Я обернулся и поглядел на своих спутников, что так же напряжённо слушали рассказ Такасика. Рыцарь явно не врал, но и хаотично движение солнца по небу было сложно объяснить.

- Идут переговаривать. Их отец пошлёт в задницу.

Я улыбнулся, услышав расхожее в обоих мирах выражение.

- Идут, идут.

Такасик долго глядел в бинокль, а потом отдал его мне и сжал ладонью рукоять своего меча, который разбойники у него отобрали при пленении. По почти лицу потекли крупные слезы.

- Он убил Атрисика. Он кинул его голову в ров. Атрисик - это второй. Они с Туртаосиком вместе в поход убывали.

- Четыре сотни воинов, говоришь? Покрошили их как капусту. Твоему отцу неоткуда ждать помощи.

Рыцарь сел на землю, обхватив голову руками.

- Будь проклят этот Великий Дом, - шептал он, покачиваясь и всхлипывая, - он совсем обезумел. Я его ненавижу.

Я сел рядом и тихо заговорил.

- Расскажи мне.

- О чём?

- О Великом Доме, почему он обезумел? Почему ты так считаешь? Что ему нужно?

- Ему нужны жертвы. Много жертв. Постоянно и непрерывно.

- Что делают с жертвами? Их сжигают, топят, душат, вырезают сердца?

- Нет, что ты. Их просто отдают ему.

- Это зверь? Он их ест?

- Великий Дом - это Великий Дом. Жертвы просто умирают в муках. Жертва долго кричит, словно её жгут, грызут, все это вместе, а потом умирает. Тогда тащат новую жертву. Мудрейший жрец Буркаса две сотни цветений назад придумал, что можно на алтарь возводить беременную деву, что людскую, что нарони. Тогда умирает не дева, а ещё нерожденный плод. Он создал великое соборище жертвенных шлюх. Семь сотен дев одна за другой возлегали на ложе любому желающему, кто хочет привнести жертву Великому Дому, а потом их водили на алтарь. Плод умирал, рождаясь мёртвым, деву вновь отдавали мужчине. Все шло своим чередом. Всех устраивало такое положение, все платили дань на прокорм этих шлюх, лишь бы самим не угодить на алтарь, но недавно прошёл мор. Страшный мор. Много горожан в священном городе умерло. Почти все жертвенные девы умерли в жару и бреду, жертв стало не хватать. Тогда Великий Дом стал убивать прямо на улицах. Идёт человек или нарони по городу, и вот он уже теряет рассудок, а следом и жизнь от неимоверной боли. И никто не в силах ему помочь. Многие хотели бежать из города и страны, но жрецы объявили, что в этом нет смысла, и выход только один. Жрецы объявили поход по городам и деревням, набирая новое соборище, но уже не семь сотен, а семь тысяч. Это много. Очень много. Помимо этого, теперь казнят на алтаре взрослых и детей целыми семьями за малейшее преступление. Всех пленных и преступников скупают в храме. И ладно бы нарони, а ведь и людей. Меня бы тоже туда отвели, если бы не вы, возможно, туда. Работяг бы точно. Великий Дом обезумел.

Он замолчал, отрешённо глядя под ноги.

- Нам бы узнать, что сейчас происходит в лагере воинов твоего врага, - тихо произнёс я, хлопнув по плечу Такасика.

- Ты что задумал? - спросила у меня по-русски стоящая рядом Ангелина.

- Я? Ничего.

- Нет уж. Говори, что ты задумал.

- Я только поглядеть.

- Не, не, не. Я против. Это не наша война. Пусть сам расхлёбывает. Нам нужен проход домой, и только. Вмешавшись, мы потеряем время и поставим под удар цели экспедиции. Мы узнали, что хотели. Это отсталый мир, где нам не окажут помощи. Чужие проблемы нам не нужны, у нас своих хватает. Я не собираюсь кануть в небытие из-за глупой интриги.

- Она права, - заговорила Александра, - у них сильная противомагическая защита, которую нам не проломить. Мы лишены возможности быстрого восстановления сил. Мы эту битву проиграем.

- Но вот в чём подвох, если у них маг, он нас может почувствовать, если уже не почувствовал. Просто так нам не пройти.

- А я только за, - произнесла Оксана, расчехлив притороченный к ишаку пулемёт.

Береста хмуро смотрела на меня, ничего высказывая, но по лицу и по ауре было видно, что она не горит желанием вмешиваться.

- Нам нужно знать, что происходит, чтоб незаметно пройти, - ответил я. - И мы не будем вмешиваться, лишь наведем панику. Разворошим муравейник, раз не получается так поситать.

- Ну, раз только это, тогда мы с тобой. Рассказывай, - высказала общее мнение Ангелина, сообразив что переубедить меня не получится, а я не хотел бросать этот замок на произвол судьбы. Пусть он чужой, но мне была неприятна мысль о том, что кого-то отдадут в жертву неведомой твари, что пленных женщин будут бесконечно насиловать. Вспомнились девочки из интерната берегинь, осиротевшие на нашей войне.

- Вот в чём подвох, если у них маг, он нас может почувствовать, если уже не почувствовал. Просто так нам не пройти. И есть у меня одна мысль.

Сзади меня по плечу похлопал стажёр, который хромая подбрел к нашему военному совету, и достал из своего кармашка на разгрузочном жилете волшебную палочку, и постучал ею по краешку ноутбука, торчащему из рюкзака.

Стажер приоткрыл ноут и стал листать какие-то файлы с синтетическими фантомами. Я кивнул, понимая, к чему он клонит. У меня тоже были такие же задумки.

- Не тяни, командир.

- У нас же есть те, кого не видно аурным восприятием. У нас есть ночницы. Забыли про них. А меж тем, я их спрятал. Они духи и могут менять форму и размер.

- Забыли, - кивнула Александра. - Хочешь их на разведку отправить? Только их можно видеть, я приноровилась различать искажения, которые они привносят в общий магический фон. Наверное, так для зрячих стекло выглядит.

- Есть другая кандидатура?

Все одновременно покачали головой. Желающих не было. Я распахнул плащ и из подсумка на ремне достал трёх сопротивляющихся появлению на свет ночниц. Небольшие чёрные летучие мыши, вертя головами по сторонам, поползли в тень, бросаемую деревом. Такасик скривился, узрев таких странных созданий. Меж тем одна из ночниц стала увеличиваться и превращаться в подобие человека. Это была та, которая и раньше больше всех походила на человека. Новоиспечённая дева отличалась чёрными бездонными глазами без белков, темно-серой кожей, и, напротив, белоснежными волосами на голове, падающими по спине вниз. Ночница закуталась в черный плащ так, что было видно одно лишь лицо. Остроконечные длинные уши были новинкой.

- Да чтоб это первым пожрал Великий Дом! - не выдержал Такасик, став свидетелем превращения, прокричав проклятье и вскочив на ноги. Превращение было резким и судорожным, а сама ночница до последнего сохраняла жутковатый облик нетопыря.

- Это стажер их под темных эльфов дрессировал, пока мы языков брали, - перехватив мой недоуменный взгляд, прокомментировала Ангелина.

Я задрал лицо вверх и вздохнул, в голове крутилась мысль объявить Сорокину выговор за ребячество, неуместное в этой ситуации, но потом.

- Светило, здесь всегда светло, - прошипело создание, обращаясь ко мне. Глаза её поблескивали в тихой злости.

- Не умрёшь, - буркнула Ангелина.

- Хотите дневной облик? - сразу начал я обрабатывать ночных духов.

Она кивнула.

- Тогда нужно кое-что сделать.

- Я слышала. И меня зовут Скрип.

- Мне все равно как тебя зовут. Скрип, значит, Скрип. Нужно пройтись по окрестным местам так, чтоб никто вас не увидел. Сможешь?

- Да.

- Нужно посчитать солдат в лагере. Нужно поискать местных жителей в округе. Нужно посмотреть вооружение всех, кто здесь есть. Нужно узнать, где колдун. А еще нужно шугнуть местных. Сможешь?

- Да, - ответило создание и двинулось к кустам, забрав своих товарищей, вскоре скрывшись из виду. Лишь качающие ветки говорили о том, что здесь кто-то прошёл.

- Ты им веришь? - спросила Белкина, подобрав с травы мурлыкающую Ольху. Лесавка не тужила в такой момент и была рада простым прелестям жизни. Она знала, что вокруг друзья и беды можно не ждать. Белкина начала гладишь Ольху, совсем как простую кошку.

- Почему бы и нет, - кивнул я в ответ, - здесь чужой для них мир, они так же хотят вернуться, как и мы.

Я взглянул на часы, поймав мельком любопытный взгляд рыцаря. Хотелось есть, но время было для этого совершенно не подходящее. Обед был давно, а ужи н вряд ли скоро предвидится. Вместо этого, я взял бинокль и стал рассматривать лагерь, замок и догорающую деревню, стараясь при этом разглядеть ночниц. Это было глупо, но все одно глаза рыскали в поисках чёрных фигур.