Наталья издала тонкий смешок:

— И что не надо тоже. — Поправила за спиной подушку и продолжила листать альбом с фотографиями дочери. То и дело ее губы трогала мягкая улыбка, а взгляд заволакивала нежность. — Ты с Денисом попрощалась?

— Нет еще.

— Как это нет еще? Он хоть знает, что ты улетаешь? — На глаза попалось совсем старое фото, сделанное в ателье. На нем Сергей, одетый в парадную форму, держал двухгодовалую Юлю на коленях, рядом сама Наталья в алом платье. Наверное, фотографии, подобные этой, можно найти в каждом семейном альбоме. Кто бы мог подумать, что их жизнь так круто изменится. Нет, есть, конечно, вещи закономерные. Взросление дочери. Ее первая влюбленность. Первые переживания и проблемы. Вздохнув, Наталья перевернула страницу. И саму когда-то такое мучило, а теперь словно все заново с дочерью переживала. Хотя иногда трудновато было с высоты своего возраста и с имеющимся опытом поставить себя на место Юли. Себя, как говорится, не помним…

— Он все знает, — проворчала Юля.

— Что-то ты не в настроении я смотрю, вся такая загадочная и задумчивая. Между вами что-то не так? — как бы вскользь поинтересовалась Наталья, не отрываясь от цветных фотокарточек. На самом деле давно уже заметила нервозность дочери и все искала возможность поговорить. Не в словах это виделось, а в движениях: вещи в чемодан Юлька кидала с каким-то ожесточением, словно не на Кипр отдыхать собиралась, а на каторгу.

— Я не загадочная, я сосредоточенная. Можно и так сказать — мы в вялотекущей ссоре.

— Да? — удивилась мама. — А что — повод есть?

— Повод всегда есть. Поводов у нас, мамочка, как грязи.

В этом Юля точно права: зачастую влюбленным особого повода не нужно.

— Например?.. — Любопытство не отпускало, поэтому Наталья воспользовалась возможностью разузнать все поподробнее, пока дочь не ушла в глухую оборону.

— Хочешь помочь мне дружеским советом? Или материнским? — Юля уселась на кровать рядом с матерью и закусила губу, раздумывая, стоит ли делиться с ней своими переживаниями. Всегда с большим трудом обнажала чувства, боясь непонимания. Хотя очень редко слышала от мамы порицание, и сегодня испытывала большие сомнения. Речь ведь не только о ней самой, но и о Денисе. Совсем не хотелось, чтобы мама настроилась против него. Но держать все в себе стало невмоготу, ибо чувствовала, что запуталась в ревности и злости своей, как в паутине.

— Почему бы и нет? Ты ничего не рассказываешь, мне же хочется знать, что между вами происходит. И как происходит. Я же мама. Беспокоюсь.

— Откровенно говоря, между нами ничего такого не происходит, что бы тебя могло взволновать. Ну, правда.

— Откуда ты знаешь, что меня может волновать?

— Знаю. Не дура же. Давно уже вокруг да около ходишь, и все твои вопросы к одному только сводятся: спим мы или нет? — После этих слов стало невозможным вернуть разговор в прежнее русло. Удовлетворенный блеск в глазах матери немного рассеивал смелость, но Юля не замолчала, смущенно отводя глаза. — Так вот, не спит он со мной, мамочка, даже пальцем не трогает. Потому что я несовершеннолетняя еще. — Чтобы продолжить дальше, пришлось набрать полные легкие воздуха. Осторожно Юля сказала: — А поругались мы из-за его… — Про себя никак не могла подобрать нужное слово. Просто девка? Подружка? Как назвать ту, из-за которой и заварился весь этот сыр-бор? — …любовницы. — Все же решила называть вещи своими именами.

— Хорошо сформулировала. То есть, это он с тобой не спит, а не ты с ним. Спасибо, дорогая, успокоила маму.

— Мамуль, прости. Мне как-то непривычно говорить с тобой о таких вещах, волнительно даже… потому и несу что попало, — виновато сказала Юля, про себя удивившись реакции матери. Ожидала, что та начнет бросаться в адрес Дениса обвинениями и нелестными словами. Именно этого больше всего опасалась. Не хотела компрометировать его, чернить перед матерью, даже если он сам виноват в создавшейся ситуации. У них и так шаткое положение, если мама настроится против него, станет совсем невыносимо.

— Да как раз-таки не что попало… Ну и?.. Дальше что?

— А что дальше… — вздохнула свободнее. — Я психую, мне все это не нравится. Предложила ему расстаться, пока не повзрослею.

— Чего? — Наталья закрыла альбом и отложила его в сторону. Теперь взгляд ее и все внимание сосредоточились только на дочери.

— Предложила ему расстаться.

— Вот бестолковая девка.

— Чего? — в ответ возмущенно протянула Юля. — Мама ты не слышала, что я сказала?

— Я-то слышала. Просто удивительно! Как легко ты готова отказаться от того, что считаешь своим. Вернее, кого.

— Я не отказывалась.

— А что ты сделала? Отказалась. Отказалась и подарила этой «мадаме», с которой он развлекается.

— Это же на время.

— Нет ничего в жизни более постоянного, чем временные меры.

— Я не отказывалась, он тоже не согласился. Но я не могу смирно сидеть сложа ручки. Пусть знает, что мне это не нравится, — слегка повысив тон, сказала Юля. И хотя слова ее прозвучали более чем уверенно, в глазах светился притаенный вопрос.

— Пусть знает, тоже верно, — кивнула мать. — Но только сильно не усердствуй, а то он перестанет тебя слышать. Скандалить нужно редко, но так, чтобы на всю жизнь запомнил.

— Это я запросто, — скупо улыбнулась Юля, чувствуя, что напряжение постепенно отпускает. На душе стало чуточку легче. — Мама, ты так спокойно восприняла то, что я тебе сказала. Почему? По-твоему, наличие у него любовницы — сущий пустяк?

— Совсем нет. Не пустяк, но я не знаю, имею ли я право осуждать его, — деликатно ответила Наталья. — Наверное, я стала слишком циничной, на многие вещи смотрю не так, как раньше. Меня в жизни уже мало что удивляет. Юля, он взрослый человек… — замолчала, опустив взгляд на свои сомкнутые в замок пальцы. Не хотела разочаровывать дочь, но Дениса оправдывать не хотела тем более. Нужно как-то найти золотую середину, чтобы не переломить правильных представлений дочери, но и не навязать ложных иллюзий. Как-то найти…

— Я совсем запуталась. С ума сойду скоро. Кажется, у всех в этой жизни все нормально, кроме меня. Всех все устраивает, только я одна надумываю себе проблемы.

— Одно могу сказать точно. Если не можешь все это выносить — бросай. Хочешь жить спокойно — бросай и забудь.

— Нет.

— Тогда возьми себя в руки.

— Возьми… — проворчала Юля. — Как представлю, что он ей там серенады поет…

Наталья рассмеялась:

— Прости, не удержалась, — сказала извиняющимся тоном, заметив Юлин раздраженный взгляд. — Рассмешила. Шаурин и серенады. Да из него слова не вытянешь. Я вообще не понимаю, как вы общий язык находите.

— Нормально находим. Иногда он очень даже разговорчивый. Мама, — не очень смело продолжила мысль, прерванную смешком матери, — на самом деле меня волнует не… не то, что он спит с этой кикиморой. Я не хочу, чтобы он любил ее, разговаривал, делился чем-то. Я не хочу, чтобы с ней он разговаривал так же, как со мной. Я от этого зверею просто.

— Ну надо же… — Наталья смерила дочь снисходительным взглядом.

— Да, — Юля вздернула нос.

— Милая моя, таких девочек мужчины используют совсем не для того, чтобы с ними вести беседы и петь им серенады. Вот за это можешь не беспокоиться.

Юля замолчала. Очень хотелось верить матери. Может, и стоило? Принять ее мнение за истину и прислушаться, найти вот эту такую нужную сейчас опору и крепко встать на ноги.

— Ладно. — Юля поднялась с кровати и потрепала пса, все это время преданно сидящего у ее кровати. — Надо напомнить о себе перед отъездом.

— Естественно, — улыбнулась Наталья.

Напомнить о себе с ходу не удалось. Закрытая на замок дверь шауринского кабинета встретила весьма неприветливо. Нужно было все-таки позвонить, а не ехать наобум, сюрпризом. Благими намерениями…

Юля не полезла в сумку за ключом. Нет смысла вваливаться в его «обитель» и сидеть там в ожидании чуда. Забросив сумку на плечо, она потихоньку побрела по пустому коридору. Только теперь оценила всю прелесть расположения кабинета. Он находился в отдельном крыле, и народу в той части здания было очень мало.