Все способы пробудить спящую с треском провалились. Мы испробовали всё, от щекотки до заклинаний, даже водой поливали, не получив ничего, кроме мокрой простыни.

Оставалось искать помощи на стороне. Вот только у кого? Помня, что теней было четыре, как раз по количеству ведьм в совете ковена, обращаться к Куртинье я не хотела. Пока что она не знала, что тетя Эла нашлась. Хотелось бы, чтобы так оставалось и дальше.

Кот настаивал на том, что Куртинья нам жизненно необходима. Да, причастна. Да, виновата. Но раз так, знает, что за магию они использовали, а значит сможет помочь.

— Если захочет, — напомнила я.

— Захочет, — кот излучал непоколебимую уверенность. — Это в ее интересах — Элика — козырь, которого ей не хватает, чтобы побить Стеллу.

— Ты слишком ей доверяешь.

— Вовсе нет. Я просто ее знаю.

С Макарием трудно спорить. Во-первых, потому что он кот. Во-вторых, потому что умный. Гремучая смесь.

Мы уже решили отправиться за Куртиньей, когда в гости нагрянул Рудольф.

Узнав о том, что случилось, он расстроился, но сохранил присутствие духа. И предложил любую помощь, которая только возможна. Не мужчина, а сокровище.

Кот от его слов воспрял духом.

— Есть один способ, который можно испробовать, — предложил он, плотоядно глядя на Рудольфа. Тот слегка побледнел, но решимости не утратил, молча и без вопросов последовал за котом в комнату тети Элы, и только увидев спящую возлюбленную, слегка побледнел.

Макарий подвел его к кровати и заявил:

— Целуй.

— Что? — Рудольф уставился на него растерянно.

— Целуй, говорю, в уста сахарные. В некоторых сказ… случаях это помогает.

Парень покраснел как маков цвет.

— Что, прямо вот так, при вас?

Еще немного, и он начнет мне нравиться.

— Конечно при нас! — возмутился кот. — А ты, хитрец, думал, что я тебя с ней наедине оставлю? Ишь, шустрый какой, даже и не надейся, — он погрозил лапой.

Маков цвет сменился свекольной бордовостью. Скрыть улыбку стоило мне огромных усилий. Все-таки мой кот — молодец, мастер по бодрению и отвлечению от грустных мыслей. Как меня, так и окружающих. Вон Рудольф сразу позабыл, что невеста ни жива, ни мертва лежит.

Наклонился и поцеловал. Нежно-нежно, у меня аж дыханье перехватило. Даже показалось, что у тети Элы ресницы затрепетали — вот-вот проснется…

Но нет, не вышло.

Вздохнули мы одновременно и все втроем — я, кот и Рудольф.

— Попытка не пытка, — сказал кот. — Возвращаемся к плану “К”. Ты карету не отпустил? — Рудольф отрицательно замотал головой. — Тогда едем!

Куртинья стряпала пирожки, так и открыла нам, с белыми от муки руками. Радостно облобызала Рудольфа, попыталась обнять и нас с котом, но мы уклонились. Кто ее знает, может у нее и на такой случай припасены подчиняющие заклинания.

Проведя нас на кухню, Куртинья велела молчать до той поры, пока не отправит пирожки в печь. “Судя по вашим кислым физиономиям ничего путнего вы мне не сообщите”.

Впрочем, ждать оказалось недолго. Глядя, как она отправляет лист с пирожками в исходящее жаром печное нутро, я хотела спросить, какая у них начинка… и обнаружила, что рот не открывается — хитрая старушенция применила склеивающее заклинание, не надеясь на нашу совесть.

Сметя муку в короб, она протерла стол тряпкой и только тогда произнесла:

— Ну, гости дорогие, а теперь рассказывайте.

— Апфсвыф, — выдохнула я. Пытаясь нейтрализовать заклинание, не заметила, как оно исчезло.

— Мы мы нашли Элику, — произнес кот. — Это хорошая новость. Плохая — она не просыпается.

— Очень интересно, — сказала Куртинья. Удивления на ее лице не было и в помине. — Где нашли?

— В лесу, — сказал Рудольф.

— Надо же. Я думала, гномы свою пещерку прикрыли, вместе с хрустальным гробом… А они ишь как.

— Да при чем тут гномы? — возмутилась я. — Жила она себе поживала, только под другим именем, потому что память потеряла. Мы ее домой отвели…

— К тебе?

— К себе. В смысле, к ней, в ее дом. Мы пока вместе решили пожить. А она спать легла — и не просыпается.

— Очень интересно, — повторила Куртинья, а сама цепким взглядом на меня — зырк, словно высмотреть что-то хочет. — А чего накануне было?

— Сон ей приснился, — я решила идти напролом. — Про четырех ведьм, которые пришли по ее душу. Ночью, втихаря, — и сама на Куртинью — зырк.

— Скажешь тоже, по душу, — усмехнулась та, даже и не думая отводить взгляд. — Не нужна ведьмам ее душа, им сила магическая нужна. Пятая ведьма — жертвенная овечка. Пришла пора — и забрали. Так было, есть и будет. Кто не успел узнать да уйти до нужного часа, тот сам и виноват. Она знала, да не ушла, стало быть добровольно согласилась на отнятие.

— А знала ли? — наши взгляды сцепились, словно пришитые.

— Знала, знала. Одна старая мудрая ведьма предупреждала. Хотела уберечь, да девчонка заупрямилась, традицию переломить решила.

— А почему я о такой традиции ничего не слышала?

— А откуда тебе слышать? Этому в ваших академиях не учат. У каждого ковена свои порядки, испокон веков заложенные. И не наивным молодым ведьмочкам их нарушать. Мне может тоже не нравится, но я же на рожон не лезу супротив древних обычаев. А она полезла, решила, что сдюжит, да не вышло.

— Вышло, — вмешался кот. — Она ведь жива.

— И толку? Без магии, без памяти, без дома, без семьи…

— Глупости! — возмутилась я. — Семья и дом есть, память — дело наживное…

— А магия? — усмехнулась Куртинья.. — Что может заменить утраченные способности?

Я замолчала. Ведьма была права, как ни хотела я доказать обратное. Можно прожить и без дома, и без семьи, и даже наверное без памяти, но потерять то, что является частью тебя самой — без этого жить совершенно невозможно. И в страшном сне такое не представить. Я бы тоже не захотела просыпаться на месте тети Элы.

— Любовь, — неожиданно произнес Рудольф. Мы все уставились на него непонимающе. — Любовь может заменить магию, — пояснил он. — И у нее она есть. Мы с Герти любим друг друга. И можем прожить долго и счастливо вместе без всякой магии.

Мы переглянулись.

— Ты ж ее целовал — и ничего, — сказал кот, — сам видел.

— Может неправильно целовал? — оживилась Куртинья.

— Правильней не бывает, — вставила свое слово я.

— Ой, девочка, что ты знаешь о поцелуях! — ведьма приосанилась. — Есть масса разновидностей, знаешь ли… — и тут до нее дошло. — Подождите! Как это — целовал? Почему это? Да как ты, Анфиса, позволила своему почти жениху целовать посторонних девушек?

— Никакой он мне не жених! — возмутилась я. — Это он Гертруде… в смысле, Элике жених. И не надо меня постоянно сватать!

— Ну ладно, ладно, — неожиданно сдалась Куртинья. — Не хочешь, так и скажи. Не будем отвлекаться, — она снова приняла боевой вид, — будить, так будить основательно. Что вы предпринимали?

Макарий сухо, по деловому изложил все наши мытарства.

— Молодцы, — подытожила Куртинья. — Отличные попытки. Только главного не учли — Элика должна сама захотеть проснуться. Ее надо убедить, а не вытаскивать из сна насильно. А что мы для этого можем сделать? — она задумалась. — Как вариант, посадить Рудольфа у кровати, пусть замуж зовет.

— Звал уже, — произнес парень. — Мы ждем, когда ей стукнет восемнадцать, чтобы уехать и пожениться.

— Бредовенько, — сказала Куртинья. — Ей восемнадцать кучу лет назад стукнуло.

— А она сказала, что нет. Да и не выглядит она на восемнадцать.

Я призадумалась. Тетя Эла и впрямь выглядела очень молодо.

— Обратный эффект, наверное, — предположила Куртинья. — Назад в возрасте отбросило, вместе с потерей памяти. Кстати, пока она будет спать, возраст будет стоять на месте. Так что в твоих интересах разбудить ее как можно скорее.

И тут мне в голову пришла совершенно безумная идея.