Скользнула под защиту тени и поспешила прочь.

Ведьм на балы не приглашают. Ведьмы приходят сами, когда сочтут нужным. Я решила, что на балу мне делать нечего, а потому осталась дома.

Ну как осталась, думала, что остаюсь, но кое-кому это не понравилось.

Первым оказался кот.

— Дура ты, Анфиска! Лежишь тут, счастье свое упускаешь, а там судью твоего уводят.

— Он не мой, а общественный. Пусть уводят, мне все равно.

— Правда что ли? — усмехнулся кот. — То-то я смотрю, на тебе лица нет.

— Конечно нет! — возмутилась я, проведя по щеке пальцем. Маска из глины и водорослей почти засохла, пора смывать.

Я нехотя поднялась с кровати, надеясь, что в этот раз воду в тазике кот все-таки подогрел.

И тут в дверь постучали. Да так настойчиво, что я решила времени не терять, спустилась как есть. Только халатик накинула, чтобы совсем не смущать.

— Готовишься? Молодец! — похвалила Куртинья, оглядев меня с головы до ног. — А теперь смывай эту пакость и одевайся, карета ждет.

— Какая карета?

— Какая надо. Поторопись, бал вот-вот начнется.

— Никуда я не поеду! Что я забыла на том балу?

— Судью своего!

— Он не мой! Куртинья, отстань, не хочу я замуж!

Старуха насупилась, бурявя меня взглядом, словно дятел елку.

— И честь ведьмы не хочешь отстоять?

— При чем тут честь ведьмы? — от такого перехода я даже растерялась.

— А при том, что сейчас на твою собственность половина женского населения города покушается. А вторая половина ждет момента и строит планы. Одевайся немедленно! Не позорь ведьмину честь!

Вот перед этим я уже не смогла устоять.

— Уходи! — я распахнула дверь.

Тот, кого я там увидела, ошалело уставился на мое лицо. Затем его взгляд опустился ниже… и там застыл.

Я торопливо запахнула халатик. Надо признать, он мне слегка маловат, а новый купить все никак не соберусь.

— Госпо… жа Анфиса, я… мне сказали, что ведьмам приглашения не присылают, поэтому я решил заехать лично, — с трудом отведя взгляд от моей груди, произнес судья.

Я вздохнула. Послать подальше еще и его язык не повернулся. Тем более с таким великолепным букетом — жгучеяд, пустошник кровавый и беладонна. Да еще и в обрамлении листьев главоцвета, ажурненьких таких. Один листок стоил целого состояния, потому что мало безумцев отваживалось лезть за ним в самую топь.

В общем, после такого подарка отказать я была не в силах.

Спустя полчаса, пока судья с котом распивали чай на кухне, я наконец собралась. Если бы старая ведьма не болталась под ногами, это бы произошло быстрее, но оставить ее с судьей я не рискнула.

Длинное черное платье с разрезом от бедра и глубоким декольте должно было продемонстрировать серьезность моих намерений. А туфли на высоченном каблуке — подчеркнуть превосходство. Так считала Куртинья. Она даже волосы мои умудрилась укротить — на голове вместо рыжей копны красовались изящные локоны.

Я чувствовала себя странно — новый образ нравился, но был каким-то чужим. Да еще эти туфли — когда я спускалась, что-то хрустнуло. К счастью, это оказалась не нога, а лестница. Но у меня зародилась уверенность, что следующий хруст издаст моя шея, когда я с них упаду. К тожу же, они были тесноваты.

Увидев реакцию судьи, я все-таки решила потерпеть и не менять шпильки на тапочки. Не каждый день увидишь мужчину, который при виде тебя теряет дар речи.

Я накинула плащ, и мы наконец отбыли.

Дом губернатора сиял огнями, прибывшие дамы сверкали драгоценностями и пышными формами в вырезах декольте.

Куртинья, едва мы прибыли, сбежала "поприветствовать подруг", а точнее, наведаться к столику с горячительными напитками.

— Господин Мок, вас очень хотел видеть губернатор. Это ненадолго, — секретарь увел моего кавалера прямо из-под носа, стоило переступить порог.

С огромным сожалением оставив меня одну, судья ушел. Прикинув, чем бы заняться, я не придумала ничего лучше, чем сесть на диванчик и просто посидеть. Стоило остаться одной, как туфли превратились в орудие пытки.

Мимо фланировали дамы, демонстрируя себя во всей красе. Кавалеры не отставали, стремясь не только блеснуть нарядом, но и показать остроумие — шутки и комплименты лились рекой. К счастью, людям хватало ума держаться от меня подальше.

И все-таки отсидеться в уголке мне не дали. Едва расслабилась, как в зале появились Бронни и Эреника. Под ручку, как старые-добрые подружки. Умеет моя коллега отдаться делу с душой. Едва завидев меня, они тут же оказались рядом.

— Вы обе великолепно выглядите! — нимало не лукавя, произнесла я.

Бронни окинула меня взглядом.

— Вижу руку профессионала. Не иначе Куртинья над тобой поработала. Прекрасно выглядишь, Анфиса.

Вроде бы комплимент, но какой-то сомнительный. Вот всегда она так со мной. Сильно расстраиваться не стала, утешив себя тем, что Лидушка на ее месте сказала бы что-нибудь совсем гадкое.

В этот момент в зал вернулся судья. Вошел и остановился, оглядывая окрестности, словно охотник с ружьем свои угодья.

— А вот и наша цель, — произнесла Бронни. — Анфиса, твой выход.

— Что? — я не удержалась от возмущенного вопля. Судья, заслышав его и тут же меня узрев, устремился к диванчику. Вид у него почему-то был недовольный. — Представь Эренику судье, вы же с ним знакомы.

А тут и сам герой подоспел, подскочил и обличающе ткнул в меня пальцем:

— Это были вы!

Что же такого наговорил ему бургомистр? Нет, я конечно не святая, но почему сейчас? Зачем портить вечер? В чем бы ни заключались обвинения, выслушивать их прямо сейчас я не собиралась.

— Знакомьтесь, господин Мок, это Эреника. Эреника, это господин Мок, — я выставила девушку перед собой, словно живой щит.

В лице судьи произошла внезапная и стремительная перемена.

— Очень приятно, — произнес он, взглянув на девушку с интересом. Мне даже обидно стало. Тут объявили очередной танец, и он воскликнул: — Разрешите пригласить вас на вальс!

Вот бабник. А еще замуж звал!

Не обращая внимания на мою мрачную физиономию, наглец взял Эренику за руку и увел танцевать.

— Очень хорошо, — по-деловому произнесла Бронни и отправилась прочь.

Взвизгнула музыка, бухнув по нервам, словно кулаком по столу. Голоса людей превратились в карканье. Проклятая парочка мозолила глаза не хуже туфель. Похоже, эти двое спелись — склонив голову, судья нашептывал что-то на ушко Эренике. Та смущенно улыбалась и выглядела безобразно счастливой.

Смотреть на это не было никаких сил. Вскочив с дивана, я бросилась прочь.

И уже в холле, почти у самых дверей, услышала:

— Анфиса! Куда же вы?

Я оглянулась, метнула гневный взгляд на судью, бегущего следом. Наглец еще посмел меня об этом спрашивать!

— Домой!

— Но почему?

Актер из него оказался великолепный. Такого искреннего недоумения пожалуй даже я не смогла бы изобразить. Если бы не видела, как он вытанцовывал с Эреникой, поверила бы.

— А что еще мне делать? На вас любоваться? — с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость, воскликнула я.

— Если хотите, — улыбнулся тот. И в этот миг показался таким открытым и трогательным, что мое терпение кончилось.

— Не хочу! — рявкнула я, чувствуя, как рвется хрупкая нить притяжения, которая каким-то странным образом успела возникнуть между мной и этим мужчиной за последние несколько дней. — И не вздумайте за мной идти! — я припечатала его к месту заклятием недвижимости и выскочила на улицу.

Ледяной осенний ветер тотчас напомнил, что спешка была опрометчивой — плащ остался в доме. Но возвращаться за ним я не собиралась. Окинув взглядом стоящие у крыльца экипажи, мстительно прищурилась и направилась к карете судьи. Забралась внутрь и велела кучеру везти меня домой. Пусть этот наглец свою новую любовь тащит домой вручную.