— Да где ж это видано… — начала она, но я ее перебила:

— Приворотные зелья — это насилие над личностью! Мне ж с человеком потом всю жизнь жить! А зачем он мне, если по-настоящему не любит?

— Ясно, — Куртинья скривилась. — Стало быть, ты из этих, из прогрессивных. — Она посмотрела на кота. — Какой глупости учат в нынешних академиях! Вот в наше время ведьмы сами творили свою судьбу. А сейчас, эх… — она махнула рукой и пригорюнилась. Впрочем, ненадолго. — Знаешь, что, девонька, — произнесла она, сгребая портреты обратно в коробку, — над замужеством нам с тобой надо подумать серьезно.

Не дожидаясь решительных мер, я поспешила сбежать, сославшись на недоделанную работу. Макарий отправился со мною.

Дом следующего заказчика находился на окраине. Сразу за домами начинался лес. Шуршала на ветру листва. Стрекотали кузнечики. Вдоль заборов зеленела высокая трава. Это напомнило мне детство, тот зеленый дворик с геранью, что привел меня в Златолюбич спустя столько лет. Я не помнила, где находился тот дом. Как не помнила имени маминой подруги, у которой мы гостили. Не было ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы начать поиски. Да я и не собиралась искать, зная, что прошлое, если вытащить его на свет, отряхнуть пыль и рассмотреть повнимательней, окажется не таким уж прекрасным. И все-таки сейчас, идя по этой, заросшей травой улочке, я будто бы снова попала в прошлое. Те же запахи, те же звуки — и даже журчание ручья в неглубоком овраге было как тогда…

Не осознавая, что делаю, я закрыла глаза и пошла на этот звук. Словно издалека послышался голос Макария: — “Ты куда?” И тут же замолк, унесенный ветром…

Ноги сами вели меня вперед. Я куда-то бежала, огибая невидимые повороты. Спешила, словно боялась опоздать… И вдруг остановилась, словно невидимая рука легла на плечо, удерживая на месте.

Я открыла глаза и замерла, обнаружив, что стою перед закрытой калиткой. Дерево потемнело от времени, но я ее узнала. Словно во сне, я завела руку на ту сторону и отодвинула засов. Скрипнув несмазанными петлями, калитка распахнулась.

Дворик перед домом зарос травой. Вместо герани в ящике под окном росла трава. Камни на дорожке потрескались, и я едва не упала, запнувшись о торчащий обломок. Застонали под ногами ступени крыльца.

С памяти словно пелену сдернули — поднявшись на цыпочки, я нашарила ключ, спрятанный над дверью. Напоролась на что-то острое. Вскрикнула, отдергивая руку, успев схватить холодный металл… И едва устояла от внезапного порыва ветра. Меня обдало волной запахов и звуков, от которых закружилась голова. Кончики пальцев знакомо закололо от присутствия магии. Я оглянулась — и застыла от увиденного.

Камни на тропинке снова стали гладкими. Сорняки исчезли, а в ящиках белела герань. В траве у светлого ровненького забора весело закачались ромашки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я повернулась к двери, вставила ключ в замочную скважину и, повернув его, с бьющимся сердцем шагнула в дом.

“Тетя Эла, мы пришли”, - вырвалось непроизвольно.

Здесь до сих пор пахло корицей, любимой пряностью маминой подруги. Казалось, вот сейчас она выйдет из кухни, вытирая руки о передник, веселая, светлая, с неизменной улыбкой. И мама улыбнется ей в ответ, протягивая корзинку с ягодами. Я повернулась, чтобы перехватить ее и вручить корзинку самой… И поняла, что стою с пустом доме, и мамы нет. Как нет и ее подруги. И даже запах корицы всего лишь почудился.

А в открытую дверь видно, как вдалеке, за открытой калиткой, мечется перепуганный кот.

Увидев, что я его заметила, Макарий замахал лапами.

— Анфиса! Анфиса!

— Иди сюда! — крикнула я, не понимая, почему он все еще там. И кот опрометью бросился ко мне. Глазищи у него были огромные.

На пороге он помедлил, но все же вошел. Осторожно, словно ожидая, что пол под вот-вот провалится. Огляделся по сторонам, принюхался, прислушался и только потом немного успокоился. Вперил в меня вопросительный взгляд.

— Это дом тети Элы, — сказала я. И погладила ладонью белую шершавую стену. — Маминой подруги. Я была здесь в детстве, и теперь я его нашла, Но тети Элы нет. Ты не знаешь, что с ней случилось?

— Никто не знает. Ее давно никто не видел.

— Так ты с ней знаком?

Кот вздохнул.

— Да, я знаком с Эликой. Но не думал, что с нею знакома ты. Как ты умудрилась войти в дом ведьмы, опечатанный ее магией? Никто из ведьм ковена до сих пор не смог этого сделать. Даже Стелла. А ты вот так, запросто…

— Что?

Мне стало не по себе. Мамина подруга — та самая пятая ведьма? Голова закружилась, я покачнулась, понимая, что вот вот упаду. Но почувствовала объятье Макария, и сознание прояснилось.

— Пойдем на улицу, Анфисочка, воздухом подышим, — словно добрая няня, проворковал кот, выводя меня на крыльцо, с крыльца — во двор, со двора — за калитку… Но тут я заупрямилась. Покидать дом не хотелось, а выходить за ворота — тем более. Я вернулась и, не смотря на уговоры кота, присела на ступеньку крыльца. Когда-то давно ступенька эта была высокой. Теперь же колени упирались чуть ли не в подбородок. И все-равно сразу стало спокойно, как тогда, в детстве.

— Я не хочу отсюда уходить, — сказала я коту. — Не знаю почему, но не хочу.

Макарий посмотрел на меня озадаченно, что-то прикидывая в уме.

— Странно, — наконец произнес он. — Может привязка на крови? Но как?

Я посмотрела на свой уколотый палец, который до сих пор немного саднил.

Кот хмыкнул.

— Хитро. Но все-равно мы не сможем пока здесь остаться, — от его слов внутри у меня всколыхнулось отчаянье. — По документам этот дом не твой, — пояснил кот. — Но, возможно, мы сможем узнать, что случилось с Эликой, — и, с опаской оглянувшись на открытую дверь, добавил: — Если ты, конечно, хочешь.

— В каком смысле? — слова кота меня насторожили.

— Похоже, дом признал тебя своей хозяйкой. Если так, то только тебе решать, что здесь можно делать, а что нет. Он даже меня не пустил без твоего приглашения.

Мне стало жутковато. О таких свойствах ведьминых домов нам в академии рассказывали, но они были редки, и я не предполагала, что испробую это исключение на себе. И все-таки по настоящему испугаться не получилось. Дом, не смотря на странность, ощущался родным.

— Давай посмотрим, — сказала я, поднимаясь на ноги.

Было видно, что в доме никто не жил — повсюду лежал толстый слой пыли. И все же меня не покидало чувство, что тетя Эла все еще здесь, рядом.

Мы заглянули на кухню, затем в гостиную, здесь все было таким, как я помнила.

Узкая деревянная лестница вела на второй этаж. Там располагались две спальни. В одной когда-то останавливались мы с мамой, вторая принадлежала хозяйке дома. Спальня, в которой жили мы, тоже осталась неизменной. Я подошла к кровати, присела на клетчатое покрывало — и старое, давно забытое воспоминание внезапно вспыхнуло перед глазами.

Они думали, что я сплю, тихонько переговаривались, спорили.

— Девочку нужно учить, Рут. Ей уже пять, нельзя упускать время. Иначе ты знаешь, что будет.

Мамин вздох, словно шелест ветра.

— Знаю, но…

— Я помогу, просто приезжайте почаще.

— Но мой муж…

— Рут, не дай ей повторить твою судьбу!

Еще один вздох, от которого я не выдерживаю, открываю глаза, чтобы броситься и обнять… И понимаю, что некого. То далекое время уже прошло, и из троих, бывших в тот вечер в комнате, осталась лишь я одна.

Макарий, сердито сопя, пытается вырваться из моих объятий, но понимает, что это безнадежно и покоряется судьбе.

В комнате тети Элы все тоже оказалось по-прежнему. Ничто не указывало на то, куда могла исчезнуть хозяйка.