Дворянство себе выхлопотать, что ли? За особые заслуги перед родиной. Устроить пару "великих открытий" и обзавестись титулом. К дворянам сейчас отношение совсем другое. Тогда бы передо мной все эти недоумки из полиции пресмыкались, а не разводили руками по поводу исчезновения арбузов.

Архип хоть и расстроился, но не сильно. Он уже успел наторговать на двадцать копеек. Для него было важно, что всё зерно в целости. И главное кони. А то, что бока казаки помяли, так они заживут. Я так не считал.

Если связываться с полицией сам опасался, то спускать с рук пашковским не собирался. Вместе с Архипом завезли зерно на мельницу, купили на рынке четыре мешка овса (Архип настоял), затем посетили Заряна, введя его в курс дела, и двинулись ко мне домой.

— Удачно ты приехал, — подбадривал я Архипа. — Как раз масло подсолнечное возьмешь с собой.

Ночевать Архипа я определил в летней кухне. Сам же пошел приводить себя в порядок. Потом еще соседского мальчишку послал с запиской на Екатериновскую.

Утром за мной на бричке приехал Демид. Васька и Зверь тоже прибыли, как я и просил. Вышел из дома я при полном параде. Не часто приходится носить эти вещи. Тут был достойный повод. С последней партией Вера Степановна принесла много шляп. Имелись там и мужские котелки. Не на продажу, а для себя. Вот такой черный котелок я и надел к пальто. Застегивать я его пока не стал и все могли наблюдать костюм-тройку, белоснежную рубашку с галстуком и золотой заколкой с бриллиантом (из Серегиного клада).

Чинно и с достоинством я сел в бричку. Архип со своим транспортом следовал позади нас. По пути заехали за Заряном. Его мой внешний вид очень даже впечатлил. Из всего гардероба городовой зацепился взглядом только за кожаные перчатки и сообщил, что тоже такие хочет.

— Подарю, — пообещал я. Сам голову ломал, как отблагодарить Заряна за то, что он тратит свой выходной на мои дела.

Отправился Зарян не в форме и верхом, но за версту было видно, что человек служивый. В целом, мы выглядели достойно. Даже Зверь был в "парадно-выходном" ошейнике с шипами. Так и подкатили к хате атамана. Приятно было наблюдать, как Фёдор не признал меня в первые минуты. Дочь его Дашка вообще застыла соляным столбом и на одергивания матери не реагировала. Свои претензии я взыскал сухо и без эмоций. Но этого атаману вполне хватило.

— Фёдор, я очень недоволен, как у вас в станице воспитывают молодежь, — завершил я речь.

Атаман почёсывал шею и никак не мог сообразить, что ответить в таком случае. Зарян повторил претензии более эмоционально в духе того, что мало отцы ремня давали тем молодчикам. Как оказалось, парни в город по делу ездили, которое тоже профукали. Железа кузнецу не привезли, угля только мешок купили (на большее денег не хватило).

Архипа я отправил почти сразу на хутор, а с казаками еще побеседовал. Старшее поколение негодовало и меня поддерживало. Хотя те трое забияк пытались что-то вякнуть про кацапа, я их сразу прервал, напомнив, что это мой работник. Зарян тоже вклинивался, расписывая мои заслуги.

— Да вы знаете, что про Николая Ивановича сам Василий Семенович — городской голова — спрашивал! Как, мол, дела предприниматели в городе ведут? Ты, Фёдор, знаешь, какой у господина Ситникова магазин?! Единственный такой в городе. Василий Семенович говорил, что и в столице не видел подобных.

Для меня такая информация стала сюрпризом. А уж для Фёдора тем более. Он и мою-то фамилию ни разу не слышал до этого.

— А господа Ситниковы, купцы в Москве, это, значит, ваши родственники? — припомнил Фёдор.

О купцах Ситниковых мне еще в самом начале попадания Серега рассказывал. Нашел в интернете информацию. Только я подтвердить или опровергнуть родство не мог. Иван Григорьевич к тому моменту уже помер, а в Коленькиной памяти подобных сведений не было. Федору в ответ я промычал нечто неопределённое про то, что с родней мало общаюсь.

Остановили наши разговоры появившиеся женщины. Супруга и дочь Фёдора сообщили, что обедать уже накрыто. Собственно говоря, я к самому Фёдору претензий не имел. Понимал, что дураков везде хватает. Но и спускать просто так было нельзя. Обедали часа полтора, то и дело возвращаясь к событиям на рынке. Сразу после обеда я засобирался домой. Ночевать в Пашковской не хотел. Тут Васька мне сообщил, что Зверь уже взял со станичников свою контрибуцию. Потрепал трёх псов, а двух сучек осчастливил вниманием другого рода.

— Фёдор, щенка потом одного на хутор возьму, — предупредил я и велел Демиду править домой.

Заряну за моральную поддержку я не только перчатки, но и парочку арбузов презентовал. Он историю растрезвонил по своим каналам. Казаки сильно заинтересовались не самой историей, а теми невиданными по размерам кавунами. Отдал городовым два арбуза, ещё семена дыни, кабачков и полмешка пшеницы, надеясь, что те передадут своей родне по станицам.

Через день прибежал Аносов с такой же просьбой. Правда, не подарить, а продать арбузы. А у меня всего-то их четыре осталось!

Отдал один, предполагая, что кто-то из купцов еще вспомнит. Ждал Казимирова или Лукашина. Каково же было мое удивление, когда пришел посыльный от купца Саркисяна с просьбой встретиться. И поводом были все те же арбузы.

— Николай Иванович, мне бы семечек вполне хватило, — уговаривал купец, когда я сказал, что больше нет арбузов.

Семечек я ему отсыпал и денег брать не стал. У меня был к нему другой вопрос. Саркисян как-то проговорился, что по делам бывает в Ташкенте. Я хотел заплатить ему за небольшую посылку. Доставить ее требовалось полковнику Волынскому или Искандеру. В посылку я вложил несколько своих журналов и пакет с семенами, где главной ценностью был особый сорт хлопка.

Мои парни купили хлопок случайно, а после не знали, кому пристроить. Не тот у нас климат на Кубани. Доверить новый сорт я мог только одному человеку. Неординарная личность со странной судьбой — великий князь Николай Константинович Романов проживал сейчас в Ташкенте. Двоюродный брат Александра III пребывал в ссылке последние пятнадцать лет и жил под именем Волынского или, возможно, Искандера. Первые семь лет ссылки Николай Константинович то и дело переезжал с одного места на другое. Нигде ему не разрешали купить дом и обзавестись связями. И только в Ташкенте опальному князю дали "вид на жительство".

История двоюродного брата императора была скандальной. Влюбился он в американскую танцовщицу. Тратил на нее деньги, а когда не стало хватать, заложил бриллианты. Все бы ничего, но он эти бриллианты выколупал из оклада иконы. Долго не сознавался в поступке, даже когда его прижали фактами. Сыщики отыскали и сами бриллианты, и помощника, сдавшего камни в ломбард. А Николай Константинович стоял на своем — не виновен.

Меня прошлые поступки князя с морально-этической стороны не сильно волновали. Пользуясь знаниями из будущего, я знал, что и как Николай Константинович сумеет сделать в ссылке. Он займется серьезной научно-исследовательской работой, будет иметь тесные контакты с Русским географическим обществом. За собственные деньги ссыльный князь проведет такие работы по мелиорации, которые не сравнить с нашими потугами на хуторе! Заселит ранее пустынные земли казаками-переселенцами (выдаст им ссуды на обустройство).

В самом Ташкенте Николай Константинович построит театр, магазины, мельницы. У него будет свое мыловаренное производство, ткацкие фабрики, фотографические ларьки и даже квасные будки! Он же первым построит хлопкоочистительный завод.

Все его начинания приносили прибыли по полтора миллиона рублей в год! Я не мог не восхищаться такой необычной личностью. Чего стоит его идея с базаром, который он организовал возле железной дороги. Любой, кто хотел что-то продать, должен был купить квитанцию с текстом: "Базар великого князя в Голодной степи".

Странностей у князя, конечно, хватало. Он, пользуясь тем, что его объявили сумасшедшим в императорской семье, мог позволить себе чудить, менять жен, любовниц и любовников. Мне на это было наплевать. А вот прогрессорство в виде выращивания нового сорта хлопка вполне интересно.