— До этого дело не дойдёт, — сказала Аяко. — Я уверена.

— Хорошо бы. Акайо очень трепетно относится к жизни и здоровью Кенты.

— Жаль, что сам Кента не делает того же.

— Они начинают, — сказал Канэко. — Поглядим, чему учат в клане Куросай. Я слышал, Кента Фурукава считается одним из их лучших бойцов. Крайне способным и упорным в тренировках.

В этот момент я ясно осознал, что участие гостя в поединке было спровоцировано старейшиной Ки-Тора: кэндзя намеренно подначивал и злил сына главы конкурирующего клана, быстро раскусив слабости молодого человека и использовав их для манипулирования. Он либо хотел, чтобы Кенте наваляли, либо желал поглядеть, насколько хороши в рукопашке бойцы Чёрного носорога. Против Хизеши парню придётся выложиться по полной, показать всё, на что способен.

Ударил гонг, и Кента с Такано начали сходиться. Канэко подозвал букмекера.

— Я ещё могу сделать ставку? — спросил он.

— Конечно, — ответил парень со шрамом. — До первого удара.

— На чемпиона, — сказал кэндзя, протягивая несколько купюр.

— Два к одному, — поспешно сказал букмекер, беря деньги.

— Сойдёт, — кивнул Канэко.

Он вовремя успел сделать ставку, потому что как раз в этот момент Кента сделал выпад, целясь Хизеши в челюсть. Тот с улыбкой отбил его руку и даже не попытался перейти в атаку.

— Пижон! — фыркнула Аяко.

— Он хочет его завести, — проговорил Канэко. — Раскусил характер. Злость и ярость туманят зрение. В бою нужно сохранять ясную голову. Думаю, в клане Куросай этому учат, но паренёк слишком горяч. Хотелось бы увидеть, насколько.

— Надеюсь, Хизеши его не покалечит, — заметила девушка. — Не хватало ещё с ним возиться.

— Да, боюсь, если что, ставить Кенту на ноги придётся именно тебе, — кивнул Канэко.

— Вот спасибочки! — недовольно отозвалась Аяко. — Нафига я вообще сюда потащилась?

Вопрос остался без ответа, потому что как раз в этот момент Хизеши смачно съездил Кенте по челюсти, а потом, нырнув под его руку, двинул кулаком в рёбра. Молодой человек пошатнулся, но не упал. Правда, ему это не очень помогло, потому что Хизеши тут же резко ударил его ногой под левое колено. Едва удержав равновесие, Кента отскочил к канатам, развернувшись к противнику и приготовившись к защите.

— Стойкий малый, — прокомментировал Канэко.

— Надеюсь, контролёры не спят, — проговорила Аяко. — Если этот парнишка выйдет из себя, то, несмотря на предупреждение, наверняка полезет в Кава-Мидзу.

— Ему же хуже, — спокойно ответил кэндзя.

— Надо было его не пускать, — сказала Аяко.

— Я попытался.

Девушка усмехнулась.

— Если бы вы, сэнсей, действительно хотели…

— Путь Хизеши преподаст ему урок, — перебил девушку старейшина. — Кенте он пойдёт только на пользу.

— Не уверена. Если он станет калекой, то какую пользу извлечёт?

— Не станет. Тем более, с нами доктор.

— Вы и это предусмотрели, сэнсей? — подозрительно спросила девушка.

— Ну, что ты. Простое совпадение.

Насчёт калеки, конечно, Аяко преувеличивала. Местные лекарские техники, основанные на использовании Ци, буквально ставили на ноги, кого угодно. Мне ли не знать? Конечно, с того света не вернут, но даже позвоночник восстановить без последствий — вполне по силам здешней медицине.

Тем временем, Хизеши и Кента сошлись, чтобы обменяться ударами. Оба хорошо владели защитой, так что лишь некоторые из атак достигли цели. Наёмник был бугристой горой, гладкой и белой. Сын Фурукавы — жилистым и поджарым, но при этом довольно мускулистым. Его кожу украшала цветная татуировка: большая золотистая рыба в волнах.

— Что означает наколка Кенты? — спросил я.

Ответил Канэко:

— Это карп «кои». Символизирует счастье, удачу и силу духа. Пока что его наличие на теле сына Акайо кажется вполне оправданным. Не знаю насчёт выдержки, а воли у него хватает.

— Такая татуировка подошла бы тебе, — сказала Аяко.

— Мне?

— Ага. Ты же Навигатор.

— И что?

— Если верить китайской легенде, карп «кои» может подняться по Жёлтой реке и стать драконом. А мы, японцы, считаем, что эта рыба способна подняться по водопаду.

— Водопад означает большие трудности?

— Да. Но и силу духа.

— Стоит ли верить легендам?

— Легенды отражают суть вещей.

— Я не стремлюсь стать драконом.

— Каждый ямабуси стремится к этому. Дракон — символ высшего духовного развития личности. Он парит над облаками, далеко от земных оков. Поэтому один из высших бойцовских рангов и называется «Парящий».

— Но Плывущий круче.

— Конечно. Он ведь означает, что адепт способен пользоваться Кава-Мидзу.

— Всё это здорово, но я не ямабуси. Даже не член вашего клана.

— Это поправимо, — сказал Канэко. — Если захочешь.

Я промолчал.

— Впрочем, быть членом клана не так уж важно, — добавил кэндзя. — Особенно, если ты Навигатор. Куда важнее познать себя, принять свою суть и позволить себе быть тем, кто ты есть.

С этим я был совершенно согласен.

— Но давайте посмотрим бой, — сказал Канэко. — Кажется, парнишка совсем не плох. Один раз всё-таки достал нашего громилу.

— Хизеши поддался, — сказала Аяко. — И вы это отлично знаете.

Старейшина рассмеялся.

— Конечно. Теперь Кента полезет в драку, гораздо меньше думая о защите. Крошечный успех непременно вскружит ему голову. Я же сказал, что Хизеши раскусил его.

— Да тут и раскусывать нечего! — фыркнула Аяко. — Парень весь как на ладони. Смотрите! — воскликнула она, привлекая наше внимание к рингу, где Хизеши и Кента вдруг сцепились и, опрокинувшись, покатились к канатам.

Парень схватил противника за руку и пытался её выкрутить, но сил ему не хватало. В результате Хизеши ухитрился извернуться так, что оказался сбоку от соперника, и тут же нанёс тому два мощных удара в живот. Кента успел напрячь пресс, но всё равно скорчился от боли. Воспользовавшись этим, Хизеши ловко вывернулся из захвата и вскочил на ноги. На его губах появилась едва заметная улыбка. Кента попытался поддеть противника за лодыжки, но не успел: амбал подпрыгнул и, приземлившись, тут же отступил назад.

Позволив сопернику подняться, Хизеши обошёл ринг, не сводя с Кенты взгляда. Парень оставался на месте, разворачиваясь вслед за ним. Сцена напоминала охоту хищника, кружащего рядом с намеченной жертвой. Но жертвой, вооружённой зубами, клыками, рогами и копытами.

— Почему у Кенты такая странная аура? — спросил я, на мгновение войдя в Кава-Мидзу. — Что это за чёрные прожилки?

Я немного потренировался в этом. Оказалось, что ничего сложного нет. Процесс напоминал вхождение в режим гэнсо. Нужно было лишь проникнуть сквозь ещё один слой… Не знаю, как назвать… Может быть, пространства.

Канэко взглянул на меня с недовольством.

— Тебе не следует пользоваться рекой слишком часто, Кенджи-сан, — сказал он. — А что касается ауры Кенты, то это его отличительный признак.

— Аура с таким рисунком бывает у некромантов, — пояснила Аяко, и в её голосе я услышал отвращение. — Должно быть, он стажировался у Таро Мацуды.

Про некромантов я слышал впервые. И в первую секунду не поверил своим ушам.

— Некроманты?! Это которые… воскрешают мёртвых?!

— Случается и такое, — сказал Канэко. — Клан Сансё практикует подобную магию. Очень сложные и опасные техники.

— Зачем это нужно?

— Есть много древних тайн, канувших в прошлое. Как их извлечь из небытия? Некроманты возвращают к жизни тех, кто ими владел, и заставляют раскрывать секреты, — Канэко с явным осуждением покачал головой. — Я никогда не был сторонником подобных вещей. Тревожить души умерших — кощунство. Нужно знать меру.

— К счастью, они не могут оживлять магов, — сказала Аяко. — Во всяком случае, пока.

— Да, души наших собратьев им не доступны, — согласился кэндзя.