— Эй, постой, человече. Грех так божью тварь мучить. Я тебе помогу втащить дуб в гору.

И переложил этот дуб Олекса Довбуш с саней себе на плечи, да и вынес его на самую вершину горы, а там как сбросил его, так полдуба в землю и вгрузло. Вот был человечище!

Пришел раз Довбуш с гор в Ляховец, отнял он где-то добро у помещиков. А на реке Быстрице ловил на ту пору рыбу Васыль Васылюк, ляховецкий крестьянин.

Подошел к нему Довбуш и говорит:

— Что, рыбу ловишь?

— Рыбу.

— А ты нас угостишь?

— Чего ж не угостить, угощу. У меня дома еще есть.

— Ну, так пойдем к тебе обедать.

И рыбак Васыль хорошо угостил их всех рыбой. А когда Довбуш уходил, то поблагодарил его и говорит:

— А сколько же тебе дать за это?

Тот отвечает:

— Ничего не надо.

Тогда Довбуш велел ему подставить шапку и отсыпал ему полную червонцов. А были, надо сказать, в те времена шапки такие большие, что и полбочонка поместилось бы.

Когда у Довбуша бывали деньги, он всегда раздавал их крестьянам.

Вернулись из странствий пятеро мастеровых. Добрели до лесной опушки, где река Серет водами плескалась.

— Вот тут и поселение наше будет, — сказал старший. И начали строиться. Сначала землянку выкопали. Травушки насушили и понаносили, чтобы мягко спать было. Сложили из камня печь, огонь развели. А дым в земляную дыру выходил. И были те люди харчами небогаты — ягоды ели, грибы да свежую рыбу. И хотя и был уже на свете топор, да им не достался. Сказывают, будто спустя некоторое время лесорубы из Верховины топор им подарили. Вот тут они и первую хату в подгорье поставили. Сруб срубили, а вместо гвоздей заклепки деревянные им служили. Четыре стены связали, а в середине на четыре покоя поделили да на две коморы. В одной спали, а в другой мастерили. Были они сапожниками. Была хата хороша. И печь сложили. Только в те времена трубу на крышу не выводили, а в горницу, потому и валил дым через каглу[33].

Пошили они первые чоботы, для образца, а потом и заработки стали искать. Двое в доме на хозяйстве остались, а остальные по горам разошлись.

Сказывали люди, есть такой человек, что в постолах да в сардаке[34] ходит да еще с собой сто легиней водит.

И у каждого топорик, резьбою украшенный, старинная сума — тобивка[35], пороховница и арапники еще, расписные тайстры — котомки и рушницы хорошие. И еще доведались, что Довбуш людей равными делает, у панов деньги отбирает и бедных ими наделяет.

Прошло некоторое время, и сошлись сапожники в хате. И каждый про что-то рассказывал. А больше про опришков говорили. И вот решили они: убить самого лучшего оленя, снять с него шкуру. И пошить из той шкуры для Довбуша чоботы, чтоб была у него сила великая, чтобы бегал он, как олень легконогий.

Да не было у них мерки, не знали, не ведали, какие у опришка ноги. И пошли опять в Карпаты. И рассказали там лесорубы про силу Довбушеву.

— Чоботы надо большие, — сказали, — и шить их не простыми нитками, а сухожильями наигрознейшего зверя лесного. Ведь у. опришка Довбуша сила такая, что от шагов его земля дрожит.

Сапожники из предгорья поймали такого зверя и пошили прочные чоботы, медвежьими жилами прострочили.

Со всеми почестями отправили чоботы те в Карпаты и вручили их Довбушу возле хаты Дзвонки. И ходил атаман опришков в них до той поры, пока не подняли его на топорики и отнесли в Черные горы.

А хата в подгорье, где чоботы шили, и поныне стоит у Каменского устья.

Когда еще не текла ни одна река, Десна была старше Днепра. И стали они спорить: кто из них пробежит быстрей — будет старшей.

И как заспорила Десна, враз и прорвалась на низину, чтобы было ей легче. А Днепр пошел сперва к отцу благословиться, а было отцом у них море. Вот прорвался Днепр через горы, овраги непроходимые и всюду разлился.

Видит Десна, что не догнать ей Днепра, что Днепр через горы пробился, и стала она рвать камни и гатить ими Днепр, чтобы самой раньше прорваться. (А тогда все камни еще не были закляты, и уж не знаю, когда их закляла матерь божья.) Вот и загатила она Днепр в двенадцати местах, и сделалось там двенадцать порогов; а посредине она загатила четырежды.

Зовется порог Ненасытецким, где камень торчит, где в четыре ряда камни лежат, и тут кидает челны сильнее раза в четыре, а то и раз в двадцать.

А зовутся пороги так:

Первый — Кодацкий, что возле Кодаков, где живут валахи-телохранители. Второй — Сортский, этот очень большой.

Третий — Лаханский; четвертый — Вольница; пятый — Ненасытецкий (возле каждого есть и протоки); шестой — Богатырь; там некогда богатыри через Днепр камнями кидались; вот тот камень, что кинул богатырь с Полтавской стороны, малость не долетел и упал в воду; а на том, что бросил богатырь с другой стороны, так все пять пальцев и отпечатались, а сам камень на кручи упал.

А седьмой зовется Звонецким; восьмой — Будылов; девятый— Воронова запруда. Это не порог, но по нем всюду камни разбросаны — тут камень, там камень, через него плыть потрудней, чем через пороги. Десятый — Свистун; одиннадцатый — Гадючье гирло, там через него все одно как в гирло идти, речушка такая, что как мотанет туда хвостом…

Вот литовцы держат трубку в зубах, хоть сами и устоят, а трубка уж непременно из зубов выпадет (а трубки-то они из зубов никогда не выпускают), а который за бабайку[36] не схватится, так в воду и полетит.

Двенадцатый порог — Волчок.

Переплыв пороги, до Кичкаса не доплывают, там по правую руку запруда, Разбойником она называется, ее над водой и не приметишь; ежели лоцман ее не знает, то уж непременно барку разобьет.

Повыше Свистуна — гора, а над ней нора змеиная. Уж там нанимали людей спуститься в нее и узнать, что там находится.

Теперь-то здесь стало людней, и понятно, в ту нору никто уже не влетает.

Нанялся было мужик екатеринославский — спускали его в нору на канате, так рассказывает он: «Там нора такая большущая, что можно ее на возу объехать, и лежит там лошадиная голова». Вот как забрался он туда, так мороз у него по коже и пошел, а как вернулся назад, то все запамятовал, что было.

Пинтя ненавидел панщину. А панщина построила в Хусте замок, и паны там ели и пили.

Сделал Пинтя из граба пушку и оббил ее железными обручами. Поставил ту пушку на горе Чабрин и с горы той разрушил Хустский замок.

А когда замок разрушил, двинулся со своими товарищами в Ясынь. Там была у него подружка. Пинтю пуля не брала. Открыл он подружке тайну, что можно убить его только так: зарядить ружье гвоздем от конской подковы и чтоб гвоздь тот был на коне первый раз, и пшеничными зернами, что стояли на двенадцати вечерях.

Снялись из Чабрина и подошли к Тисе. Сказал Пинтя товарищам:

— Хочу перескочить через Тису. Коль намочу ногу — помру, а нет — буду жить.

Разбежался, перепрыгнул через Тису, и только пятку намочил.

Шел он, печально напевая:

А когда пришли к Маричке, постучался Пинтя в окошко:

Отвечала Маричка: