Алиби Γорбача рассыпалось подобно карточному домику. Теперь предстояло арестовать вещевика, у которого сегодня был выходной, найти автомобиль, которым пользовались при перевозке трупа, и сообщить об обнаруженной на «Взлёте» лазейке Боброву. Поручик, конечно, не желал бы встречаться с ним лишний раз, но умалчивать о таком открытии было откровенно преступно.

Стыдно, конечно, и недостойно, но Натан никак не мог отделаться от ощущения мелочного злорадства: он ведь с самого начала ругался на Боброва за столь халатное отношение к подземельям, вот и допрыгался, что проворонил выход прямо у себя под носом.

Правда, вскоре после этого вновь закралось подозрение, что не проворонил, а разрешил сознательно. Однако поручик всё постарался убедить себя, что Бобров, конечно, неприятный тип, но вряд ли он стал бы потворствовать подобным развлечениям в своём городе.

О том, что это, кажется, вполне в его духе, и хитрый начальник охранки мог таким образом вытравить из «своего» города чужака — поманить фомору чертежами, подсунуть человека, способного дать их, и в конце спровоцировать, столкнув с самим Титовым, — Натан старался не думать вовсе. Слишком уж всё это ненадёжно, сплошные допущения. Первый труп появился как раз тогда, когда Титов прибыл в С***, а план заговорщиков начал воплощаться и того раньше, и предсказать в тот момент, что у Натана всё сладилось бы с Аэлитой, не мог никто. Даже несмотря на нечеловеческую природу Боброва.

Да и телефонный разговор с начальником Охранки позволил слегка перевести дух: всё же «недоглядели» заметно предпочтительней, чем «предали». Судя по тому, как ругался Бобров, когда Натан сообщил ему о подвале, с ним действительно сыграла дурную шутку излишняя секретность: высшие чины не имели привычки лазать по чердакам и подвалам, разглядывая каждый закуток, а те, кому подобное полагалось по должности, о существовании ходов не знали. За предупреждение он от души поблагодарил и пообещал в скорейшем времени привести всё в порядок.

Раз уж под рукой оказался телефон, поручик заодно озадачил Михельсон, и без того занятую сбором сведений о погибшей фоморе, выяснением факта наличия у той автомобиля, причём, скорее всего, не легковой, а какой-то достаточно просторный, не меньше фургончика. И уже после этого направился за главным подозреваемым, а вернее, уже в полном смысле убийцей к нему домой.

Картина сложилась окончательно.

Навалову убили в доме, оттуда без особенной спешки перевезли к реке, связали, столкнули в воду, сознательно устроив всё так, чтобы труп нашли. Дождавшись этого события, обеспечили Горбачу алиби и разобрались со второй жертвой. Натан был почти уверен, что всё это Горбач с этой «иностранной гостьей» провернули вдвоём. Наверное, фоморе не составило большого труда проследить за неверной женой и еще одной подходящей на роль «жертвы маньяка» девушкой, да и времени проделать всё самому у мужчины определённо не было, вряд ли он рискнул бы покинуть пост на все два с лишним часа.

Самой правдоподобной представлялась следующая картина. Оглушив жертву, фомора привозила её в условленное место неподалёку от «Взлёта», там они общими усилиями привязывали её к заранее заготовленному плотику, вещевик стирал умбру (может быть, даже в два захода), а его сообщница везла тело к реке и топила.

Очевидно, главной жертвой столь изощрённой комбинации была именно Акулина Горбач: от одной только проститутки можно было избавиться по-тихому, её бы никто не хватился, Дёмина не имела отношения к вещевику и разве что удачно подходила для подставы, а вот жена не могла исчезнуть просто так. Её бы хватились мать, подруга, да и Меджаджев, и свалить преступление на маньяка было, пожалуй, единственным способом отвести внимание полиции от Горбача: в первую очередь подозрение всегда падает на ближайший круг, если, конечно, речь не идёт о серийном убийце.

А вот чем именно провинилась Акулина перед мужем, предстояло узнать у него самого. Пока в голову приходила только ревность, но мотив этот казался шатким и неубедительным, уж больно не походил вещевик на мстительного ревнивца.

Горбач удрал.

Это стало ясно, когда Титов с Брамс, добравшись до его дома, обнаружили незапертую входную дверь и следы спешных сборов в комнатах.

— Чёрт, допрыгался, — с тоской проговорил Натан, оглядываясь в спальне вещевика и ощущая себя идиотом. — Вот что стоило задержать его, когда только появились первые подозрения? Ещё вчера…

— Может, он не успел далеко убежать? — предположила Аэлита и проговорила в пространство: — Эй, есть тут кто. Покажитесь, пожалуйста, мы бы хотели кое-что спросить.

Натан даже ответить на это ничего не успел, местный обитатель откликнулся сразу.

— Ишь, какие высокие гости. И вежливые, — насмешливо прозвучало из-под кровати. — И чего же вам от скромного домового надобно?

— Скажите, пожалуйста, а хозяин дома давно ушёл? — полюбопытствовала девушка.

— А чего мне за это будет? — хитро уточнил «скромный домовой».

— А чего бы вам хотелось? — переглянувшись с невестой, спросил Титов, внутренне готовый к свершению пары грандиозных подвигов.

Однако запросы у навьи оказались не столь обширными.

— Мне бы молока, — застенчиво попросил он. — Котов в доме нет, поживиться негде, а наше племя люди нынче не балуют…

— Пойдём в кухню, — без промедления предложил поручик. — Может, там есть.

«Там» действительно было. Не молоко, но кувшинчик сливок в холодном ларе — специальной вещи для хранения продуктов — нашёлся. Натан щедро вылил весь кувшинчик в найденную здесь же плошку, по указанию навья поставил в углу. Домовой на глаза не показался и есть при посторонних застеснялся, спрятался под столом и разрешил оттуда:

— Спрашивайте, чего хотели?

— Когда Горбач ушёл?

— А вот буквально перед вашим прибытием, совсем недолго, даже часы еще не били, — охотно сообщил навья. — Как по телефону поговорил, так и всполошился.

— По телефону? — изумился Натан. — А с кем?

— Да пёс его знает, вроде со службы кто-то, — прозвучало из-под стола.

— Дальше, — скрипнув зубами от бессильного раздражения, процедил Титов. Ведь не поленились же. Кто же там, интересно, такой преданный? Никак, сообщник есть? — Куда ушёл, не знаешь?

— Куда не знаю, да только, дурачок, в один конец двинулся, — хихикнул домовой.

— Это еще почему? — спросил Титов.

— Так он под землю полез. Привык шастать. Прежде его не трогали оттого, что людей сильно обижать дивьи не позволяют, да и пользы от него, равно как и вреда, никакой не было. А потом с этой чужачкой спутался, так тем более не лезли: кто связываться не хотел, а кто и боялся. Теперича же он и своим враг, и чужие не помогают. Русалки на него ой как злы!

— За что? — машинально уточнил Натан. Запомнив для себя обмолвку домового о том, что Горбач познакомился с подземельями куда раньше, чем с пришлой нечистью.

— Так за чужачку эту, которую он к их реке подпустил и которая баб таким образом топила, что русалки в подруги себе взять не могли. И ладно первая, там пробу ставить негде, да и порешил он её, видать, сам, не в реке, что из неё за русалка? А вот вторая — девка была подходящая, да и третья, баба молодая да брюхатая — тоже могла бы пригодиться. А эти двое им даже попытаться не дали подружек себе заиметь. Вот они и сердятся. Чужачке-то поперёк идти — кишка тонка, а вот на нём оторваться — милое дело.

— Где вход в подземелье? Как же мы его пропустили при обыске! — Поручик сокрушённо качнул головой.

— Так он не в доме, — сообщил навья. — Под крыльцом у чёрного хода. Только показать не смогу, уж извините.

— Найдём, — отмахнулся Натан и добавил, уже утаскивая Брамс к выходу: — Приятного аппетита. И спасибо.

— За сливки я бы вам и еще не такого чего рассказал бы, — хихикнул вслед домовик.

— Ты молодец, быстро сообразила к навьям обратиться, — похвалил спутницу Натан.

— Честно говоря, у меня давно язык чесался, — смущённо созналась вещевичка. — А то прежде ты со всеми разговаривал, было любопытно, отзовутся ли мне. Не могла упустить момент.