— Тоже мода, — заверил я. — Завтра поутру расплетет, расчешет, будет как у женщин после бигуди волнистая и красивая грива.

— Дурдом, — пробормотал Серега и двинулся в спальню. — Мне сапоги нужно купить, — поморщился он, стягивая те, что носил эти дни. — В носках еще ничего, а с портянками твои жмут.

— Сапоги рублей пять стоят, — заметил я. — Рулетку придется продавать.

— Продадим, — зевнул Сергей, устраиваясь на кровати. — Ты придумал еще что-нибудь про бизнес?

— Ничего определенного. Знаю, что аспирин еще не изобрели, но насчет технологии не в курсе. Хотя ивы, из которой получают сырье, по берегам Кубани много растет.

— А я посмотрел, как Маруська семечки жарит, вспомнил рецепт халвы.

— Не самый ходовой товар, да и большие объемы мы не потянем, — раскритиковал я идею.

— Тогда завтра отнесем в редакцию газеты "Кубанские областные ведомости" стихи. Я "Что такое осень" Шевчука написал на листок. Тебе нужно переписать со всеми "ятями".

— Думаешь, много заплатят? — усомнился я.

— Ну с чего-то же нужно начинать? — резонно заметил Сергей. — Подвал бы еще вскрыть.

Но ни в подвал ночью, ни в редакцию газеты мы не попали. Для выдергивания проушин нужен был инструмент, и я его не смог раздобыть. А на следующий день мы первым делом отправились продавать рулетку. Долго торговались, чтобы получить достойную цену. Купца, которому мы продемонстрировали это "чудо инженерной мысли", смущало наличие сантиметров — французской меры длины. Хотя дюймы, которые шли параллельно сантиметрам, вполне устраивали.

После долгих споров и демонстраций того, как рулетка сама сворачивается, продали её за три рубля семьдесят копеек. Тому же купцу реализовали рюкзак. За него получили восемь рублей. И уже с этими деньгами отправились покупать Сергею сапоги. Шить на заказ он не хотел. Пришлось искать готовую продукцию. Естественно, такие сапоги не имели разницы между правой и левой ногой. Но в объемных портянках этот дискомфорт не был так заметен. Зато приобрел Серега сапоги всего за четыре с половиной рубля.

Домой вернулись к обеду, быстро перекусили и занялись старой телегой. Оказалось, что не то чтобы в ней сломалось что-то конкретное. Просто она была слишком старой. Колеса когда-то менялись, а все остальное явно помнило еще Коленькиного деда.

— Вот эти доски можно заменить, — рассматривал Сергей, — и вполне для перевозки грузов сгодится.

— Стойки, что роль амортизатора выполняют, тоже придётся менять, — заметил я. — Но ты прав, для груза вполне сойдет. А для пассажиров у нас бричка имеется.

Иван Григорьевич тоже был не дурак. Хоть и причитал много, но расторопность, свойственную купцам, проявил. Он, оказывается, нужную древесину уже заказал. А все стенания были только по поводу того, что за работу придётся платить. А так мы с Сергеем за два дня все, что смогли, сделали бесплатно.

Купец торопил нас, поскольку ему требовался транспорт для поездки по станицам. Дела у купца Ситникова и так шли не очень хорошо, даже помощника лишнего не было. Потому мы без возражений согласились на поездку. Серега сразу предупредил, что с лошадьми сам не управлялся, и Ничипора тоже взяли с собой. Тот сел управлять телегой, а Иван Григорьевич самолично правил бричкой.

Поездка получилась познавательной. Про неудобства, комарье ночью и мух днем я рассказывать не буду, и так понятно, что даже небольшое путешествие в конце девятнадцатого века еще то удовольствие. Нам пришлось проехаться далеко от города, чтобы найти станицы, где еще народ не распродал семечки подсолнечника. Именно за ними мы и поехали.

Потом предполагалось, что свезем семечки на маслобойню, где отожмут масло, и уже конечным продуктом — подсолнечным маслом — будем торговать в лавке. Раньше купец сам не ездил. Но теперь нужда заставляла искать товар подешевле. Да и после не повезет он семечки в Ейск или Лабинск на завод. Отожмет где-то поблизости полукустарным методом.

Участия в торгах я не принимал. Иван Григорьевич и сам неплохо справлялся. Мы с Серегой снова, как два заблудившихся туриста, разглядывали "жизнь аборигенов в естественной среде обитания".

— И это еще считается зажиточным регионом, — озвучил мои мысли Серега. — Нищета сплошняком.

— Не скажи, — не согласился я. — Овцы, козы, корова в каждом дворе. И выращивают они много чего.

Пока купец грузился, мы прошлись вдоль улицы. Вышли к полям. Подсолнечник закончили убирать, а длинные стебли еще лежали наваленные на краю поля. Какая-то ассоциация с этими стеблями у меня возникла в голове. Кажется, их пережигают на золу, а из нее получают что-то полезное. Поделился мыслями с Серегой.

— Поташ! Первосортный поташ добывают из этой золы! — радостно просветил меня Серега. — У нас в группе Андрюха Кузьмин учился. Он из Лабинска. Как-то хвастался, что в начале двадцатого века там стоял крупный для того времени завод по производству поташа из золы подсолнечника.

— А поташ это и мыло, и стекольное производство, — припомнил я.

— Нужно договариваться со станичниками насчет этого добра, — сориентировался Сергей.

Делать поташ в станицах умели. Но, как правило не в больших объемах. Мы же обещали заплатить за крупную партию. На переговоры с атаманом потратили часа два. Казак требовал аванса и на наши доводы не велся. Пусть получить золу дело нехитрое. Да и потом извлечь щелок не сложно. А вот для его выпаривания уже требуются дрова. Пришлось оставлять задаток пять копеек. Конечно, сам атаман такой ерундой не собирался заниматься. Но давал разрешение селянам именно он.

Ночевали мы в этой станице на сеновале у одного из казаков, а на рассвете выдвинулись в путь. За три дня посетили еще две станицы. Телега была полностью заполнена мешками с семечками. В последней станице ждать выпаривания поташа мы не стали, а забрали с собой в бочонке.

Возвращались домой тем же маршрутом, собирая в станицах наш заказ. В общей сложности у нас получилось купить шесть с половиной фунтов[2] поташа. Потратили тринадцать копеек. Иван Григорьевич молча косился, но не вмешивался в тот бизнес, что организовал Сергей.

Мы же с Серегой обсуждали, как нам дальше продолжить двигаться в этом направлении. Выходить на рынок с готовой продукцией рискованно. Это мы уже поняли по табаку. Рынок давно поделен на сферы влияния. Зато сырье всегда охотно покупают, и не только в России. А поташ — это популярное сырьё.

— Ситников говорил, что большой завод по отжиму масла в Лабинске, — делился со мной идеями Серега. — Предполагаю, что они уже сориентировали все станицы в округе на выращивание подсолнечника. Сейчас всю ботву выбрасывают. И если в будущем именно в Лабинске будет находиться поташное предприятие, то нам просто необходимо опередить того, кто до этого додумался.

— Сто восемьдесят километров от Екатеринодара, — припомнил я расстояние.

— Ну и что?! — возмутился Сергей. — Нам не нужно там жить постоянно. Сезон сбора подсолнечника короткий. По-хорошему нужно найти доверенного человека на месте. А самим заниматься только сбытом.

— Уговорил, — кивнул я. — Только договариваться и, возможно, выкупать участок земли под "производство" нужно заранее и в этом году.

Уже в городе мы решали, кому продать поташ. Пока выходов на купцов у нас не было. Тупо сдали в аптеку (кстати, интересное заведение) и получили на руки сорок копеек. Так себе бизнес. Но если говорить о десятках пудов поташа, то цена становится уже интересной.

Из того бочонка, что мы привезли с собой, поташ добывали сами на летней кухне, потеснив Маруську. Ведерный бочонок обошелся нам в пять копеек, еще две копейки отдали за щелок и теперь хотели рассчитать стоимость конечного продукта. С выпариванием провозились полдня, постепенно подливая из бочонка щелок к тому, что выпаривался. За ночь эта масса вся отстоялась и на дне чугунка можно было увидеть крупные кристаллы желтовато-бурого цвета. Их доводили до ума уже в печи, прокаливая в закрытой посуде. На выходе у нас был белый порошок. Тот самый поташ.