- А! Наш герой.

Саян с трудом оторвал гудящую голову от ладоней и глянул вверх. Кто-то почти полностью закутанный в большую красную накидку заслонил свет из маленького окошка на втором этаже.

- Ты получил, что хотел?

Саян тупо уставился на говорящего.

- Не напрягай его, Ягис. Он сейчас в полной прострации. Давай, я помогу ему добраться до кабинета, а ты пока сгоняй на кухню за чем-нибудь бодрящим. И закуску не забудь. А то он прямо на лестнице в отключку уйдёт.

- Давай.

Друзья. Саян улыбнулся. Как хорошо, когда в этом безумной мире у тебя есть понимающие друзья. В мире, где по прихоти Великого Создателя смерть забыла о них, нет никого ближе и роднее, чем вспыхивающий как солома Ягиса и более уравновешенный и практичный Ансив. Сильные, но добрые руки подняли Саяна со ступеньки и повели наверх. Бесшабашная радость гулом десятков и сотен голосов по-прежнему струится через плотно закрытые двери.

Затяжная война надоела охотникам ещё больше. Тем же вечером, не взирая на скорую ночь, они ушли. В подступающих сумерках растворилась последняя колонна первобытной армии. Огромный лагерь возле засеки опустел. Но, на всякий случай, Саян не стал отменять осадного положения. Как и прежде в усиленном карауле ополченцы стерегут стены, а гражданское население по-прежнему ютится на вершине Утёса.

Ночь прошла спокойно. Ни один огонёк так и не загорелся во тьме на той стороне большого луга. Но бережёного бог бережёт.

С рассветом нового дня несколько отрядов разведали местность. Но охотники действительно ушли. Ни вверх на десять километров по Акфару и Аксору, ни за озером Ният, ни даже ниже по течению великой реки разведчики не нашли ни малейших следов огромной первобытной армии. Ближе к полудню Саян лично отправился посмотреть брошенный лагерь.

Странно? Саян остановился возле потухшего костра. По докладам внешних наблюдателей, именно на этом месте совещались Вожди племён. Первобытные люди боготворят природу, ведь они зависят от неё целиком и полностью. Обычно охотники аккуратно сворачивают лагерь, сжигаю, либо закапывают, либо уносят с собой весь мусор. А тут.

Трава изрядно потоптана. Жёлтые тропинки пересекают бывший лагерь из конца в конец. Кучи мусора и золы на месте костров никто даже не пытался убрать или закопать. Повсюду валяются стружки, обрывки шкур, битые горшки и миски. Охотники бросили даже несколько палаток. Из отхожих ям смердит нечистотами. Противник ушёл в большой спешке. Это радует.

Лесная засека, некогда непролазный барьер из наваленных друг на друга деревьев, изрядно поредела. Охотники не тронули живые деревья, зато подчистую подобрали все поваленные. Срубили даже высокие пеньки. Придётся сажать много саженцев. Но даже тогда потребуется пятнадцать, двадцать лет, прежде чем можно будет снова соорудить непролазный завал. Но это ещё малая цена за столь трудную победу.

Гораздо больше радует другое. Охотники то ли по незнанию, то ли по неведению совершено не тронули засеянные рожью, овсом и гречихой поля. Местами через вспаханные прямоугольники протянулись цепочки следов. Да ещё целиком и полностью оборваны грядки с луком и чесноком.

Южная сторожевая башня почти не пострадала. Охотники устроили в ней полевой караул, вот, только, пустили на дрова всё, что только могло гореть: двери, деревянный пол и даже перекрытия между этажами. В нескольких местах разобрана стена, несколько сот кирпичей утащено для очагов в главный лагерь. На прощанье какая-то зараза нагадила прямо на пороге.

Загаженная Южная башня, оборванные грядки с чесноком и луком, потоптанный луг перед крепостью – это мелочи. Ожидаемый экономический ущерб был гораздо, гораздо больше. Будь охотники по умней, то оставили бы после себя выжженную землю: перепаханные поля и полностью разобранную сторожевую башню. Пусть не в бою, так хотя бы таким образом нанести противнику максимально возможный вред.

Охотники не понимают самого главного: мощь государства заключается не в военной силе, не в количестве способных носить оружие и остроты топоров. Вовсе нет. Мощь государства в первую очередь заключается в его экономическом потенциале. Гораздо важней общая численность населения, уровень жизни, площадь возделанных полей, количество домашнего скота и размеры запасов провизии в амбарах. Любая военная мощь покоится на экономическом могуществе и без последнего существовать не может в принципе.

После осмотра окрестностей, Саян объявил о снятии осадного положения. Тивница окончательно вернулась к мирной жизни. Молодой ополченец Рапс, сын Чигиса, повесил свой щит на стену рядом со щитом отца, а боевой топор, лук и пару колчанов со стрелами убрал в сундук.

Утро следующего дня Саян встретил на вершине Западной башни. Накануне, после торжественного погребения павших и всеобщей молитвы Великому Создателю, была грандиозная пьянка. За кружками хмельного пива ополченцы вновь вспомнили о мирной жизни и позабыли тяготы войны. Но кому-то всё равно пришлось стоять в карауле и беречь сон жителей. Как истинный лидер, Саян взял на себя руководство суточным караулом. Кроме скромного ужина прямо в Западной башне и кувшина простого кваса, Саян не выпил ни капли хмельного. Зато Ансив и особенно Ягис оттягивались до глубокой ночи.

Саян, стоя возле бойницы, задумчиво смотрит на запад, в ту сторону, где ещё совсем недавно серым пятном выделялся лагерь охотников. За спиной заскрипела сдвигаемая в сторону крышка люка, на вершину Западной башни, недовольно бурча под нос, поднялся Ягис.

После вчерашней попойки Ягис изрядно пошатывается на ходу. Кувшин с пивом в его руках того и гляди брякнется на пол.

- Ну что, герой, – скрипучим от натуги голосом произнёс Ягис. – Теперь-то ты ответишь на мой вопрос?

- На какой?

- А на такой.

Ягис неловко качнулся, но вовремя уцепился левой рукой за край парапета. Кувшин едва не выскользнул из его плотно сжатых пальцев.

- Ты… добился, чего хотел? – с трудом удерживая равновесие, спросил Ягис.

- Да, друг мой, - Саян улыбнулся. – Не просто всего, чего хотел, а гораздо, гораздо больше.

Ягис как обычно без стука зашёл в кабинет Саяна и плюхнулся на стул возле письменного стола. Четыре смачные царапины пересекают левую щёку. Свежая кровь выступила по краям порезов мелкими шариками. Саян, не говоря ни слова, быстро перевернул наполовину исписанный листок. И только потом, участливо глядя на печального друга, спросил:

- Как? Опять?

- Опять, - обреченно выдохнул Ягис.

О причине свежих царапин на лице Ягиса и печальной безнадёге в его глазах догадаться несложно – гора Ния.

Юную красавицу Нию, стройную, как тростник, гибкую, как ивовый прутик, Ягис умудрился утащить во время знаменитого налёта на стойбище Мудрой Совы. Прекрасный трофей с упругой грудью и бархатной кожей поднял авторитет Ягиса на ещё большую высоту. В мирный договор обязательство вернуть пленных не вошло, гора Ния осталась в Тивнице навсегда. Сородичи даже не пытались её вернуть.

Рабства, пусть даже самого примитивного, патриархального, когда невольный работник по сути младший член большой семьи, в Тивнице нет. Судьба у юной горы одна – выйти замуж за Ягиса. Вот, только, вместо постельных утех и ночей полных наслаждения юная прелестница доставила Ягису массу хлопот и разочарований.

Пока шла война и соплеменники девушки толпились под стенами Тивницы, Ягис держал пленницу в собственном доме под замком. Ну не в тюремную же камеру запирать такую красоту? Да и времени на юную пленницу у Ягиса не было. А вот когда война закончилась, когда охотники разбрелись по стойбищам, вот тогда Ягис решил сполна насладиться прелестями юной пленницы. Только любвеобильного друга ждал очень и очень большой облом.

В первый же вечер, когда Ягис, трепеща от сладостного предвкушения, снял с двери замок и вошёл в комнату горы, юная плутовка присела на кровать и обворожительно улыбнулась. Ягис попытался было обнять девушку и… получил кулачком прямо в глаз. Ния, столкнув ошалевшего Ягиса в сторону, рванула из комнаты прочь.