– Вау, мне скучно, – он перебил меня, вздохнув. – Меня не интересует твоя жизнь, Фэллон. За праздничными ужинами, время от времени дома – вот единственные оказии, при которых я хотел бы тебя лицезреть.

Я вздернула подбородок, пытаясь не выдать лишнего. Меня это не ранило. Ни его слова, ни его мнение. Ком из горла опустился ниже, отчего неизменный узел в животе завязался еще туже. То, что он сказал – неважно. Я себе нравилась такой, какая есть. Никто не указывал мне, что носить, как себя вести, к каким кружкам присоединяться… Я принимала самостоятельные решения. А Мэдок – марионетка. Пустышка.

Я свободна.

Не получив от меня ответа, он начал отходить спиной вперед.

– Предки вечером не вернутся. Я устраиваю вечеринку. Не мешайся под ногами. Можешь спрятаться в помещении для прислуги, где тебе и место.

Глядя ему вслед, понимала, что не послушаюсь.

И потом об этом пожалею.

Мэдок

Два года спустя

– Серьезно? – воскликнул я. – Она может ехать еще медленней? – спросил у Джареда с заднего сиденья G8 его девушки, сцепив руки на макушке.

Тэйт, сидевшая за рулем, обернулась и посмотрела так, словно хотела вонзить нож мне в череп.

– Я преодолеваю резкий поворот со скоростью около 80 км/ч на нестабильной грунтовой дороге! – заорала она. – Это не настоящая гонка. А тренировка. Я тебе уже об этом говорила! – отчитала она меня с каменным лицом.

Уронив голову на подголовник, вздохнул. Джаред сидел на пассажирском сиденье, упираясь локтем в дверцу и уткнувшись лбом в ладонь.

Сегодня суббота, а значит, до первой реальной гонки Тэйт на нашем местном импровизированном треке, Петле, оставалась неделя. Вот уже три часа мы торчали на Пятой трассе. Каждый раз, когда эта мелкая вредина понижала передачу слишком быстро или поздно выжимала газ, Джаред молчал… но не я.

Он не хотел ранить чувства своей девушки, а вот мне было параллельно. Зачем с ней осторожничать? Я не пытался залезть ей под юбку.

Больше не пытался, во всяком случае.

В старших классах Тэйт и Джаред большую часть времени ненавидели друг друга. Сражались с помощью слов и провокационных выходок. Это была самая длинная прелюдия, какую я только видел. Сейчас же они были безумно влюблены, прям как Ромео и Джульетта. Порно-версия.

Джаред обернулся, однако в глаза мне смотреть не стал.

– Вылезай, – распорядился он.         

– Что? – выпалил я. У меня глаза округлились. – Но… но… – произнес, запинаясь, и заметил триумфальную улыбку Тэйт в зеркале заднего вида.

– Без "но", – рявкнул Джаред. – Бери свою машину. Она может с тобой погонять.   

Я почувствовал выброс адреналина от перспективы настоящего веселья. Тэйт без сомнения могла одолеть девицу, которая понятия не имела, что делать, но ей еще многому предстояло научиться, набраться смелости.

И тут вступаю я.

Хотел улыбнуться, но не стал, а только закатил глаза.

– Что ж, будет скучно.

– Ох, ты такой забавный, – съязвила Тэйт, еще крепче сжимая руль. – Из тебя получается отличная двенадцатилетняя девочка, когда ты начинаешь ныть.

Я открыл заднюю дверь. 

– К слову о нытье… хочешь поспорить на то, кто будет плакать в конце дня?

– Ты будешь, – ответила она.

– Нет.

Тэйт схватила упаковку салфеток и швырнула мне.

– Вот. На всякий случай.

– О, смотрю, у тебя запас наготове, – парировал я. – Потому что часто плачешь, да?

Она резко обернулась.

– Tais-toi! Je vous detes… [фр.: Заткнись! Я тебя ненави…]

– Что? – перебил ее. – Что ты сказала? Я – секси, и ты меня любишь? Джаред, ты знал, что у нее есть чувства…

– Довольно! – заорал он, заткнув нас. – Черт бы побрал вас обоих. – Джаред вскинул руки вверх, переводя взгляд с меня на Тэйт, словно мы были нашкодившими детьми.

Мы с ней молчали несколько мгновений, затем она прыснула от смеха, и я тоже расхохотался, не сдержавшись.

– Мэдок? – процедил Джаред, практически не разжимая зубов. – Выйди. Сейчас же.

Подхватив свой телефон с сиденья, сделал, как было сказано, только потому, что знал – мой лучший друг уже достаточно натерпелся.

Я весь день подначивал Тэйт, шутил, пытался отвлечь Джареда. Она наконец-то должна была выступить против серьезного оппонента. Хоть мы с Джаредом и работали с ней, все равно прекрасно понимали, что на треке всякое случается. Постоянно. Но Тэйт настаивала, что справится.

А если Тэйт чего-то хочет, она это получает. Мой друг прочно попал под каблук этой девчонки.

Я пошел обратно к въезду на дорогу, где мой серебристый GTO стоял у обочины. Одну руку сунул в карман за ключами, а второй вытер лоб.

Сейчас только начало июня, но погода уже стояла жестокая. Температура пока поднималась не слишком высоко, однако влажность все усугубляла. Моя мама приглашала меня в Новый Орлеан на лето, на что я ей категорично ответил "черта с два".

Да, мне бы так понравилось истекать потом, пока ее муж пытался бы научить меня ловить креветок в Заливе.

Нет уж.

Я любил маму, однако возможность получить дом в безраздельное пользование, пока папа оставался бы в своей квартире в Чикаго, бесспорно, выглядела куда заманчивее.      

В ладони защекотало от вибрации. Я опустил взгляд на свой телефон.

Помяни дьявола.

– Эй, что случилось? – спросил у отца, подойдя к своей машине.

– Мэдок. Рад, что ты ответил. Ты дома? – Его голос прозвучал непривычно обеспокоенно.

– Нет, но скоро собираюсь туда. А что?

Папа редко появлялся в Шелбурн-Фоллз; практически жил в Чикаго, так как адвокатские обязанности в серьезных судебных процессах делали его график ненормированным. Он постоянно отсутствовал, но зато так с ним было проще находить общий язык.

Отец мне нравился. Но я его не любил.

Моя мачеха пропадала неизвестно где весь год. Путешествовала, навещала друзей. Ее я ненавидел.

Еще у меня была сводная сестра… где-то.

Из домашних я любил только Эдди, нашу домработницу. Она следила за тем, чтобы я ел овощи, подписывала разрешения от родителей для школы. Она – моя семья.    

– Эдди звонила утром, – пояснил папа. – Фэллон объявилась.

У меня перехватило дыхание; я едва не выронил трубку.

Фэллон?

Упершись ладонью в капот, опустил голову, пытаясь разжать челюсти.

Моя сводная сестра вернулась. Почему? Почему сейчас?

– И? – огрызнулся я. – Какое отношение это имеет ко мне?

– Эдди собрала твои вещи. – Он проигнорировал мой вопрос. – Я переговорил с мамой Джареда. Ты останешься у них на несколько недель, пока я более-менее не разберусь с делами. Тогда уже вернусь домой и все улажу.

Чего-чего? Я с такой силой сжал телефон, что он без малого не треснул.

–Что? Почему? – выкрикнул, тяжело дыша. – Почему я не могу остаться в собственном доме?

С каких пор она получила право распоряжаться? Ну, Фэллон вернулась. Подумаешь, великое событие! Пусть пошлет ее на все четыре стороны. Почему ссылают меня?

– Ты знаешь, почему, – ответил отец угрожающим тоном. – Не возвращайся в дом, Мэдок.

И он сбросил вызов.

Я замер на месте, изучая отражение деревьев на капоте моей машины. Мне приказали остаться у Джареда, куда Эдди привезет мою одежду, и не возвращаться домой впредь до следующего распоряжения.   

И в связи с чем?

Зажмурившись, покачал головой. Я знал причину.

Она вернулась, а нашим родителям все было известно. Все, что случилось два года назад.

Но это не ее дом. Никогда не был. Я прожил в нем восемнадцать лет. Фэллон же провела там гораздо меньше времени после свадьбы наших предков и исчезла пару лет назад.

Я проснулся однажды утром, а ее и след простыл. Ни прощания, ни записки, ни весточки с тех пор. Родители знали, где она, но не я. Мне было запрещено спрашивать о местонахождении Фэллон.