— Как керосин? — поинтересовался я у Артёма, проводив Сергея.

— Мощности по выпуску еще небольшие. Но скоро развернемся. Нам снова подфартило! Компания "Русский стандарт", работающая в Новороссийске, решила, что добыча нерентабельна и переключилась на Грозненскую нефть.

— Они нам разве конкуренты? — не понял я.

— Балбес! — Артём шутливо ткнул меня кулаком в плечо. — Это свободные, уже обученные специалисты в нужной области, которые разом стали безработными. Не все захотят перебираться жить и работать в Грозном, а к нам ехать ближе. Так что удачно всё получилось. Только доставили оборудование: четыре паровые машины, насосы и стальные листы, как тут же рабочей силы появилось столько, хоть завались.

Артём рассказывал, захлебываясь от восторга. Поработать ему, конечно, пришлось, и немало. Те, кого привезли, в первое время спали на улице под навесами. Но материалов завозили много, так что быстро отстроили барак и продолжили благоустраивать быт и сам завод. Первый резервуар под нефть закончили делать только две недели назад.

— Казимиров приезжал. Уехал радостный. Литров сто керосина на собственные нужды с собой забрал. Но на продажу еще недостаточно производим. Вот вам доставил, чуть позже в школу.

— Павлине Конкордиевне в новый дом, — напомнил я.

— Помню-помню, — снова засмеялся Артем. — Скоро все будет в таком количестве, что впору железнодорожными составами отправлять. Нужно мне тоже заказать керосинок в той мастерской, где тебе для школы делали.

— Там сейчас очередь на эти заказы, — ответил я. — Готовить на керосинке по всякому удобнее, чем в летних кухнях.

— Те, кто победнее, не привередничают, — напомнил Артём.

— Те, кто победнее, не каждый день готовят, — парировал я. — Если собираешься размещать заказ, то имей в виду, что Серега захочет керосинки для своих нужд.

— Ишь, какой он у нас промышленник и заводчик, — посмеивался Артем. — А пароходы Серега случайно не хочет купить?

— Если придумает, для чего они нам нужны, то купит. И вообще все эти заводы еще только на бумаге. Не то что у вас. Сергей рассказывал, что хлабуду, построенную в Кривом Роге, сожгли через неделю.

С этим вопросом Сергею пришлось разбираться долго. Откуда ноги растут, он примерно понимал. В нас видели конкурентов и мягко намекали, что делить куш ни с кем не намерены. Сергей встретился с двумя руководителями акционерных обществ, имеющих владения в Кривом Роге. Остальным, включая Новороссийское общество, написал вежливые письма. Не знаю, насколько ему поверили, что металл мы продавать не будем, а пустим на собственные нужды. Документы на станкостроительный завод Сергей при встречах тоже демонстрировал. Если и продолжатся диверсии, то позже. Пока там нет ни людей, ни оборудования.

— Верка совсем исхудала, куда так рвет жилы, не понимаю, — продолжал не то жаловаться, не то делиться впечатлениями Артём. — Там столько всего уже отгрохали. Станичники же не дураки. Знают, что такое керосин. Как услышали, что его у них под боком будут производить, зимой сами стали проситься на работы. Мы же хорошо платим. Весной, конечно, по своим огородам расползлись, но тут я из Новороссийска привез рабочих.

Свой огород, чтобы кормить всю эту толпу народа, ребята тоже посадили. В основном, картофель, тыкву, кукурузу и кабачки. Овощи непривередливые, много внимания не требуют, только прополку раза три за лето. В этом времени картошка еще не знает, что такое колорадский жук. Тыква всем нравилась своими размерами и тем, что долго хранится. Только я кашу из тыквы не любил. Но теперь могу себе позволить попривередничать. Уже послал документы на получение свидетельства купца первой гильдии. Как раз к моему совершеннолетию должны успеть подготовить.

— Мы всем на лето определили туалеты в посадках кукурузы, — смеялся Артём, рассказывая дальше. — Естественные удобрения. Народ не возражает. Так-то у нас госпожа Иванова заставляет чистить нужники раз в неделю. А тут все рванули "до ветру" в посадки.

— Сожрут они у вас эту кукурузу, пока будут использовать её посадки вместо туалета, — раскритиковал я эту идею.

— Конечно, сожрут, — отмахнулся Артём. — Но зато остальные огороды у нас под присмотром. А еще Верка организовала досуг, — продолжал друг восхвалять достоинства пусть и формальной, но жены. — У нас по субботним вечерам танцы. Свой гармонист есть. В воскресенье после церкви соревнования по шашкам и домино. Прикинь, я стенгазеты раз в две неделю рисую! Освещаю основные события поселка и "передовиков производства". Школу вечернюю открыли для совсем безграмотных.

— Ни фига себе вы там развернулись! — присвистнул я от их масштабов.

— Не… школа это только название, — исправился Артём. — Комната со столом и лавками, где учитель занимается со всеми желающими.

— Главное, что она у вас есть, — похвалил я. — Развлечения для скучающей молодежи — это хорошо. Мне тоже нужно для школы шашки и домино где-то заказать.

Проводив Серегу в Петербург, мы дружно пожелали ему удачи и вернулись к своим делам. Артём забрал керосинки и умотал в Крымскую, а я объявил набор подростков на рабочие специальности с полным пансионом.

Донес эту информацию до Машки Уваровой. Она матери рассказала, благодаря им на нашей улице многие быстро узнали о наборе. Приходили, спрашивали, но детей отдавать не спешили. Задавали одни и те же вопросы, пытались всучить мне "красЫвую девочку" в воспитанницы. Девочек было много. А мальчишек из числа соседских детей старше двенадцати лет не нашлось. Такие подростки уже считались помощниками в семье и должны работать.

Только Катерина привела троих мальчишек. Они жили не на нашей улице, а чуть подальше. Отец у ребят запойный пьяница. Соседи утверждали, что жену он забил до смерти, но приставы ничего не доказали. Пацаны нищенствовали и перебивались не первый год. Младшему было восемь, а старшему четырнадцать.

— Беру, — не стал я долго раздумывать и отправил все семейство Руслановых с Васькой в школу.

Васька у меня в последнее время стал личным порученцем. Мы ему пошили форму, такую же, как у всех учителей в школе. Парень ходил гордый. А если еще и со Зверем на поводке, то вообще картина "Все девки наши".

Совместными усилиями с госпожой Губкиной набрал я для школы тридцать два ученика мужского пола. Спальных мест хватило бы и на полсотни. Но больше не было. Представляете? Это в городе, где проживает почти шестьдесят тысяч человек. Наверное, у меня требования были слишком завышенные. Я не брал откровенных побирушек и парней с криминальными замашками. Мне хватило первых "погорельцев". Не брал и совсем маленьких. Младший брат Руслановых был единственный малыш. Кроме того, если родители хотели отдать ребенка в школу, а тот упирался и отказывался, то я не настаивал.

В первое время моего попаданства немного удивляло то, что подростки стесняются при общении со взрослым человеком. Конечно, хулиганистых тоже хватает. У нас на улице детвора, играя, может и комком грязи в окна запулить. Но если начинаешь с ним разговаривать один на один, то ребенок, как правило, стесняется отвечать. В семьях авторитет отца — это святое. Детям вбивается (в буквальном смысле) уважение к старшему. Девочки порой, разговаривая с посторонним человеком, закрывают часть лица рукой или платком.

Можете представить мои трудности с подбором учеников? Явных оторв с замашками воров я брать и не думал. Те, кто "из приличных семей", часто так "бекали и мекали", что толку в их дальнейшем обучении я не видел. Спрашиваю я, к примеру, хочешь изучать науки и немецкий язык? А он мне в ответ: "Шо? Га?" Думаю, что доберем детей в следующий класс, когда о школе узнает большее число людей.

Всех мальчиков разделили на три группы. Делил я их долго. С каждым беседовал, задавал вопросы. Водил в мастерскую, где я наблюдал за реакцией подростков. Неделю потратил, чтобы создать три группы. Санёк Русланов, который самый мелкий, не подходил ни для одной группы, но я его оставил с братьями.