— Подай этим, калекам милостыню.

Та хотела подать, а безногий и говорит:

— Если б вы, сударыня, своими-то руками милостыню подали.

Вот взяла она у фрейлины деньги и подает безногому. А он ее спрашивает:

— Скажите мне, — говорит, — отчего вы, не в обиду будь «казано, на вид такая желтая?..

Она говорит:

— Мне так бог дал! — и вздохнула.

— Нет, говорит, — я знаю, отчего вы такая желтая. А я, — говорит, — мог бы сделать так, чтоб вы были такой, как бог вам дал.

Вдруг во время беседы царь подъезжает. Сразу же и ухватился за это слово. И безногого да безрукого с возком — прямо во дворец.

— Делай, коль знаешь!

А тот говорит:

— Что ж, царь! Пусть царевна по правде признается, отчего она на вид такая скверная сделалась.

Тогда отец к дочери. Она и призналась.

— Так, мол, и так, — говорит, — летает ко мне Змей и сосет у меня кровь.

А побратимы и спрашивают:

— А когда ж он летает?

— Как раз перед рассветом, когда все сторожа уснут, вот он ко мне через трубу и влетает. А если кто войдет и он вылететь не успеет, то под подушками прячется.

— Постой же, — говорит безногий, — мы в сенях спрячемся, а ты, царевна, когда он прилетит, нам кашляни.

Вот спрятались они в сенях. И только сторож перестал бить — в колотушку, как вдруг что-то словно искрами под крышей осияло. Царевна тогда: «Кахи!» Они — к ней, а Змеище и спрятался под подушками.

Вот спрыгнула царевна с постели, а безрукий лег на пол и кинул ногами безногого на подушки. Поймал безногий руками того Змея, и давай они его вдвоем душить. А Змей просится:

— Пусти меня! Никогда больше не буду летать и десятому закажу.

А безногий говорит:

— Нет, этого мало; ты отнеси нас туда, где целящая вода, чтоб были у меня ноги, а у брата руки.

Змей говорит:

— Хватайтесь за меня, я понесу, только не мучьте.

Вот и схватились за него безрукий ногами, а безногий руками. И полетел Змей с ними: прилетает к кринице и говорит:

— Вот целящая вода!

Безрукий хотел сразу же туда вскочить, а безногий ему кричит:

— Нет, брат, погоди! Придержи Змея ногами, а я воткну в криницу сухую палочку; вот и увидим, целящая ли то вода.

Он воткнул, и тут кусок, что погрузил в воду, так и сгорел. Уж как взялись они тут за Змея! Давай его душить. Били его, били! Он давай проситься, что не бейте, мол, тут недалече и целящая вода! Повел он их к другой кринице. Сунули в нее сухую палочку, и стала она вдруг распускаться и расцвела. Тогда безрукий прыгнул и выскочил оттуда с руками, а безногий — за ним и вышел с ногами. Тогда отпустили они Змея и велели ему больше к царевне не летать; а сами поблагодарили друг друга за то, что дружно жили, и распрощались.

Иван Голык пошел опять к своему брату, к князю, узнать, что сделала с ним княгиня. Подходит он к тому царству, видит — пасет у дороги свинопас свиней; пасет свиней, а сам сидит на кургане. Он и решил: «Пойду-ка я к этому свинопасу и расспрошу его, что у них тут делается?»

Подходит к свинопасу, всматривается в него — и узнает своего брата. Тот тоже смотрит и узнает Ивана Голыка. Долго глядели они друг другу в глаза: и тот и другой молчат, слова вымолвить не могут. Вот пришел в себя Иван Голык и говорит:

— Что ж ты, князь, свиней пасешь!.. Да так тебе и надо! А не я ли тебе говорил, чтоб не доверял ты жене до семи лет?

Кинулся князь ему в ноги и говорит:

— Иван Голык! Прости меня и помилуй!

Вот Иван Голык поднял его под руки и говорит:

— Хорошо, что ты еще в живых остался. Теперь еще маленько поцарствуешь.

И стал князь Ивана Голыка расспрашивать, как добыл он себе ноги, ведь жена ему показывала, как она их отрубила.

Уж тогда Иван Голык ему тоже признался, что он — его младший брат, и рассказал ему про свою жизнь. Ну, обнялись они, поцеловались. Князь и говорит:

— Пора, брат, мне свиней домой гнать, княгиня скоро чай будет пить.

А Иван Голык говорит:

— Так погоним, пожалуй, вместе.

А князь говорит:

— Да тут, — говорит, — брат, беда! Вот та проклятая свинья, что впереди идет, как только дойдет до ворот — станет в воротах как вкопанная и пока трижды ее… не поцелуешь, не сдвинется с места. А княгиня в то время со змеями чай на крыльце попивает, смотрит на это да посмеивается.

Иван Голык и говорит:

— Так тебе и надо! Ну уж нынче целуй, а завтра не будешь. Пригнали свиней к воротам. Смотрит Иван Голык — так оно и есть: пьет княгиня чай на крыльце и сидят с ней шестеро змеев. Остановилась та проклятая свинья в воротах, ноги расставила и не идет во двор. А княгиня смотрит и говорит:

— Вот уж мой дурень свиней пригнал и будет свинью целовать.

Тот бедняга нагнулся, трижды поцеловал… тогда свинья и вошла во двор, хрюкая.

А княгиня говорит:

— Поглядите-ка, он где-то себе и подпаска нашел.

Вот князь с Иваном Го лыком загнали свиней в хлев. Тогда Иван Голык и говорит:

— Достань, брат, у ключника двадцать пудов конопли и смолы двадцать пудов и принеси мне в сад.

А князь говорит:

— Да я не донесу.

А Иван Голык:

— Да ты ступай попроси, может, еще и не даст.

Вот князь пошел к ключнику, стал просить. Тот долго на него смотрел, а потом говорит:

— Что с вами поделаешь, надо дать.

Открыли они кладовую. Отвесил Иван Голык двадцать пудов смолы, взял в одну руку коноплю, а в другую смолу, и пошли.

А ключнику сказал, чтоб никому не говорил.

Как взялся Иван Голык плесть кнут: один пуд конопли сплетет, а пудом смолы осмолит, и сплел он к полуночи кнут в сорок пудов весом. А потом спать лег. А князь давно уже спит на соломе у хлева.

Поднялись они раным-рано, и давай ему Иван Голык говорить:

— Ну, до нынешнего дня ты был свинопасом, а нынче будешь опять князем. Что ж, пойдем, погоним свиней в поле.

Князь:

— Нет, еще, пожалуй, княгиня не вышла на крыльцо чай пить; а мне надо гнать, когда она на крыльцо выйдет и сядет со змеями чай пить, чтоб она, мол видела, как я буду свинью… целовать.

Иван Голык и говорит ему:

— Уж как будем гнать, то ты не целуй, а я поцелую.

А князь говорит:

— Хорошо!

Вот пришла пора свиней гнать. Вышла княгиня, чай пьет. Выгнали они из хлева свиней и гонят вдвоем. Только пригнали к воротам, а свинья стала в воротах и стоит. Княгиня со змеями смотрит, а Иван Голык как распустит кнут, как ударит свинью, так кости и рассыпались. Тут змеи и поразбежались кто куда.

А она, проклятая, не испугалась и хвать его за чуб. А он ее за косы. И как начал стегать, и стегал, пока она сил лишилась, еле живая лежит. Вот тут-то она и бросила свой норов змеиный и начала жить ладно с мужем. Живут они и постолами добро возят.

Поехали в лес, рубили на ковш, а срубили на корец, вот и сказке конец.

А как сделали бы ковш, то и сказки было б больше.

Жили-были царь да царица, и было у них три сына. Да вот их мать-царица никогда из дворца не выходила. Стали сыновья в школу ходить, и начали над ними школяры смеяться, что их мать, дескать, никогда из дворца не выходит. Возвращаются они домой и жалуются матери, что над ними в школе из-за нее смеются. Вот царица взяла однажды и вышла. И вдруг, откуда ни возьмись, черный ворон из черного царства. Подхватил ее и унес. Погоревали они некоторое время, а потом и говорят:

— Благословите нас, тятенька, пойдем мы нашу мать разыскивать.

Снарядил их царь, да и отпустил.

Вот идут они, идут, глядь — стоит хатка, а в той хатке бабка; они к той бабке:

— Не знаешь ли, бабка, как пройти к черному ворону из черного царства?

— Нет, — говорит, — не знаю, может, мои работники знают.

И как свистнет, как крикнет — бежит всякий зверь: волки и львы.

— Не знаете ли, — спрашивает, — дороги к черному ворону из черного царства?

— Нет, — отвечают, — не знаем.