Программа была гораздо насыщенней и разнообразнее школьной. Каждый день – три «пары» – сдвоенные уроки по 45 минут. После них – куча факультативов на выбор или дополнительные занятия по основным предметам. Причем, после четвертой «факультативной» пары перемена вновь была большой, и лицеисты могли опять пойти в столовую, чтобы перекусить.

Когда во время одного из возвращений из лицея я разговорился с Катей на эту тему, она рассказала, что в лицее каждый десятый учится по имперскому или губернскому гранту, а это, как правило, дети из не очень обеспеченных семей. И для их родителей возможность накормить ребёнка в школе – это серьёзное облегчение для бюджета.

– Мама с папой тоже денег в лицей дают. Но не много. Мы нескольким школам на севере области помогаем, а ещё – в Вологодской и Тверской областях, где у нас производства. Но там больше денег не на питание идёт, а на премии учителям, – чтобы дольше оставались в деревенских школах. А то там учить совсем некому.

Я часто возвращался из лицея один – факультативы у меня и у Перловых были разными и заканчивались в разное время. Обычно после третьей пары я шёл в «городок»: за учебными корпусами находилось большое футбольное поле, а дальше – тренажёрные и спортивные площадки, полоса препятствий, большой крытый спортзал и площадки для занятий с силой, где можно было пару часов позаниматься под руководством преподавателя.

Владимир. Дом Перловых.

Обычно, уложив детей спать, Геннадий и Оксана недолго сидели на кухне, за чаем, при неярком освещении подводя итоги дня и обсуждая проблемы.

– Как ты сегодня, умаялась, небось, с детьми?

– Начало года оно всегда такое, всё заново, как будто первый раз. Так что я за столько лет привыкла, что конец августа и начало сентября – сплошное сумасшествие.

– А с Андреем как?

– С ним оказалось проще всего. У него каждый день на листочке расписан: подъём по распорядку, зарядка по распорядку, уроки делает сам, между ними тренировки и занятия языками. Такая тяга к порядку, как будто он уже в армии отслужил: есть график, есть задачи, которые надо обязательно сделать: задача поставлена, задача усвоена, приступил к выполнению, выполнил, принимаюсь за следующую... У нас в охране пара молодых бойцов только что из армии вернулись, у них такой же подход.

– В монастыре им Анатолий Губкин занимался, он там за конюха. Хотя, по факту, не просто дворянин, а из бывшего княжеского рода – из Шуйских. Ты его должна помнить, подтянутый такой, он на переговорах в тёмно-синем костюме был в полосочку…

– Помню-помню, мы его и перед школой, когда в монастырь ездили, встречали. Андрей у него на конях катался, он его в выездке тренировал, сабле учил и на фестивали конструкторов готовил.

– Ну вот, Губкин пацанов в приюте и воспитывает. Они там все на армейских порядках помешаны, да и на реконструкции ездят – где та же армия: спят в палатках, есть готовят сами. А в монастыре он занимается тренировками с оружием, дети помогают ему с конями управляться, а дети, они такие – везде хочется поучаствовать, а чтобы везде успевать, нужно день планировать.

И в целом в монастыре воспитание на уровне. Кузнец там, Виктор который, хоть и из простых, но мужик правильный. Этот к труду приучает. А, про Игнатия забыл – этот о душе заботится и языкам учит. Так что без мужского внимания Андрей не был.

– И всё же, первый раз такого ребёнка встречаю: кажется, что от него волны исходят и он не только сам ими заряжается, но и всех вокруг заводит. Вон наши: раньше у них утренняя зарядка формальностью была, да и пропустить могли, если повод находили. А теперь – все вместе каждое утро бегут как ошалелые и занимаются на полном серьёзе, выкладываются. Когда в монастыре нам при знакомстве рассказывали, какой он шустрый малый, я думала, что они немного приукрашивают и нас чуть-чуть запугивают… Теперь, думаю, что они нам многое не рассказали из его приключений. Очень деятельный ребёнок. И очень целеустремлённый. Хотя, ну, неправильно это, ему же всего-то двенадцать лет. В игрушки, конечно, в этом возрасте мальчики уже не играют, но в ту же войнушку, на речку сбегать – у костра посидеть, или просто по городу поболтаться с друзьями.

Он же живёт по графику: всё расписано, всё бегом, везде надо успеть. Я порадовалась, когда он по городу погулять попросился. Оказалось, он не гуляет, а изучает город: прокладывает маршрут, смотрит по карте достопримечательности, а по навигатору справки – что там есть и идёт. Он мне немного рассказывал, что ему понравилось гулять по городу: ездит на транспорте, заходит в кафе и что-то заказывает. Платит иногда карточкой, иногда по номеру смартфона, а иногда наличными. Делает небольшие покупки, но всегда хорошо обдумывает, насколько та или иная вещь ему нужна. Он же всего это раньше не делал, в приюте их всем обеспечивали, если он и сопровождал кого в городе, то с продавцами общались взрослые, а он был на подхвате. Так что и это, скорее, не прогулки, а получение социальных навыков: он изучает мир, с которым раньше мало пересекался.

А ты обратил внимание, что наши его признали? И если не за старшего, то, во всяком случае, к его мнению прислушиваются? И относятся к нему доброжелательно…

Владимир. Лицей.

Но опять же, в лицее всё оказалось не так просто. Точнее, поведение лицеистов, хотя и ограниченное элитным статусом лицея и сословными правилами, всё равно оставалось детским. Так что, если взрослые не видели, можно было и кулак в бок словить, и «обзывалки» вполне работали, и в каждом классе лицеисты делились на несколько группировок и не примкнувших ни к кому одиночек. Одиночек или старались пристегнуть к себе, если они были интересны, либо, наоборот, отторгали или пытались за их счёт набрать авторитет.

Моё появление интереса не вызвало – с 7 класса начинались «средние классы» и перед этим прошло перераспределение учеников – их, в течение трёх лет обучавшихся по единой стандартной программе, поделили на «специализацию». Классы перемешались, кто-то вообще перешёл в другие школы или кадетские училища, со стороны пришли новые ученики, в основном в «дворянские» классы, – эта специализация в лицее считалась ведущей. Так что новичков было не так мало, и я просто затерялся на общем фоне. Все активно знакомились, а малознакомые между собой пацаны и девочки приглядывались друг к другу и искали точки соприкосновения и общие интересы.

По-другому новеньких воспринимали учителя – лицеистов, ранее учившихся здесь же, в соседнем корпусе на «первой ступени», они спрашивали гораздо реже, чем новенькое пополнение. Поначалу практически все преподаватели, а к учителям обращались не иначе как «господин преподаватель», на каждом уроке вызывали меня к доске по самым сложным вопросам. Самые упорные спрашивали несколько раз за урок – видимо, всё-таки надеялись найти «прорехи» в моей подготовке или рассчитывали, что после успешного ответа я буду меньше готовиться к следующему уроку и выучу не всё, и старались меня подловить на небольших, но сложных вопросах. Но эти попытки быстро прекратились, так как я при ответах стал излагать не только то, что было написано в учебниках, но и то, что дополнительно знал по теме.

Мне программа не казалась сложной, но лишь благодаря тому, что все предыдущие годы я много занимался помимо чисто школьных заданий. Но у немалого числа лицеистов я замечал раскрасневшиеся от недосыпа глаза – видимо, кому-то программа давалась не так легко, и приходилось доучиваться ночью или нанимать репетиторов и заниматься с ними допоздна.

Не сделать «домашку» и плохо ответить на занятиях считалось недопустимым. Как и схватить двойку – слабая успеваемость «позорит род». И это словосочетание – «позорит род» – дамокловым мечом висело над каждым лицеистом. Точнее – почти над каждым. Хоть и в единичном числе, но всё-таки были такие, кто к учёбе относился с прохладцей – или семейное благосостояние гарантировало им безбедную жизнь в будущем при любых обстоятельствах, либо они считали, что иметь красную морду гораздо важнее, чем красный диплом.