Куски ребят с «Рубина» только на первый взгляд были раскиданы в хаотичном порядке. На самом деле они образовывали окружность, в центре которой лежал кристалл. Большой, с мою голову, наверное. Причем, когда я его только увидел, он был тусклый, матово-белый. Но вдруг внутри него появилось свечение. Сначала едва заметное, как уголек. Но свет внутри вытянутого кристалла разгорался и разгорался, пока не достиг того уровня, что мой шлем автоматически затемнил забрало, как при проведении сварочных работ. И только благодаря этому я не ослеп и увидел, как из земли появились две светящиеся «змейки», состоящие из роя светящихся искорок. Змейки завились вокруг кристалла, образовав нечто похожее на спираль ДНК.

— Мирко… здесь какая-то хрень… — пробормотал я, забыв о том, что связь отрубилась. — Мне нужно…

Договорить я не успел. Змейки закрутились быстрее. Потом собрались в единый рой, который понесся ко мне.

— СОС! — успел крикнуть я, и тут вся эта светящаяся орава вонзилась в кирасу моего скафандра.

Я почувствовал, как мою грудь прошивает тысяча пуль одновременно. Боль была такая, что мне захотелось орать не останавливаясь, но мышцы свело судорогой. Я смог лишь прохрипеть, и тут мой мозг решил перед смертью проявить милосердие. Мир потемнел, пошатнулся, а потом я провалился в беспамятство.

В чувство меня привело неприятное жжение в груди. Неприятное, но терпимое. Как будто мои легкие изнутри покусывает стадо мурашей. Я открыл глаза и увидел перед собой что-то серое в пятнах. Сфокусировав взгляд, я понял, что это каменный свод, освещаемый прожекторами скафандра.

Я лежал на спине и был вроде бы жив. Поднеся к глазам медицинский монитор, закрепленный на левом запястье, я убедился, что, как ни странно, и невредим. Все индикаторы горели зеленым.

— Носитель найден!

Опа, а откуда у меня тогда слуховые галлюцинации? Этот гадский фейерверк повредил мне мозг⁈

— Даня! Ответь! Ты куда пропал⁈ Богом клянусь, если ты не ответишь сию же секунду, то я…

— Мирко, — я не понял, что он там говорил про «носителя», но очень рад был услышать его голос, — тут…

— Господи, ты жив⁈ Ты почему молчал⁈

— У меня тут нестандартное… — Я осмотрелся и осекся.

Как выяснилось, я развалился возле оторванной ноги одного из членов экипажа. И сейчас я отчетливо видел, что конечность не была человеческой. На изломе вместо кровавой каши был виден какой-то голубоватый студень. А кусок торчавшей кости отсвечивал полированной керамикой. Я приподнялся и посмотрел на то место, где лежал кристалл. Та-а-ак, и что за закидоны устраивает моя психика? Вместо сияющего кристалла в серой пыли валялся какой-то обломок пород неправильной формы.

— Что — «нестандартное»? — заволновался Мирко.

Говорить ему, что несколько минут назад я бредил наяву, не стал. Надо сначала выяснить, что же случилось на самом деле. Забарахлили фильтры скафандра и я надышался какой-то дрянью?

— Я нашел андроидов. Синтетов. Они… разорваны на части.

— Кем⁈ И как⁈

— Понятия не имею, зато у нас появился шанс спасти людей. Я возвращаюсь к «Рубину».

— Я спускаюсь к тебе…

— Нет! Оставайся на орбите для подстраховки! — Какая бы дичь на Весте ни творилась, мне будет спокойнее, если Мирко останется на «Ангеле». Вдруг это излучение? Или таинственная инфекция, способная проникать даже в наглухо загерметизированный скафандр? Ну не с ума же я схожу на самом деле?

Код доступа передавался напрямую из моего шейного импланта связи на панель управления люком «Рубина-16» — барабанить по клавиатуре, набирая код, не пришлось. Ну по крайней мере в идеале это так должно происходить. На деле же ответом мне был красный сигнал на мониторе и сообщение, что код не принят. Об этом я уведомил Мирко.

— Есть два варианта, — отозвался он с орбиты, — либо помехи от кометы испортили переданный код, либо… эти придурки его перепутали. Сейчас свяжусь с ними.

Удивительно, но факт — чем мощнее корпорация и чем больше в ней сотрудников, тем более пышным цветом в ней расцветает бардак! Нам действительно не те коды передали! Но со второй попытки предоставили-таки верный вариант.

Система приняла код, панель высветилась зеленым, люк, чуть уйдя в корпус, сдвинулся в сторону. Наружу вырвалось небольшое облачко воздуха. Хорошо, значит, шлюз функционирует и давление внутри корабля есть. Наружная створка закрылась, в шлюз начал поступать воздух, но я не торопился снимать шлем: мало ли какая зараза могла витать в воздухе.

Энергосистема корабля также функционировала нормально. По крайней мере, когда открылся внутренний люк, я оказался в освещенном переходе.

Пухлая белая синтеткань затягивала как стены, так и пол коридора. Мне стало неловко за свои заляпанные пылью ботинки, следов на белоснежном покрытии я оставлю массу. Но оказалось, что конструкторы предусмотрели и эту мелочь. В шлюзе возник миниатюрный торнадо, потоки воздуха сметали пыль со скафандра и втягивались в отверстия возле пола.

— Ну к-к-как там? — пробился через помехи голос Мирко.

— Красиво. Дорого. Богато. Я сниму на видео, нам такой же интерьер соорудить надо, — сказал я и прикусил язык. Это мой последний рейс на «Ржавом Ангеле», не стоит на эту тему дразнить Мирко.

— Я не пр-р-ро это. Что внутри?

— Всё пучком, видимых повреждений нет. Кровавых разводов на полу тоже. Иду в рубку.

Дизайн центра управления сделал бы честь холлу на вилле какого-нибудь миллионера. Анатомические кресла, способные идеально подстроиться под каждый миллиметр тела, пульты, сверкающие хромом, без единого пятнышка. Но чего-то здесь явно не хватало. А, точно — экипажа! Рубка была пуста! Можно было побегать по кораблю с криками «Ау!» и «Есть кто дома?». Однако у меня был вариант получше. И коды доступа в импланте.

Системы корабля признали во мне родного и пустили в меню управления. Первым делом я запустил диагностику. Если я спасаю судно, то должен знать о нем все. Далее я запросил у корабля указать местоположение членов экипажа.

— Мирко, я их нашел.

— И где они гуляют?

— В медотсеке, видимо, решили устроить собрание. Иду туда. — Вылезать из мегаудобного кресла не хотелось, но долг требовал и звал.

— Даня.

— Что?

— Резак, Даня, резак.

— Думаешь, там меня поджидают космозомби?

— Просто держи его под рукой.

Медицинский отсек находился на одну палубу ниже. Это на «Ангеле» пришлось бы руками и ногами поработать, здесь же меня на нужную палубу доставил лифт. А проводила система ориентации, услужливо подмигивая огоньками на стенах. Перед дверью протоколы безопасности вдруг потребовали, чтобы я еще раз ввел коды доступа. Зачем? Я надеялся, что ответы найдутся за створками двери.

Рука сама собой непроизвольно легла на рукоять резака, который я заткнул за пояс. В космозомби я не верил. Зато и светящиеся и плюющиеся искрами кристаллы мне не каждый день попадались, так что береженого бог бережет.

Люк открылся, в отсеке загорелся свет. Досадно, но за дверью меня не поджидали ящеры или желтоволосые красотки с Венеры с бюстом пятого размера. Внутри вообще никого не было. Посередине отсека стояли в два ряда восемь матово-черных капсул с полупрозрачными серыми крышками. Еще одна деталь роскоши — у нас на «Ангеле» лечебно-диагностическая капсула была одна, да и то отставала от этих на пару поколений. Пациентов Мирко выхаживал по большей части руками, потому что стоимость подобной капсулы была заоблачной. Эффективность, впрочем, тоже — капсула, если поместить в нее пациента вовремя, могла и с того света его вернуть.

Пройдясь, я отыскал капсулу, в которой находился капитан «Рубина-16». Вот она, Лаура Гонзалес. Я не медик, но показания с медицинских мониторов считывать умею. Все они находились в пределах нормы. Интересен был и тот факт, что только в пяти капсулах находились люди, остальные три пустовали.

— Абсолютно здорова, — подтвердил мой диагноз Мирко после того, как я ему переслал медицинские данные, — просто спит. Сон медикаментозный, глубокий.