— Наслышан, — медленно кивнул Бобров после паузы, а потом добавил: — Садитесь. Чирков о вас звонил. Ρассказывайте вкратце, что за дело.

Объяснения Титов взял на себя и управился довольно быстро — он уже навострился пересказывать эту историю. Слушал Бобров внимательно, порой что-то спрашивал, но выражение совиных глаз оставалось прежним, и это подспудно тревожило: неясно было, не то он находит слова просителей ересью, не то заинтересован. Натан успокаивал себя простым соображением: если бы ему было неинтересно, их бы уже отправили на все четыре стороны.

— Любопытно, — подытожил рассказ Бобров. — Весьма.

Несколько мгновений он сидел неподвижно, полуприкрыв глаза и сцепив кончики пальцев, а после распрямился, выдвинул один из ящиков стола и зашуршал в нём бумагами. Сыскари обменялись озадаченными взглядами, но задавать вопросы не рискнули.

— Вот, полюбуйтесь, — проговорил начальник Охранки, вынимая из безликой папки лист бумаги с какой-то таблицей, и протянул добычу Брамс. — Ваше мнение, та женская вещь, следы которой вы нашли на телах, может соответствовать вот этому образцу?

Глаза Аэлиты жадно вспыхнули, когда девушка вцепилась в документ, а Натан, хмурясь, переводил взгляд с неё на по-прежнему равнодушного Боброва и обратно.

— Нет, никоим образом, — рассеянно проговорила девушка в конце, возвращая документ владельцу. — Там что-то довольно простое и обыкновенное, а здесь… Что это? Очень странные, непонятные сочетания, я прежде никогда такого не видела.

Начальник Охранки впервые проявил какие-то эмоции — чуть улыбнулся, приподняв уголки небольшого, тонкого рта. Глаза при этом остались холодными, и на вопрос мужчина не ответил, выдержал паузу, после чего заговорил, кажется, безотносительно той таблицы:

— Вы превосходный специалист, Аэлита Львовна. Даже жалко, что переманить вас не удастся. Особенно теперь. — Взгляд его мазнул по Титову, а после вернулся к столу, и Бобров принялся писать какую-то бумагу.

Сыскари опять переглянулись, причём Брамс уставилась на поручика с явным вопросом в глазах, ожидая толкования намёка. А поручик только и мог, что растерянно пожать плечами: он этого намёка тоже не понял.

— Вот, отдайте майору Русакову, он на «Взлёте» начальник охраны. Окажет всестороннее содействие. Скажете на проходной, чтобы его позвали.

— Михаил Петрович, разрешите вопрос? — осторожно проговорил Титов, с благодарным кивком принимая бумагу.

— Я даже знаю, какой. Не задумывайтесь вы об этой таблице, она никакого отношения к вашему делу не имеет. Вот и Аэлита Львовна подтвердила, это нечто совсем иное. Мне просто интересно было взглянуть на реакцию вашей спутницы, — отмахнулся Бобров. Кажется, любопытство сыскаря не вызвало его неудовольствия. — Держите меня в курсе расследования, если вдруг окажется, что замешан кто-то из моих подопечных. Удачи в поисках, — подытожил он, ясно давая понять, что разговор окончен.

Спорить просители не стали и, распрощавшись, вышли. Но на крыльце под козырьком остановились, и Натан заглянул в выданную бумагу. Полномочия та давала самые широкие, по ней сотрудникам охраны «Взлёта» надлежало оказывать всяческое содействие полиции под страхом серьёзных служебных проблем вплоть до увольнения.

— Как думаете, что это было? — полюбопытствовал Титов, складывая бумагу в планшет. — Что за вещь он вам показывал и, главное, зачем?

— Не знаю, — глубоко вздохнула Брамс, всё больше хмурясь. — Вот только… Натан Ильич, не знаю, что это было, но это было неправильно, — тихо, упрямо проговорила она.

— Неправильно? — уточнил поручик.

Брамс неопределённо поводила в воздухе рукой, потом махнула ей.

— Не знаю. Я сама еще не понимаю. Но я подумаю. А что ещё вас обеспокоило?

— Мне не нравится интерес к этому делу со стороны Охранки. Особенно если оно норовит пересечься с каким-то другим делом, лежащим в столе у начальника этой самой Охранки. А я не верю, что он «просто хотел показать», такие люди ничего не делают «просто».

— Почему вы так к ним настроены? — удивилась Брамс.

— Потому что главная их служба — политика, а это из грязи грязь. Уголовный сыск тоже имеет дело с отбросами общества, но здесь всё как-то прозрачнее и честнее: нужно поймать преступника и предать его суду.

— А там не так?

— Не всегда. Порой их оставляют и используют, порой меняют, да и сами дела обычно грязнее, потому что речь идёт в большинстве случаев о предательстве. Впрочем, я забегаю вперёд, не стоит пока торопиться с выводами. Давайте для начала прокатимся до этого «Взлёта» и познакомимся с майором Русаковым. Может быть, кривая вывезет и обойдётся в итоге без Охранки.

— Натан Ильич, а у вас, может, плащ какой есть? — задумчиво поинтересовалась Брамс, поглядывая на серое, низкое небо, с которого пока ничего не сыпалось, но это явно было делом времени.

— Чтобы у коренного петроградца не нашлось плаща? — весело переспросил мужчина. — Мы с ними рождаемся, Брамс. А некоторые, самые удачливые, с жабрами.

Аэлита обвела мужчину задумчивым взглядом, особенно задержавшись на шее, а потом осторожно спросила:

— Это ведь была шутка, да?

— Местный колорит, — пояснил Титов.

— Смешно, — задумчиво похвалила вещевичка. Натан в ответ расхохотался — не над шуткой, конечно, а уже над девушкой, но продолжить этот в высшей степени занимательный разговор им не дали. Приоткрылась дверь, и на крыльцо выглянул молоденький белобрысый дежурный. Заметив сыскарей, он просветлел лицом:

— Ещё не уехали?

— Уже уехали, — со вздохом ответил поручик. — Что такое?

— Ваши звонили, очень просили вас в Департамент вернуть.

— Что случилось? — нахмурился Титов.

— Я толком не разобрал, какую-то они покойницу нашли. Опять, — пожал плечами дежурный.

Натан едва не выругался в сердцах, но зацепился взглядом за Брамс и передумал, только вновь вздохнул глубоко и благодарно кивнул белобрысому.

— А где — не сказали?

— Да я и не спрашивал, я вас побежал ловить.

— Хорошо, спасибо, — кивнул поручик. — Пойдёмте обратно, Брамс. «Взлёт», похоже, откладывается.

Третий труп обнаружили не на мысу, а ниже стрелки, уже в реке, на краю протоки между берегом и Коровьим островом. То ли убийца проявил чрезвычайную осторожность и знание психологии, то ли полицейские оказались недостаточно старательными в своей засаде, и их заметили, однако никакой пользы эта мера не принесла. Титов не сомневался, что усиление патрулей не поможет предотвратить новое убийство, если речь шла именно о серии, но надеялся хоть так их остановить. Увы, преступник оказался хитрее, а место спуска тела в воду было ему неважно.

Натан к трупу не подходил и выловить его не помогал — слишком неуверенно поручик сейчас стоял на ногах, боялся оскользнуться на истоптанном коровами глинистом берегу. Да и что там разглядывать, в самом деле? Кроме места находки, тело ничем не отличалось от предыдущих: молодая женщина сходной наружности, со следами удара на затылке и признаками утопления, спущенная в воду прежним образом, убитая вчера вечером. Только обнаружил труп не рыбак, а пригнавший стадо на водопой пастух — снулый тощий детина с плоским, рябым, неумным лицом. Взглянув на него и перемолвившись парой слов, Титов отпустил парня восвояси — проку от олуха не было и быть не могло.

От судебных медиков сегодня присутствовал другой специалист, не Филиппов. Немолодой, невыразительный и молчаливый, он производил не самое приятное впечатление своими рыбьими глазами и редкими, сальными седыми волосами. Однако дело как будто знал крепко, был в курсе предыдущих случаев и обещал управиться со вскрытием в кратчайшие сроки.

Картина умбры, снятая Аэлитой, полностью повторяла предыдущую, с тенью некоей вещи, и, пока судебные, скользя и ругаясь, с помощью городового вытаскивали тело, Титов крутил в голове это обстоятельство. Откуда взялась разница? Почему на первом трупе умбра была стёрта подчистую, а на двух других — остались следы? Та вещь, которая их оставила, появилась у преступника после первой смерти? Прихватил на память У Наваловой?