Там в течение двенадцати лет, лишенный самой простой медицинской помощи и под вечным страхом за свою жизнь и жизнь своей семьи, он скрывался в подвале своего дома. Но дольше выдержать не мог и вышел из своего убежища. Уже на следующий день Николая Лазаревича допрашивал уполномоченный ОГПУ.

Уходя, чекист сказал ему:

— Ввиду того, что ты сам скоро подохнешь, мы оставляем тебя в покое.

Далее, больше десяти лет пришлось Николаю Лазаревичу томиться под властью большевиков и все же суждено ему было вырваться из-под нее.

С занятием немцами Северного Кавказа, он опять почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы остаток своей жизни отдать великому делу — спасению казачества и своей Родины.

Освободившимися из-под ига большевиков казаками он был избран станичным атаманом и создал из своих станичников 1-ю Терскую сотню, к которой потом присоединились другие терские сотни. Во главе их стал войсковой старшина Кулаков и увел их на Запад, где они и влились в 1-ю Казачьи дивизию, формируемую генералом фон Паннвицем. Н. Л. Кулакову немцы сделали протезы и он, опираясь на палочку, стал довольно свободно ходить.

В это время в Берлине формировалось «для защиты казачьих интересов перед немецким командованием» ГУКВ. По представлению его начальника, генерала П. Н. Краснова, Николай Лазаревич Кулаков был назначен в его состав.

Но не сиделось боевому старику в глубоком тылу, и по его просьбе он был прикомандирован к 6-му Терскому полку дивизии фон Паннвица. Там, среди родных казаков, Николай Лазаревич развил кипучую деятельность. Он безотлучно был с казаками, делил с ними страду походной и боевой жизни Всегда бодрый, живой, энергичный, заботливый о казаках, он был любим не только своими терцами, но и немцами, включительно до командира полка и начальника дивизии (впоследствии — командира корпуса). Все они именовали его Терским атаманом.

За его доблестную службу войсковой старшина Кулаков был произведен в полковники.

Уже незадолго до внезапного конца войны Николай Лазаревич с двумя казаками отбыл на кратковременный отдых в один из домов отдыха корпуса в районе города Инсбрука, в южной Австрии. В заброшенной деревушке он с казаками поместился в комнате нижнего этажа, а наверху жила хозяйка дома.

В одну из ближайших ночей после капитуляции Германии она услышала снизу какой-то шум, как будто там происходила борьба. Когда утром хозяйка спустилась вниз, то увидела полный разгром комнаты, в которой жил Кулаков, а на полу следы крови. Видимо, после упорной борьбы Кулаков и его казаки были схвачены и увезены чекистами.

Вскоре были получены сведения, что полковник Кулаков был заключен в подвал НКВД в Вене. Там у него отобрали протезы и палочку. Ежедневно, а то и чаще, его вызывали на допрос к следователю на один из верхних этажей здания. Он должен был подниматься наверх и спускаться в подвал, ползая на руках и обрубках ног. Это причиняло ему невероятные страдания. От них его могла избавить только смерть, которую он и нашел в подвале НКВД.

Мир праху этого доблестного казака, бескомпромиссного борца за освобождение от поработителей казачества и нашей Родины. Пусть память о нем останется среди казачества на вечные времена.

В. Г. Науменко

Насильственные выдачи из Франции

Записано со слов одного из казаков, побывавшего в двух лагерях, которому в числе немногих удалось избежать выдачи.

<…> Ко времени окончания Второй мировой войны, во Франции, в Пиренейских горах, в департаменте Арьеж, около железнодорожной станции Берне д'Арьеж, находился большой лагерь военнопленных.

Первоначально в нем были заключены пленные немцы и мадьяры, а также много немок. Потом туда же французы стали направлять чинов РОА, захваченных ими казаков, которым удалось избежать насильственной выдачи в Лиенце и из-под Клагенфурта, где были выданы части Казачьего корпуса генерала фон Паннвица и которые оказались во французской зоне оккупации Германии.

В лагере этом было сосредоточено до двух батальонов чинов РОА и около двухсот казаков, главным образом, кубанцев. Все они были размешены в трех бараках. Кормили их французы ужасающе: выдавали в сутки на десять человек по одному килограмму хлеба и литру горячей воды. Как потом выяснилось, довольствие для этих военнопленных выдавалось полностью из американских складов, но через французов, ведавших лагерями военнопленных. Это злоупотребление французов было совершенно случайно обнаружено американцами и продовольствие военнопленных было значительно улучшено, но, к сожалению, слишком поздно, перед самой выдачей их советам.

… В связи с описываемым случаем хищения продовольствия, отпускаемого американским командованием для военнопленных, представителями французского командования, небезынтересно вспомнить подобное же явление, имевшее место в годы Первой мировой войны, когда сербская армия под давлением австро-венгров должна была отойти на побережье Адриатического моря, а затем по требованию Русского Императора перевезена англо-французами на остров Корфу.

Там довольствие сербов приняли на себя французы и англичане, причем продукты отпускались из складов французского и английского командования попеременно, помесячно, а для удобства самое продовольствие сербской армии взяли на себя французы, которым англичане и передавали продукты, когда подходила их очередь. И здесь совершенно случайно выяснилось, что представителями французского командования на Корфу делалось примерно то же, что и в Пиренейском лагере. Сербов кормили скудно, большинство английских продуктов до них не доходило.

А выяснилось это случайно: старший врач миссии Русского Красного Креста при сербской армии в Первую мировую войну доктор Сычев рассказал мне о своем разговоре по этому вопросу с Сербским Воеводой (то есть фельдмаршалом) Степою Степановичем.

Последний как-то был приглашен обедать к представителю английского командования на острове Корфу. За обедом подали ветчину. Воевода, очень любивший этот продукт, не удержался и сказал, что за все время пребывания на Корфу он ест ее впервые. Англичанин был крайне удивлен этими его словами, так как ветчина входила в паек английского солдата, а французам для сербов отпускается англичанами полный паек, полагающийся их солдатам. После этого случая питание сербов было французами улучшено, но все же и дальше они не получали полностью положенное им довольствие. Как видно из случая в Пиренейском лагере, французы остались верными себе и спустя 30 лет — во время Второй мировой войны.

… В августе 1945 года в лагерь Пиренейский прибыла советская комиссия из двух капитанов. Все военнопленные, в том числе и казаки, были выведены из бараков и построены в три шеренги, причем казаки были выделены в первую. Советские офицеры сели за стол, кругом стояли французские часовые, а за проволокой было видно много советских солдат.

Надо сказать, что, когда казаки были построены в шеренгу, то их продвинули несколько вперед, и стол с комиссией оказался между ними и второй шеренгой. Когда казачью шеренгу повернули кругом, то в непосредственной близости, за их спинами, оказались бараки, занятые немцами, что дало возможность некоторым из них скрыться в эти бараки. Немцы охотно принимали и скрывали казаков, но все же потом большая часть их была выловлена французами. Но 20–30 казакам удалось остаться среди немцев.

После переписи казаков выделили в особый барак, в котором раньше находилось 165 заключенных. Теперь же барак был заполнен до предела. Оттуда удалось перейти, как иностранным подданным, к немцам пяти человекам и к полякам — трем.

После выделения казаков в отдельный барак, вокруг него были поставлены французские часовые — негры с Мадагаскара. Выход из барака, даже в уборную, был воспрещен, а внутри него были поставлены «параши».

Бараки казаков и чинов РОА ежедневно посещал советский лейтенант-туркестанец, читал лекции и уговаривал ехать «на родину», но успеха не имел — ни один человек не уехал.