В августе резко обострилась обстановка и на Южном Саланге.

Причинами этого обострения явились провокационные действия обстрелы правительственными войсками кишлаков, расположенных вблизи магистрали, где, по мнению афганского командования, находились душманы. Появились жертвы среди населения. Старейшины тратились с просьбой прекратить огонь. Вместо выполнения этой просьбы дополнительно была выдвинута 2-я пехотная дивизия (пд) правительственных войск, которая начала систематически обстреливать кишлаки, контролируемые мятежниками, с целью вызвать ответные действия с их стороны и затруднить, а возможно, и сорвать вывод наших войск, спровоцировать развертывание боевых действий, пытаясь втянуть в них части 40-й армии. Несмотря на то что на встрече с представителями 40-й армии августа мятежники просили прекратить обстрелы и предупреждали проведении ответных мероприятий, 2-я пд не только не прекратила, о даже усилила огонь, в том числе и по ночам.

11 августа через Саланг прошла колонна советских войск, выводимых в Советский Союз, которую мятежники пропустили беспрепятственно. Но 15 августа они провели акцию против правительственных колонн, о которой предупреждали. Ими было уничтожено 30 автомобилей, 2 БРДМ, убито 40, ранено 20 военнослужащих. Захвачено ЗГУ, около 100 единиц стрелкового оружия. Взято в плен 50 солдат. При этом они обстреляли сначала колонну афганской армии, пропустили без выстрела шедшую за ней советскую колонну, а затем совершили нападение на колонну царандоя. В последующие дни было уничтожено еще 29 машин.

Дальнейшему обострению обстановки на Саланге опять-таки послужили действия 2-й пд, которая с 17 августа начала занимать позиции на перевале Саланг непосредственно вблизи от наших застав. В ответ на это мятежники начиная с 18 августа практически блокировали перевал, выставив на каждом повороте дороги вооруженные группы численностью в 15–50 чел. Беспрепятственно пропуская советские колонны, они фактически парализовали движение афганских колонн.

Только благодаря вмешательству со стороны советского военного командования 19 августа 2-я пд была возвращена в Джабаль-Уссарадж, что позволило стабилизировать обстановку в указанном районе. Принятыми экстренными мерами удалось загасить, а затем и ликвидировать инцидент — вместо постов МВД и МГБ были поставлены заставы 40-й армии, отряды А. Шаха от магистрали отведены, оставлены только наблюдатели. Однако моджахеды препятствовали передаче сторожевых застав, занимаемых советскими войсками в этом районе, подразделениям афганских вооруженных сил. По существу, в то время на Южном Саланге установилось своеобразное двоевластие.

Примечательным в этом плане является рассказ советника командира 18-й пд полковника В. М. Тиунова:

«В начале сентября после успешного завершения операции по освобождению Кундуза дивизия возвратилась к месту постоянной дислокации в Мазари-Шариф. Командование и личный состав дивизии находились в приподнятом настроении, испытывая чувство гордости и воодушевления оттого, что они с честью выполнили возложенную на них задачу.

В это время начала поступать информация о том, что отряды Ахмад Шаха Масуда в районе Южного Саланга жгут и грабят сопровождаемые царандоем колонны с продовольствием и боеприпасами, проходящие из Хайратона в Кабул. Обстановка там складывалась тревожная.

Где-то в середине месяца командир дивизии и я почти одновременно каждый по своим каналам получили распоряжения, которыми предписывалось принять в Хайратоне сводную колонну транспортного полка тыла афганской армии и машин частного сектора (в общей сложности около 800 автомобилей), загруженных продовольствием, и обеспечить их проводку в Кабул.

Для нас такая задача явилась полной неожиданностью, так как до этого мы через Саланг колонну ни разу не сопровождали, хотя и имели определенный опыт вождения колонн по северным районам страны. Поэтому с получением такой задачи мы провели серьезную предварительную подготовку к маршу.

20 сентября колонна начала выдвижение в афганскую столицу. До перевала Саланг мы прошли без происшествий. Правда, вдоль дороги то тут, то там попадались обгоревшие КамАЗы и наливники. Некоторые из них еще дымились. Видимо, были подорваны совсем недавно. Это, конечно, не добавляло энтузиазма, но заставляло быть еще бдительней и осторожней.

Неприятная неожиданность нас поджидала сразу же, как только командный пункт дивизии прошел через туннель перевала Саланг. На спуске на обочине дороги нас встретил командир разведывательного батальона дивизии, которого сопровождали два офицера в форме царандоя.

Один из офицеров передал командиру дивизии генералу Саид Азаму запечатанный конверт с письмом. Тот взял его, вскрыл и начал читать. Я еще обратил внимание, что, по мере того как он читал письмо, выражение его лица менялось и он начал бледнеть. Генерал поднял на меня глаза и сказал: «Пусть ваш переводчик переведет…» Хочу заметить, что Саид Азам довольно прилично владел русским языком и свободно мог бы сам пересказать текст письма, но, как он потом мне признался, от волнения и негодования просто боялся спутать русские слова.

Письмо было от Ахмад Шаха Масуда. Сейчас я не берусь привести его дословно, честно говоря, я и не пытался его запомнить, но общий смысл был таков — Ахмад Шаху стало известно, что 18-я дивизия выдвигается на Южный Саланг с задачей выставить сторожевые заставы и со временем взять под охрану дорогу до Джабаль-Уссараджа. Он предупреждал, что в случае попытки выставления постов против частей дивизии будут вестись боевые действия до их полного уничтожения. Письмо было заверено подписью и печатью.

Прочитав письмо, командир дивизии несколько минут молчал, а затем сказал: «Мне, генералу, дивизия которого взяла Кундуз, придется объяснять душманам, какую я получил задачу. Но что остается делать, иного выхода не вижу. Ведь за сохранность колонны я отвечаю головой».

Тут же мы написали ответ, в котором сообщили Ахмад Шаху, что дивизии задач по охране дороги не ставилось, а главной ее целью является сопровождение колонны с продовольствием до Кабула. Командир дивизии вручил это письмо «офицеру царандоя». Он попросил подождать примерно два часа, пока придет ответ от Ахмад Шаха. Для нас эти два часа тянулись очень долго. Наконец ответное письмо привезли. В нем говорилось, что командование «повстанцев» разрешает начинать движение, но предупреждает, чтобы колонна двигалась до Джабаль-Уссараджа без остановок, так как каждая остановившаяся с солдатами машина будет обстреливаться.

В серьезности такого предупреждения мы смогли убедиться, когда проходили Южный Саланг. В промежутках между сторожевыми заставами 40-й армии, особенно там, где заросли подходили прямо к дороге, открыто сидели группы вооруженных моджахедов (человек по 10–15 в каждой) в зеленых штормовках и пуштунках, а на господствующих высотах располагались позиции безоткатных орудий и крупнокалиберных пулеметов.

Можно только представить, чего стоил нам этот путь под прицелами душманов. Но Ахмад Шах слово свое сдержал и единственный раз за последние два месяца пропустил беспрепятственно в Кабул колонну, сопровождаемую подразделениями афганской армии».

Афганское руководство, чтобы преодолеть сложившуюся ситуацию, в последующем посредством 2-й пехотной дивизии еще не раз пыталось спровоцировать столкновение отрядов Ахмад Шаха с частями советских войск, тем самым заставить их воевать. Об этом неоднократно докладывалось командованию ОКСВ. Например, заместителем командира 108-й мед.