Неосознанно мог пальцы разжать, ведь полёт, это не на качелях. Да мало ли — маленький ведь ещё!

— Зато Пётр Николаевич уже большим был. Взгромоздился с внуком!

— Да…

— Я до сих пор помню, как мы с дедом летели, — хохотнул Марк.

— Отлично летели, — согласился Пётр Николаевич.

— Ну да! Только прямо в болото прилетели. Идут — грязные! Хорошо, что не расшиблись. Жижа болотная спасла.

— Зато я верёвку хорошую купил!

— Ох… потом-то уж Марк катался, когда подрос.

Софья ощущала абсолютный покой. И ни разу её не спросили ни о чём, что могло заставить волноваться.

Дед с бабушкой с удовольствием слушали их рассказы о Петербурге. Осторожно поинтересовались их планами.

— Придумаем, где отдохнуть, — сказал Марк. Вот недельку отработаю и возьму ещё полмесяца отпуска. У меня как раз по графику — август.

— Вот и отлично, — улыбалась Лариса Сергеевна. — Вы бы к морю съездили, подышали, поплавали…

— Скорее всего, — осторожно ответил Марк.

— Софья, а ты к какому морю хочешь? — бабушке очень интересно было узнать об их планах.

Но Софья лишь пожала плечами:

— У любого замечательно…

Марк придвинулся к ней поближе и обнял:

— А мы, наверное, с Чёрного начнём. В Сочи здорово — субтропики.

— Вот и правильно, — Лариса Сергеевна подмигнула Софье: — Оно родное и тёплое.

Софья прижалась к Марку, положила голову ему на плечо. Он уже предложил ей отдохнуть у моря. Они ждали, с какого числа у Марка начнётся отпуск. Тем более одну неделю он уже отгулял — удивительную неделю, в которую они не расставались.

Но вдруг она встрепенулась. Ой, как неудобно-то… обнялись… Выпрямила спину. Принялась разглаживать лежащую на коленях салфетку.

Марк убрал руку с её плеча и спрятал улыбку — смутилась Софья…