Я перевернулся обратно на четвереньки и, наверное, так и побежал к лестнице из подвала, потому что я четко помню на ощупь ее нижние ступени. Мне все-таки удалось первым достичь верха и, сцапав дверную ручку, потянуть дверь, закрывая ее за собой. Еще бы чуть-чуть и засов можно было закрыть, но с той стороны дверь дернули с такой силой, что меня, крепко держащегося за ручку, выдернуло обратно в коридор. Разгон был такой, что, вылетев, я впечатался лбом в подбородок демона. Звонко клацнули зубы, демон рыкнул мне на ухо так, что мое тело свело судорогой, и я совсем не сопротивлялся, когда он влепил меня лицом в стену и, оторвав от дверной ручки мои судорожно вцепившиеся в нее руки, связал их за спиной моим же собственным ремнем.

Все! Я проиграл. Вися вниз головой на чужом плече, я вяло размышлял над смыслом жизни. Это, наверное, от прилива крови к голове.

*** Линарэс.

Первое, что я увидел – это расслабленное тело на плече у Рэна.

- Они его убили? – я вскочил с колен Арта.

- К сожалению, нет, - ответил злой вернувшийся герой.

- Валент! Скажи хоть слово! - я прыгал вокруг Валента, пытаясь разглядеть хоть что-то. – Это мы тебе спасателя послали. Не молчи! Ты живой?

- Так вооот кому я всем обязан, - протянул Валент, скинутый на землю.

- А руки? Валент, дай я тебе руки развяжу! Бог мой, как тебя эти сволочи отделали, бедный мой братик.

Я платком вытирал кровь с разбитых губ, с рассеченного в нескольких местах лба и нежно гладил по синяку почти во всю левую половину челюсти.

А в это время Арт разглядывал Рэна.

- Что, так тяжело было?

- Не спрашивай, - прошипел Рэн, - в одном ты оказался прав, люди точно сводят нас с ума.

Глава 22.

*** Поместье барона Морейн.

В зале Арта уже ждали.

- Танцуй, животное! И сделай так, чтобы твой танец был незабываем, иначе тебя ждет наказание! – барон рассмеялся, в пьяном мареве разглядывая "пленника", - мы выдрессируем тебя до ритуала в покорное животное.

Арт вышел в центр зала. Холодная ярость текла по венам, позволяя внешне оставаться спокойным. Насмешки над собой, даже браслеты он мог простить потому, что мог понять, но ни простить, ни понять смерти своего человека он не мог. Зачем?

Человеческая логика не доступна ему, но даже своей, звериной, понять не получалось. А если нет логики, значит - вы сами звери. И поступать он будет с вами как с бешеным зверьем.

Учитель называл их игрушками, теперь Арт понял, что это так. Не все люди игрушки, но эти именно то, что надо. Ну, что, игрушки, поиграем?

Из ниоткуда по залу разнеслась мелодия, чистая и прозрачная, как раннее утро. И демон стал двигаться, словно просыпаясь. Медленный поворот головы, полузакрытые глаза, руки, взлетев, опускаются, шелк рубашки ползет с плеч, обнажая белоснежное тело. Замедленные движения завораживающе тихи и плавны, он словно позволяет рассмотреть себя во всех подробностях, снисходительно даря возможность любоваться собой. Но постепенно музыка изменяется, уходит серебряный перезвон, и рука, взметнувшаяся вверх, медленно проводит кончиками пальцев по полураскрытым губам и, слегка задевая их, ведет вниз. Весь зал жадными, ненасытными глазами следит за этой рукой. И музыка взрывается, руки уходят назад, как крылья, выгибая тело вперед, запрокидывая голову, беззащитно открывая шею. Это как предложение: "Возьми меня!" Тягуче томные ноты убыстряются, и демон словно светится изнутри - разворот, руки, раскрытым веером, рассыпают по залу золотистые искры желания. Арт выпустил на волю магию крови, магию призыва.

Он танцует, будто раздеваясь, дразня и заманивая, и хотя остальная его одежда остается нетронутой, она уже не имеет значения. Шелк льнет к телу, не скрывая ничего. Руки, которыми он прикасается к себе, словно оставляют на телах зрителей огненное тавро принадлежности. Теперь никуда не деться, не отвести взгляда. Каждый жест, поворот плеч буквально зовет. Движение бедер как призыв. "Подойди!" - говорит его тело каждому, кто смотрит на него. - "Я твой!"

И зал задыхается под наваливающимся вожделением, требовательным, ускользающим, беспокоящим. И кровь словно вскипает, магия тысячами скорпионьих жал течет по венам.

Музыка убыстряется, разгораясь лесным пожаром. Словно сама Страсть кружит в зале, стекая водопадом с серебряных волос, рассыпаясь искрами при движении рук, отзываясь дробью переступающих ног, сверкая в расширившихся зрачках.

Пламя бушует в его крови, заставляя выгорать души тех, кто так опрометчиво смотрел на него. И в этом пожаре сгорает все - дружба, верность, любовь, долг, душа остается чистой и обнаженной, и на место этой чистоты каплями яда просачивается желание, не оставляя рядом ничего, что могло бы спасти и сохранить.

Желание, коверкая и изламывая душу, кричит: "Он твой! Только твой!", заставляя диким зверем отстаивать свое право на обладание. Мужчины и женщины, все. Разум покинул их, остались только инстинкты. Звериные инстинкты уже выли в крови. И всякий, кто вставал на пути, был соперником. Множество рук потянулось вперед, круг сузился на шаг, казалось, еще секунда и людская волна захлестнет демона.

Арт остановился и рассмеялся, чувственно, призывающее...

Последняя капля яда, упав, переполнила чашу души и выплеснулась кровью. Тянувшиеся руки отталкивали всех, до кого дотягивались, лишь бы не дать сопернику пройти вперед. Все были врагами. Сверкнули ножи, первая кровь опьянила, даря иллюзию вседозволенности. Толпа превратилась в чудовище, многоликое и многорукое, пожирающее самоё себя. Чудовище орало, плюясь кровью, топча раненых и убитых, колыхалось живым черным ковром. И не только мужчины, женщины зверели на глазах, превращаясь в шипящих кошек.

Само Безумие, хохоча, металось по залу, срывая маски и капюшоны. Глаза успевали выхватывать из этой круговерти только отдельные моменты: вот запрокинутая за волосы голова с открытым в крике ртом и кинжалом у горла, уже обагренным кровью. Вот сразу два ножа в разных руках впиваются в спину прорвавшегося вперед "счастливца", а вот парень за волосы откидывает с пути девушку на ножи стоящих сзади...

Смерть парила над залом, распахнув свои черные крылья.

Из слабеющих рук умирающих выхватывались кинжалы, и все повторялось вновь и вновь. Рисуя по стенам узоры кровью.

В середине этого ужаса совершенно спокойно стоял демон, его глаза, полные черного, холодного огня, застыв, наблюдали, он просто ждал. Ждал, когда это чудовище покончит с собой. И дождался.

- Это тебе, Тьма! С благодарностью за отданную душу! – и Арт, выставив вперед руку, выпустил когти на всю длину.

Речитатив заклинания зазвучал тихой песней, постепенно набирая силу, и вот уже звучный, мощный голос эхом отдавался под сводами. С ближайших трупов, светляками, вверх потянулись искры. Мутные, темные души погибших здесь как бабочки слетались к руке Арта, впитываясь в раскрытую ладонь. Прикрыв глаза, он раскачивался в такт заклинанию, продолжая петь. Последние души устремлялись к ладони.