Помолчав, отец Игнатий задал следующий вопрос: – А себя ты как видишь?
– Поначалу как обычными глазами, от головы, а сейчас могу напрячься и как будто стою рядом и смотрю на себя. Но это не долго, устаю быстро.
Меня дальше расспрашивали об ощущениях и новых чувствах, и я по кругу, каждый раз с какими-то уточнениями, рассказывал о своём «зрении». Когда вопросы и мои объяснения стали повторяться, отец Игнатий беседу завершил. Мне наказали держать в тайне своё умение, никому об этом не говорить и не показывать.
– Будем разбираться, – подвел итог отец Игнатий, а игуменья согласно кивнула головой.
***
На следующий день мои занятия языками дополнились анатомией – в монастырской аптеке тётя Таня и две её помощницы листали книги и показывали мне рисунки строения человека. Позанимавшись час, меня загрузили несколькими книгами, чтобы я мог их почитать на досуге и отправили в приют.
А ещё моя жизнь дополнилась новой игрой: «большое-маленькое – далеко-близко». Обычно тётя Таня, но иногда и дядя Толя завязывали мне глаза, и я должен был угадать, где находится «живое» и какого оно размера. Занятия были интересными, но продлились недолго – когда в очередной раз дядю Витю отправили к реке, чтобы он был «контрольным образцом», и я смог указать не только место, где он находился, но и плававший рядом утиный выводок, решили, что такие занятия слишком простые. После этого отец Игнатий сказал, чтобы я тренировки продолжал, но самостоятельно.
Через несколько дней занятий анатомией, когда я уже бодро мог рассказать о том, как устроен человеческий организм и как он работает, мы месте с Татьяной пришли к отцу Игнатию, и туда же подошёл дядя Толя.
– Ну, Анатолий, ложись на кушетку, а ты, Андрей, рассказывай, что ты видишь зелёным зрением, – распорядился Игнатий.
Я начал рассказ. Поначалу неуверенно, постоянно оглядываясь на отца Игнатия и Татьяну, потом всё бодрее. Человеческое тело, если я к нему приглядывался, даже сквозь рубашку и просторные брюки, надетые Анатолием, казалось полупрозрачным: в зеленовато-жёлто-красном свечении оно вздрагивало от ударов сердца, и было видно, как кровь движется по сосудам. Я рассказывал об «увиденном», пока не дошёл до описания рёбер:
– Вот на этом ребре, вот в этом месте свечение другое, и на этом тоже, а на нижнем – в трёх местах.
Игнатий коротко кивнул в сторону Татьяны: – Глянь.
Сестра Татьяна развернулась к отцу Игнатию, сложила ладони и попросила: – Благословите, отче.
Игнатий её перекрестил, и Татьяна подошла к кушетке, поводила сверху руками, а потом стала их прикладывать к местам, на которые я указал.
– Похоже на старые переломы, – ответила она на немой вопрос Игнатия.
– Было дело, – подтвердил дядя Толя, – в ограниченном конфликте.
– А ещё вот здесь неправильно, – показал я на коленный сустав, – тут вообще всё как будто перекручено.
– Дядя Толя вновь согласно кивнул: – Оттуда же…
Так мы и провели часа два – я описывал, как я вижу организм и отдельные органы, а тётя Таня давала пояснения.
Видя, что я устал, отец Игнатий нас отпустил, но сказал, что заниматься медициной мы будем каждый день. На обратном пути в монастырь я спросил сестру Татьяну, откуда она так много знает – как оказалось, не только про заготовку трав и изготовление чаёв, настоек и отваров из них, но и про строение и работу человеческих органов. Татьяна ответила, что в её роду все женщины были травницами-знахарками и умели травами лечить, а отец – русин, с Карпат, и он тоже был целителем, очень сильным – мольфаром. Поэтому ей определиться с будущей профессией было просто – Татьяна до прихода в монастырь окончила медицинское училище и работала в госпитале.
Занятия продолжались, и уже через неделю мы с сестрой Татьяной стали пытаться воздействовать на органы и на организм в целом для улучшения здоровья или лечения каких-то болезней. А я, чем больше вглядывался своим «зелёным зрением», тем больше подмечал особенностей у больных мест организма, имевших немного другую окраску, чем здоровые органы. Постепенно, накладывая руки на больное место, я учился «регулировать» органы и сосуды. Я не очень понимал, как это происходит – сестра Татьяна объясняла, что вообще целитель даёт «команду» организму на лечение, обозначая, что нужно сделать. А организм лечит сам. У меня же получалось закачивать «тепло» или «свет» в нужные зоны, и это значительно ускоряло процесс выздоровления или «исправления» старых ран, или я создавал тепловые «подушечки» около каждого пальца и ими аккуратно надавливал на больные места или протягивал их вдоль органа, если его нужно было почистить. Жаль, что объём такой закачки был небольшим – не знаю, откуда я его брал этот «свет», но уставал быстро, концентрация падали, «подушечки» таяли, и приходилось прерывать закачку.
***
Сестра Татьяна вошла и низко поклонилась отцу Игнатию и игуменье Юлиане.
– Присядь, Татьяна, один вопрос обсудить нужно, – отец Игнатий показал ей на кресло рядом: – Мы не можем понять природу способностей Андрея и хотели бы, чтобы ты нам помогла.
Татьяна согласно кивнула головой.
– Как ты думаешь, он мольфар?
– Не знаю, но на русина он не похож. У него же типичная русская внешность. Если бы был метис и кровь примешана, это бы на внешности должно было отразиться.
– А как он лечит?
– Он не по-мольфаровски лечит. Я вижу, что лечит, но не понимаю, как. Когда я ему поначалу показывала, он пытался делать так же, и у него не получалось. Если бы он был мольфар, то смог бы постепенно освоить. Но мне показалось, что в какой-то момент он понял принцип лечения, принцип воздействия – на что и как нужно воздействовать. Но способ его воздействия на организм для меня не знаком. И это воздействие очень сильное. Я так не могу, и то, что я видела при лечении другими мольфарами, тоже не настолько сильное. У него, к тому же, более широкий спектр возможностей: он может воздействовать даже на те органы, которые мольфары лечить не берутся. Мольфары, которых я знала, даже очень опытные, в пожилом возрасте не могли делать и половины того, что он делает уже сейчас. И у него очень быстро способности нарастают – он ведь совсем недавно представления обо всём этом не имел, а сейчас может гораздо больше любого мольфара.
– Как ты думаешь, откуда у него взялись эти способности?
– Не знаю, но…
– Продолжай, продолжай, твоё мнение, твои сомнения и версии могут быть очень важными и помогут нам разобраться в том, что происходит и что делать дальше.
– Я над этим думала, и додумалась только до двух версий: либо это врождённый дар, который проявился с взрослением, либо – последствия клинической смерти. Но проверить, уточнить и сравнить не с чем – ничего подобного в жизни я не встречала. Мои родители и лекари и знахарки тоже ни о чём подобном не говорили.
– Хорошо, спасибо, Татьяна.
Когда за сестрой Татьяной закрылась дверь, игуменья повернулась в сторону отца Игнатия: – Так какое решение?
– Не может быть у нас решения, пока не разрешим все сомнения. Андрей говорит, что он лечит светом, и я склонен ему верить, ранее он всегда был честен. А ты знаешь – «Бог есть свет и нет в Нём никакой тьмы»*. Будем надеяться, что это так. А если это происки дьявола, то и это со временем вскроется.
Лондон. Резиденция королевы.
Два многолетних соперника – главы Ми-5 и Ми-6, а соперничество иногда едва не переходило в войну спецслужб, хотя, даже в состоянии «мира» сделать пакость для конкурента считалось долгом для настоящего джентльмена, – Кеннет Маккэлм и Петер Моор, – вровень шагали в направлении зала заседаний Тайного Совета.
Нежданный ценный подарок – перебежчик от русских, вначале доставшийся немцам, а потом переданный английским коллегам по западному разведсообществу, принёс такие документы и наговорил столько, что и пятерым докладчикам хватило бы. Так что сейчас и Кеннет, и Петер были в благодушном настроении и ожидали от членов Совета лишь благодарности и одобрения проделанной работы.