Как же мне нравилось ощущать под руками его горячую кожу, сильные, стальные мышцы, как нравились его тихие стоны. Крепкое, мощное тело покорялось моим рукам и плавилось от прикосновений, восторг от осознания этого затоплял меня все сильнее. Осознание того, что я покоряю хищника, один взмах когтей которого способен вмиг смести меня с лица земли.

Хотелось не просто взять, а именно покорить, но не как хозяин раба, не покорность нужна была мне, а как возлюбленный – покорить, зачаровать, лишить сна.

И я покорял его, заставляя выгибаться, покорял, заставляя стонать. И он таял под моими руками, закаменевшие мышцы расслаблялись, поддаваясь мне. И его стоны музыкой звучали в моей душе.

Но сам я уже терял голову, прижимаясь к его спине, и даже не стонал, а выл, толкаясь в тесноту его тела. Рэээн!

А внутри словно сжималась и сжималась часовая пружина, и она все сильнее и сильнее скручивала тело немыслимым напряжением. Казалось, еще шаг, и я достигну вершины, но вот он шаг, второй, третий... Эта невозможность сводит с ума, отнимая все силы, тело в безумии напряжения тряслось, требуя разрядки, и я вцепился в Рэна, пятная его белую кожу отметинами пальцев. Сейчас... Ну, сейчас же... Ну... Дай мне! Дай! И озверев от невозможности разрядки, я вцепился Рэну зубами в плечо, рот наполнился его кровью, а Рэн закричал, срываясь со своей вершины, тело его сотрясал оргазм, он вздрагивал в моих руках. И чувство, что именно я заставил вздрагивать это дикое, звериное тело, распрямило, наконец, ту пружину во мне, выпуская и меня на волю, но я не мог кричать, потому что задыхался, хватая ртом исчезающий воздух. И только когда отдышался, я вдруг понял, что я наделал. Кровь у Рэна уже не текла, плечо зажило, но я-то знал, что я сделал. Я причинил ему не только боль, я не оправдал надежду...

- Прости! Я хотел нежно и ласково... я хотел стереть... я... а я...

- Хищник, - Рэн, рассмеявшись, притиснул меня к себе, – какой же ты смешной, мой растерявшийся хищник. И как тебе кровь твоей первой жертвы?

- Вкусно. Ой, нет, ну... – я смутился и, кажется, начал что-то мямлить.

Рэн продолжая смеяться, подхватил меня на руки и понес в спальню.

- Все. Теперь я главный.

Никогда, даже за все сокровища мира я не отдал бы тот миг, миг, когда я понял, что властвую не только над его телом, но и над душой.

И он так же властвует надо мной. Было время, когда я боялся и ненавидел чужую власть, было и прошло...

Ни я, ни он - мы больше не будем оглядываться назад теперь только вперед вдвоем вместе...

Глава 48.

*** Чиэррдар – столица чиэрри. Дворец Повелителя.

Ташер, чистый, вымытый вторично, шел в гостиную, рядом важно вышагивал моран. Из комнаты тянуло очень вкусным запахом и Ташер прибавил ходу. Так и есть, в гостиной стол накрыт к завтраку, возле стола миска с сырым мясом для морана. Ташер обернулся, из ванной доносилось тихое бормотание и смех. Понятно, завтракать придется в одиночестве. Не особо расстраиваясь, он прошел в столовую, краем глаза взглянув в большое зеркало. Ему показалось… Нет, ему не показалось, из зеркала на Ташера смотрели ярко-синие глаза, все остальное разглядеть было почти невозможно, зыбкий серый туман делал черты лица неразличимыми, но глаза, умные, внимательные, тоскливые… Ташер стоял и стоял, зачарованно смотря в них, пока не моргнул. Видение пропало, словно его и не было…

*** Артиан.

Я проснулся, когда рассвет только окрасил стекла в розовый цвет. Еще вчера слабый, словно ребенок, я сразу упал на постель, как только мы прибыли и, судя по рассвету за окном, проспал почти сутки. Зато теперь энергия бурлила во мне водоворотом. Можно было, конечно, удивиться, если бы я спал один, но вот он - мой персональный спаситель, спит, разбросав рыжину волос по подушке, а свет единения, которым он укрыл нас обоих, у него красный. Как у него это получилось? Не знаю. Или это из-за крови Повелителей, а может, ритуала Хаоса? И он может лечить, как и мы? Зато я теперь могу слиться с ним полностью… И я открыл свою душу, совсем. Огонек! Его душа, она была открытой, такой же, как у меня сейчас. Мой золотой свет сливался с его красным, переливаясь, становясь мощней и ярче. Сливались наши чувства, стремления, желания, сливались полностью в одну душу.

- Ты проснулся? – золотые глаза Лина еще сонно смотрели на меня, - вчера, пока ты спал, твой брат, Нега, приехал с супругом, его чуть Валент не убил, когда увидел их обнимающимися в столовой. Хорошо, Рэн вовремя прибежал, - Лин улыбался, а затем вдруг совершенно серьезно сказал, - ему повезло, что у тебя татуировки на лице, а то бы брату твоему с двух сторон досталось…

- Рыжик мой, я же тебя люблю…

- Вот-вот, Рэн Валенту тоже твердил, а пинок все же схлопотал, - смеясь, проговорил Лин, - на всякий случай, наверное.

*** Поместье Линарэса на границе людских земель.

Четыре крылатых фигуры и моран приземлились во дворе поместья, следом за ними во двор въехали две лошади, неся троих всадников. Лорды с кинарами вернулись домой. И пока чиэрри ждали своих спешивающихся половинок, Учитель поспешил им навстречу.

- Ребята! - Учитель обводил глазами знакомые лица. – Все живы! Как прошло? Что было? – и вдруг спохватившись, выдал, - а у меня сын родился, только я вас предупредить хочу…

Пока они там здоровались, Ташер скользнул к дому, ему надоело ехать по жаре и пыли, хотелось попить и полежать в теньке отбитой попой кверху, но на ступеньках, подняв глаза, он встретился с золотом внимательных глаз чужака. На его территории? Нос сморщился, Таш готовился зарычать, оскаливая клыки. Он выше, он мощнее, он отвоюет...

- Ты кто? – Ташер из последних сил пытался успокоиться.

- Золотко. И нечего скалиться, у меня все равно длиннее, - и малыш выпустил два ядовитых клыка.

- Змеиные? – спросил Ташер бесстрашно, - А твоя мама не нагайна? – он вдруг совершенно успокоился.

- Да.

- Тогда запомни, я здесь главный! – Ташер хладнокровно готовился к драке.

- А я самый красивый, - вдруг серьезно сказал Золотко.

Ташер, опешив, внимательно посмотрел на него.

- Да, - сказал он, кивая головой, - я еще красивее тебя никого не видел.

Золотко самодовольно улыбнулся.

- Тогда пошли на кухню, там компот холодный есть…

Так они и ушли вдвоем, провожаемые изумленными взглядами.

Арт поднял на Ранса вопрошающий взгляд. Учитель, вздохнув, принялся рассказывать...