У Тьера было много причин для недовольства Луи Бонапартом. Этот последний использовал его как орудие и оставил в дураках. Он напугал его (расстроил его нервы), арестовав после coup d'etat. Он уничтожил его, покончив с парламентским режимом — единственным режимом, при котором простой государственный паразит, каким является Тьер, простой болтун может играть политическую роль. Важно, наконец, и то, что Тьер, который в своих исторических трудах только и делал, что чистил сапоги Наполеона, так долго описывал его подвиги, что под конец вообразил, будто совершил их сам. Законной карикатурой на Наполеона I был в его глазах не Наполеон Малый, а маленький Тьер. При всем этом не было такой подлости, совершенной Луи Бонапартом, которая не была бы поддержана Тьером, начиная с занятия Рима французскими войсками и кончая войной с Пруссией.

Только такой поверхностный человек может хоть на минуту вообразить, что возглавляемая им республика с полулегитимистским, полуорлеанистским Национальным собранием, с армией под начальством бонапартовских генералов, в случае своей победы, не выбросит его вон.

* * *

Нет ничего более уродливого до отвращения, чем этот мальчик с пальчик, желающий разыгрывать роль (играющий роль) Тимура-Тамерлана. Жестокие расправы для него — не только выполняемое им дело, но и предмет театральной рисовки (сценического эффекта), фантастического тщеславия. Писать «свои» бюллетени, выставлять напоказ «свою» суровость, иметь «свои» войска, «свою» стратегию, «свои» бомбардировки, «свои» керосиновые бомбы, скрывать «свою» трусость под маской хладнокровия, с каким он разрешает мошенникам декабрьского режима мстить Парижу! Это своеобразный героизм крайней низости! Он упивается той важной ролью, которую играет, и тем шумом, который он поднимает во всем мире! Он решительно воображает себя великим человеком! Каким гигантом (титаном) он, карлик, парламентский слюнтяй, должен выглядеть в глазах мира! Среди ужасных сцен настоящей войны нельзя не улыбнуться при виде смехотворных вывертов тьеровского тщеславия! Г-н Тьер — человек с живым воображением, у него, несомненно, есть актерская жилка и актерское тщеславие, способное заставить его поверить своей собственной лжи и уверовать в свое собственное величие.

Все речи, бюллетени и т. д. Тьера проникнуты духом надутого тщеславия.

* * *

Этот отвратительный Трибуле.

Великолепная бомбардировка (керосиновыми бомбами) с Мон-Валерьена разрушает часть домов в квартале Терн внутри крепостного вала, это сопровождается грандиозным пожаром и страшным грохотом орудий, потрясающим весь Париж. Бомбами умышленно забрасывают кварталы Терн и Елисейские поля.

Разрывные бомбы, керосиновые бомбы.

Коммуна

Достославный английский наемный писака сделал блестящее открытие, что Коммуна это не то, что мы обыкновенно разумеем под самоуправлением. Конечно, это не то. Это не самоуправление городов, в которых хозяйничают чревоугодники-ольдермены, стяжатели из числа членов приходских собраний и свирепые попечители работных домов. Это не самоуправление графств, в которых хозяйничают пустоголовые владельцы крупных поместий и толстых кошельков. Это не судебная мерзость «великих неоплачиваемых»[405]. Это не политическое самоуправление страны при помощи олигархического клуба и чтения газеты «Times». Это народ, действующий сам и для самого себя.

* * *

В этой каннибальской войне отвратительнее всего «литературные» вопли мерзкого карлика, восседающего во главе правительства!

Зверское обращение с версальскими пленными не прекращалось ни на минуту, и хладнокровные убийства их возобновились, как только Версаль убедился, что Коммуна слишком гуманна, чтобы привести в исполнение свой декрет о репрессиях!

«Paris-Journal» (в Версале) сообщает, что тринадцать солдат линейных войск, взятые в плен на железнодорожной станции Кламар, были расстреляны на месте, и что все прибывающие в Версаль пленные в форме линейных войск будут казнены тотчас же по выяснении их личности!

Г-н Александр Дюма-сын рассказывает, что один молодой человек, выполнявший обязанности генерала, хотя и без генеральского чина, был застрелен после того как прошел (под конвоем) несколько сот ярдов по дороге.

5 мая, «Mot d'Ordre»[406]: по сообщению «Liberte», выходящей в Версале, «все солдаты регулярной армии, схваченные в Кламаре в числе восставших, были расстреляны на месте» (Линкольном-Тьером!) (Линкольн признавал за противником право воюющей стороны). «Таковы люди, которые на стенах во всех французских общинах обличают парижан как убийц!» Бандиты!

Демаре.

Депутация Коммуны отправилась в Бисетр (27 апреля) для расследования по делу четырех национальных гвардейцев 185-го маршевого батальона и посетила там оставшегося в живых (тяжело раненого) Шеффера.

«Больной заявил, что 25 апреля в Бель-Эпине, недалеко от Вильжюифа, он вместе с тремя товарищами был настигнут конными стрелками, предложившими им сдаться. Так как сопротивление окружившему их отряду было бесполезно, они бросили на землю оружие и сдались. Солдаты окружили их и взяли в плен, не применяя в отношении их никаких насилий или угроз. Они были в плену уже несколько минут, когда появился капитан конных стрелков и бросился на них с револьвером в руке. Не сказав ни слова, он выстрелил в одного из них и убил его наповал, затем выстрелил также в гвардейца Шеффера, который был ранен прямо в грудь и упал около своего товарища. Два других гвардейца попытались скрыться, испуганные этим подлым нападением, но рассвирепевший капитан помчался за обоими пленными и убил их двумя другими выстрелами из револьвера. После этой зверской и подлой расправы конные стрелки удалились вместе со своим начальником, оставив свои жертвы распростертыми на земле»[407].

«New-York Tribune»[408]перещеголяла лондонские газеты.

Тьеровское «самое либеральное и наиболее свободно избранное из всех собраний, которые когда-либо имела Франция», вполне соответствует его же «наилучшей из армий, которую когда-либо имела Франция». Эта старческая chambre introuvable [бесподобная палата. Ред.], избранная под лживым предлогом, состоит почти исключительно из легитимистов и орлеанистов. Муниципальные выборы, проведенные самим Тьером 30 апреля, показывают, насколько они далеки французскому народу! Из 700000 (в круглых цифрах) муниципальных советников, выбранных в 35000 общинах, которые еще оставались у изувеченной Франции, 200 являются легитимистами, 600 — орлеанистами, 7000 — открытыми бонапартистами, а все остальные — республиканцами или сторонниками Коммуны. (Версальский корреспондент «Daily News» от 5 мая.) Разве нужны еще какие-либо доказательства того, что это Собрание с орлеанистской мумией Тьером во главе представляет собой узурпаторское меньшинство?

Париж

Г-н Тьер не переставал изображать Коммуну как орудие кучки «каторжников», «преступников», подонков Парижа. Но эта «кучка» отъявленных преступников вот уже больше шести недель дает отпор «наилучшей из армий, которую когда-либо имела Франция», предводительствуемой непобедимым Мак-Магоном и вдохновляемой гением самого Тьера!

Тьер опровергнут не только подвигами парижан. Высказались все слои парижского населения.

«Не следует смешивать парижское движение с захватом Монмартра, который послужил для него только поводом и исходным пунктом; это движение является общим и глубоко коренится в сознании Парижа; большинство даже тех, кто по той или иной причине держится в стороне от него, не отрицает все же его социальной обоснованности».

Чьи это слова? Делегатов синдикальных палат, людей, говорящих от имени 7—8 тысяч купцов и промышленников. Они отправились в Версаль, чтобы сказать ему это... Лига республиканского союза... манифестация франкмасонов[409]и т. д.