Дикарке почти удалось сбежать. Возле каюте она с разгону сбила Лебаса с ног. Главный приказчик едва успел схватить беглянку за подол и закричать. Ещё миг, и она сиганула бы со струга в речную воду. В последний момент один из гребцов успел ухватить её за лодыжку и повалить на палубу, за что получил кулаком прямом в глаз.

Простолюдины кучей набросились на дикарку, сорвали с неё остатки платья и с большим трудом прижали к палубе. Пленница сопротивлялась как припадочная: молотила кулаками, пятками, расцарапала несколько лиц и едва не откусила Лебасу ухо. До вожделенной свободы ей не хватило половины метра. Дикари в клетке тут же подняли вой. Крича и улюлюкая, пленники принялись бренчать кандалами и биться о деревянные прутья. Струг, лишённый управления, закрутился на месте. Остальные суда, чтобы не врезаться в него, разошлись в стороны по широкой дуге.

Бардак и анархия продолжались недолго. Лебас выкрикнул несколько приказов. Рулевой тут же вернулся к рулевому веслу и выровнял струг. Несколько гребцов схватили дубинки и застучали по деревянной клетке. Дикари, получив по пальцам несколько чувствительных ударов, тут же заткнулись. Прочной верёвкой Лебас скрутил ноги и руки непокорной дикарке. Юной пленнице пришлось заткнуть рот. Так и не сумев сбежать, дикарка разразилась пронзительными воплями и принялась плеваться во всех подряд. Держа мычащую дикарку за талию, Лебас приволок её обратно в каюту.

Ошарашенный и побитый Типат с трудом поднялся с пола. Глаз болит, пах невыносимо ноет. Теперь понятно, почему витус Ягис решился расстаться со столь прекрасной наложницей. Вовсе не решился, а сбачил с огромной выгодой невероятно дикую и непокорную рабыню. Наверняка и в Тивнице она неоднократно пыталась сбежать. Больше огромного синяка на левой скуле и ушибленного самолюбия, задело необузданное поведение пленницы. Ничего подобного от женщины, тем более от рабыни, ну ни как не ожидал.

Беспрекословное подчинение младших старшим – основа цивилизованного общества. Простолюдин обязан подчиняться благородному во всём. В свою очередь благородные так же во всём подчиняются Великому Князю, да здравствует он и правит нами вечно. Ну а женщине больше мужа следует бояться только Великого Создателя. Даже Навира, хоть и уговорила отца выдать её замуж, сразу же стала прилежной женой, во всём слушалась мужа и ни в чём никогда не перечила. По сути Навира старшая служанка в доме. Она прекрасно знает своё место и никогда не ревновала к трём более молодым наложницам. Столь мудрый порядок установил сам Великий Создатель, только ему подчиняется Великий Князь, да здравствует он и правит нами вечно. И кто бы мог подумать, что какая-то тёмная дикарка вздумает не просто пойти поперёк воли своего господина, а даже посмеет подло ударить его и попытается удрать.

Типат взбесился не на шутку. В наказание продержал дикарку пару дней без еды, а потом ещё день даже без воды. Не помогло: стоило дикарке развязать руки, как она опять двинула кулаком в глаз и попыталась сбежать. Пришлось надеть на неё кандалы и приковать к стене. И это не помогло. Дикарка не упускала ни малейшей возможности запустить ночным горшком, пустой тарелкой или кувшином с водой. Даже проходить мимо неё и то опасно. Обязательно укусит, пнёт или подставит ножку. Жизнь в благоустроенной каюте превратилась в кошмар.

Типат пережил глубокое разочарование. Он то рассчитывал на протяжении долгого пути на юг пожить в раю, очень надеялся на страстные объятия и жаркие ночи, очень хотел просыпаться каждое утро и чувствовать рядом под одеялом горячее упругое тело юной наложницы. А вместо этого получил ад. Никакого наслаждения, одна физическая потребность со свежими синяками и царапинами в качестве неминуемой расплаты.

- Ничего себе! Такого даже в Тивнице нет.

Ковка приподнял голову. Утус Соил буквально прилип к деревянной решётке и, выпучив от удивления глаза, пялится по сторонам. Остальные товарищи по несчастью нехотя зашевелились.

В низкой деревянной клетке не развернуться. Даже встав на колени всё равно упираешься макушкой в верхнюю перекладину. Да ещё противная цепь не даёт отодвинуться от толстого бревна с огромным куском ткани. Но что так удивило Солила? Ковка проследил взглядом. А-а-а! Вон оно что. Такого действительно нет даже у проклятого Умельца.

На той стороне странной реки в маленьких на удивление ровных и прямых затонах торчат огромные деревянные круги. И не просто торчат, а вертятся. Два внешних обода соединены между собой толстыми двойными палками. К каждой паре привязан большой кувшин с широким горлышком. И вся эта диковинная штука вертится на толстом бревне. Даже на большом расстоянии слышно, как натужно ноет мокрая древесина. Тёмная речная вода, пенясь и булькая, вливается в нижний кувшин, поднимается с ним на самый верх и выливается в широкий лоток из тёмных досок. Жаль не видно, куда дальше убегает речная вода. Непонятным способом хитрые менги поднимают воду из реки и отправляют её дальше на берег. Но зачем? Кто вращает эти чудные колёса?

Ковка напряг зрение. Рядом с каждым колесом странные животные серого цвета с длинными ушами и забавным хвостиком-кисточкой вращают огромный четырёхлучевой ворот. Вот оно как, Ковка сел обратно на горячие доски. Непонятным образом менги заставляют этих животных крутить те огромные колёса и черпать речную воду. Не иначе колдовство.

Участок берега с чудными колёсами остался позади. Ковка прилег было обратно на палубу, но опять сел прямо. Менги ведут себя очень странно. Уж больно весёлые. Гребцы на узких лавочках всё так же монотонно загребаю вёслами, но золотистые лица буквально светятся от счастья. Менги блаженно улыбаются, а некоторые шипят под нос что-то весёлое. Тощий менг с костлявыми руками вертит башкой и возбуждённо тычет пальцами в невзрачные постройки по берегам реки.

- С чего они такие весёлые? – озабочено произнёс утус Соил. – Радуются так, будто скоро их ждёт сытный ужин и тёплая постель.

- Наверно, так оно и есть, - из своего угла высказался утус Анк. – Не вечно же нам плыть по Акфару. Вот менги и радуются: скоро по родным стойбищам разбегутся.

Разговор никто не поддержал. В деревянной клетке вновь повисла тишина. Ковка накинул на голову старую куртку – хоть какая-то защита от немилосердной Геполы. На душе противно и муторно. Говорить совершенно не о чем. Будущее не сулит ничего хорошего. Право слово, в каменном мешке Умельца и то веселее было.

После того странного, но памятного разговора с Умельцем прошло три дня. А на четвёртый пленных опять вытащили на верх. Не говоря ни слова, умельцы крепко-накрепко перевязали их, словно брёвна вынесли из башни и на скрипучих телегах привезли на берег Акфара.

Наверно Умелец решил их утопить. Не самая лучшая смерть, но и далеко не самая страшная. На всякий случай Ковка принялся шептать отходную молитву Великому Создателю. Но нет, на большой лодке умельцы перевезли их на противоположные берег и отдали менгам.

Желтолицые аккуратно сняли верёвки, но тут же засадили в деревянную клетку на борту большой лодки и посадили на медную цепь. Когда проклятая Тивница скрылась за речным поворотом, возникло ощущение нереальности происходящего. И большая лодка, и деревянная клетка и цепи, на которые ушло столько отличной меди, и гогочущие менги, буквально всё показалось сном. Странным, чарующим и непонятным сном. Всё казалось, будто достаточно тряхнуть головой, как наваждение развеется и снова очнешься в полутёмной вонючей камере. Но… Умелец и в само деле отдал пленных жирному менгу.

Только через пару дней колдовское наваждение окончательно спало. И большая лодка, и менги, и деревянная клетка оказались вполне реальны. Тогда же пленные начали разговоры о побеге. Благо говорить можно всё, что угодно: менги совершенно не понимают язык людей.

Но… Большая лодка не каменный мешок Умельца, однако сбежать из неё ещё сложней. Пара менгов с дубинками наготове вечно пялились на пленников, следили, чтобы не дай бог кто-нибудь не начал грызть зубами деревянные прутья или кожаные ремешки. Какой бы хлипкой не казалась клетка, но её не получилось ни разобрать, ни расшатать хотя бы один пруток. Пузатый менг каждый день лично проверял пленников, лично щупал каждый прут и каждую завязку.