— И правда! — заметно оживилась Аэлита: про то, что у неё еще и отец есть, который точно не станет ругаться, она за всеми переживаниями позабыла. — Он, должно быть, сейчас на службе, у него там и телефон есть!

— Ну вот и замечательно. Оставайтесь, а завтра, на свежую голову, подумаем, как с вашей матушкой объясняться.

— Ох, не пори ты горячку, поручик, — махнула на него рукой хозяйка. — Придумает тоже, на службе спать! Я этой девице бедовой на чердаке постелю, там зимой-то холодно, но сейчас хорошо будет.

Титов спорить не стал и, вооружившись номером телефона, отправился сообщать Брамсу-старшему, что с дочерью всё в порядке, но дома её до завтра не ждать, по дороге надеясь придумать убедительный и нестрашный повод для такой отлучки.

Аэлита же, предоставленная самой себе, отправилась удовлетворять любопытство и осматривать временное прибежище. Сильнее прочего её, конечно, интересовала комната поручика. Ясно, что жильё это наёмное и необжитое, но всё равно было любопытно взглянуть.

Первым делом внимание Брамс привлёк забытый на двери шкафа мундир. Девушка пощупала эполеты, аксельбанты, огладила плотную шелковистую ткань, отступила на шаг и, склонив голову, пристально уставилась на наряд, пытаясь мысленно примерить его хозяину. По всему выходило, должен был Титов в таком одеянии смотреться исключительно эффектно и нарядно, словно с картинки. С его-то выправкой, с чёткой линией плеч, с обыкновенной своей улыбкой — тёплой такой, ласковой…

Аэлита встряхнулась, отгоняя наваждение, и принялась за осмотр дальше. Комнатка была небольшая, кроме платяного шкафа тут умещались стол, стул да узкая кровать, заправленная по-военному аккуратно, словно по линейке. Да и в остальном царил строгий порядок, не чета жилищу самой Брамс.

На стуле висел повседневный, вычищенный, китель. Аэлита невесомо пробежалась по ткани пальцами, ощущая привычный отклик сильной вещи — чувство, которое сложно описать словами, нечто на грани между осязанием и априорным знанием. Неизвестный создатель явно постарался над этим мундиром, вложив много сил, так что ухаживать за ним хозяину было не так уж трудно, грязь не задерживалась на ткани: на форме поручик явно не скупился и шил на заказ, не удовлетворяясь тем, что мог предоставить Департамент. Что ж, это объясняло его щеголеватый внешний вид.

На столе Брамс обнаружила плоский прямоугольный футляр, в котором на одной стороне имелось чуть треснутое зеркало, а на другой крепился помазок и опасная бритва. Сейчас они, впрочем, просто лежали, и Аэлита, конечно, не удержалась, чтобы не взять последнюю и не открыть — лаковая, отполированная чужими пальцами рукоять так и просилась в ладонь. Открыв же и попробовав остроту, не менее предсказуемо порезалась и зашипела от боли, сунув палец рот. Однако бросать чужие вещи абы как не стала, сложила аккуратно на место.

Рядом с бритвенным прибором лежала книга — в потёртой коричневой обложке, не толстая, небольшого формата. Имя автора ничего девушке не сказало, но название «Чужое небо» показалось привлекательным и подходящим для какого-нибудь приключенческого романа. Однако, открыв, девушка с изумлением и некоторым разочарованием обнаружила, что на столе Титова лежал томик стихов — к поэзии она была совершенно равнодушна. Скользнув рассеянным взглядом по дарственной надписи от автора, в которой внимание зацепило только слово «однополчанину», Аэлита отложила томик.

А потом Аэлиту окликнула хозяйка, и Брамс поспешила к ней.

Утро у Титова опять началось рано, и всё из-за беспокойной ночи. Заснуть не давали одинаково сумбурные и невнятные мысли — как о чудаковатой вещевичке, так и о всё более усложняющемся деле.

Мотивов преступника Титов не понимал уже совершенно. Неужели правда имеет место некий ритуал, для которого жертву подбирали и готовили загодя? Но какой?! Чего такого желает добиться этими смертями неизвестный, если совершенно не выбирает средств? Убийство двух женщин, взрыв посреди города… А если бы в дом опять полезли дети? Чёрт знает, что их вообще уберегло в этот раз!

Или, не случись рядом вещевички, взрыв бы не состоялся? Тогда, может, целью последнего являлись не сыскари, а убийца, и бомба была налажена так, чтобы взорваться только рядом с тем самым вещевиком? Но кто мог подобным манером отомстить за её смерть? Или — устранить исполнителя? Тогда опять выясняется, что влезла проститутка в дела совсем уж грандиозные!

Догадки и версии роились в голове, мешая спокойно спать, злили бесплодностью и безосновательностью. Поручик не имел ни единой ниточки, ни единой улики по этому взрыву! Да не только по нему, у Натана вообще, кроме списка Иванова, не было идей и обоснованных версий. Вот и выходила Титову прямая дорога в Охранку и дальше, на «Взлёт», где служили двадцать восемь из сорока двух перечисленных Ивановым вещевиков и где был в ходу использованный убийцей способ стирания умбры.

А с Брамс всё было ещё сложнее. Обыкновенно не лезущий в карман за словом и не теряющийся в сложных обстоятельствах поручик понятия не имел, как помочь вещевичке разобраться в этой истории. По-хорошему, ему бы вообще не стоило лезть в это личное, внутрисемейное дело, но чувство ответственности за девушку не позволяло остаться в стороне. Но это была бы не беда, не прилагайся к совести еще и настойчивое желание помочь, защитить Аэлиту от всех неприятностей. И, задумываясь о нём, Натан терялся окончательно.

Поручик понимал, что Брамс уже слишком симпатична ему, чтобы назвать это простым интересом к необычной персоне, но пока ещё не готов был признать себя влюблённым, это было бы слишком. Слишком быстро, слишком неожиданно, слишком странно…

Месяц назад Титов знатно пособачился бы с тем, кто сообщил бы ему о предстоящей вот-вот встрече и о том, что сердце, рана на котором едва затянулась, вновь станет сладко замирать или, напротив, торопиться рядом с этим рыжим чудаковатым созданием. Неделю назад он и не подозревал о существовании такой Аэлиты Брамс, а вот поди ж ты, мается без сна и гадает, как быть с этим нежданным влечением.

И вроде бы равнять вещевичку с Александрой Натан не подумал бы и в помрачении, но… наверное, это был тот самый случай, когда, обжёгшись на молоке, дуют на воду.

Уже за полночь мужчина забылся рваным, тяжёлым сном, больше похожим на лихорадочное беспамятство, в котором виделась ему война. Отчётливо, явственно, до запахов и ощущения липкой от крови и пота одежды на коже. Грохот взрывов, выгрызающая нутро боль, холод, хриплое чужое дыхание… Несколько раз он с резким выдохом вырывался из плена воспоминаний, растревоженных взрывом, и несколько раз вновь безнадёжно тонул в них, пока наконец не плюнул на попытки нормально выспаться.

Утренняя зарядка и обливание холодной водой помогли разогнать туман в голове, но Титов чувствовал, что надолго этого может не хватить. Ко всему прочему разнылось бедро.

Натан в здешнем климате и забыл уже об этой досадной неприятности, которая в Петрограде давала о себе знать очень часто. Ан нет, никуда проклятая дырка не делась, не зажила чудесным образом, и пришлось Титову доставать из шкафа ненавистную трость, вспоминая, что не из-за одной контуженой головы списали его из кавалерии. Живники, конечно, многое могли, иначе поручик не пережил бы это ранение, но увы, не всё…

— Ой, Натан Ильич, что с вами? — испуганно ахнула вещевичка, когда сыскари после совместного завтрака начали собираться на службу и Титов, поднявшись из-за стола, похромал в комнату за кителем.

— Ничего нового, Брамс, — со смешком отозвался он. — Это я так перемену погоды предсказываю.

— То есть как? — растерялась девушка.

— Рана к похолоданию ноет, — пояснил мужчина, скрываясь в комнате.

Сегодня утром пришлось перебиться без газеты — никакого желания плестись до угла у Натана не было. Обыкновенно первые часы, когда нога только давала о себе знать, оказывались самими трудными, потом боль потихоньку сходила на нет, и до того момента поручик старался поберечься.