— Напомни, зачем ты переплывал реку? — скучающим тоном спрашивает Виса, бултыхая вино в бокале.

— То долгая история, дружище. Я гостил в одном местном племени, нажрался галлюциногенной дряни и бросил вызов вождю. Короче… драпать пришлось, куда глаза глядят. К тому же… еще и дочку его того… отдрючил.

Сара массирует переносицу, а брюнетка с Висой начинают смеяться.

— Хватаю я, значит, оставшейся рукой оторванную, а ногой бью мудака по глазенкам, желтым таким, жутким... И че вы думаете? Он отпускает ее. Я благополучно удираю на берег, показывая кожаному мешку фак.

— Важное завершение битвы с крокодилом. Ты прямо оскорбил его чувства, — добавляет Ричард, сидящий на камине. — Проклясть всю его семью по третье колено не забыл? И что-то я не заметил отсутствия руки.

— Ты и недослушал, петушила. — Макс роется в трех своих плащах, радостно ойкает и вынимает из кармана толстую иглу, показывает всем. — Вот! Вот этой самой иглой я пришил себе обратно руку и наложил шину из лопухов. А потом, когда наконец-то добрался до Китая, врачи вылечили ее, плюс немного магии и я как новенький, братцы!

— А там ты что делал? — хрипит Деркач.

Он, честное слово, меня напрягает. От манер и взгляда серых глаз Деркача веет могильным хладом, смотришь на него и становится до гроба тоскливо.

— Вообще-то, я заменял одного местного политика, двойником которого являюсь уже пару лет, — важно сообщает Макс.

— И никого не смущает, что он китаец, а ты русский? — спрашивает Ричард, ковыряющийся в рождественском носке.

— Я слишком хорош, чтобы заподозрить неладное.

— Дальше он будет рассказывать, как изобрел машину времени и трахал Клеопатру, — продолжает попугай, — а потом ее изъяло правительство.

— Клеопатру? — чешет затылок Макс.

Ричард утыкается клювом в крыло.

— С какими же идиотами я делю выпивку...

Виса швыряет в попугая заклинанием, сбивает его с камина, после чего усмехается и распахивает рубашку, выставляя напоказ рельефный торс. У него распущены волосы. Каждую минуту вампир небрежно сдувает алую прядь с глаз.

— Не верите мне, значит? Не верите, да? — возмущенно махает руками Макс, — Не верят они... — и начинает скидывать с себя плащи. — Мне не верят!

Он раздевается до майки. На его руках и шее татуировки в виде рунических символов. Он весь в них. Чистая кожа только на лице, пусть это и громко сказано: щеки и лоб в пигментных пятнах. Или в засохшей грязи. Я так и не понял. Макс и сам не знает.

— Видали?! — Макс тыкает на свой шрам у плеча. — Съели, да?

— Мы верим, Макс, дорогой, верим, — успокаивает Катерина, гладит его ногу и подает рубашку. — Не мерзни.

Довольный Керолиди задирает подбородок и, хромая, переползает ближе к камину. Я смотрю на время — девять тридцать вечера. Новый год на пороге.

— Мне сказали, что у вас можно напиться, — ухмыляюсь, подходя ближе к компании.

— В твоем случае — отравиться, — парирует Виса, снимает пробку с бутылки вина. — Уходи и будь проклят.

— Успокойся, — просит Сара вампира.

— Wir sind nur froh, niedlich! — улыбается черноволосая ведьма, хватая меня под руку. — Пгисоединяйся. Мы с тобой так и не познакомились. Я Зои. Зои Вибе. Остальных знаешь?

У этой безотказной интим-мастерицы такой сильный немецкий акцент, что я невольно усмехаюсь. Она картавит и по-особенному произносит букву «т». В прошлый раз я не заметил этого. Впрочем, ради слов она рта и не открывала.

— А как вас зовут? — обращаюсь к блондинке у ног Висы.

— Эмилия Дейнега, — кротко отвечает платиноволосая ведьма.

Свет гирлянд красиво отражается на ее коже и бриллиантовом ожерелье. Девушка похожа на куклу Барби, но не вульгарную, а милую и по-девичьи хорошенькую. На ее ремне приколота кукла поменьше: тряпочная, с пуговицами вместо глаз.

— Теперь знаю, — пожимаю плечами, на что Зои хихикает и тащит меня к дивану, сама садится рядом на подлокотник, поглаживает мою спину длинными ядовито-желтыми ногтями.

Передавая мне стакан с виски и экзотичное яблоко в форме сердца, ведьма восхищенно припевает:

— Кгасивое, да? Виса, где ты взял их?

Я осматриваю поднос с фруктами необычных форм.

— Привез из Японии. Сара упоминала месяц назад, что хотела бы их попробовать. Следующий раз проси что-нибудь помасштабней у папочки, сладкая.

Сара учтиво кивает. Я хочу блевануть.

— Простите, опоздали, — мужланский голос за спиной. — Были, — голос запинается, — важные дела.

Оборачиваюсь.

Ага. Рон. Я успел забыть о его мерзком существовании. Гиппопотам пересекает ковер и падает в третье кресло. Я киваю Инге на место рядом с собой, но в ответ получаю озадаченный взгляд.

— Для тебя есть место. Садись, Ини, — предлагаю вслух.

— Она на своем месте, — Рон тянет Ингу за руку и садит к себе на колени, — не волнуйся, Рекс.

Виса приглушенно смеется, резво качая ступней. Краем уха разбираю и смех Эмили — неестественно натужный — она зажимает рот.

— Вы призраки, че вы не поделили? — хохочет Макс, зачесывая слюнями свои рыжие вихрастые пряди, воняющие не пойми чем. — Спаривайтесь втроем.

— У Рона нехилое преимущество перед малышом Рекси. Инге он теперь не нужен.

На безупречно пудровом лице Висы застывает выражение пресыщенности и высокомерия.

Инга краснеет, юркает в сторону кухни. По-видимому, за очередными закусками.

Сара по-прежнему смотрит на свой бокал. Молчит. Последнее время она выключается каждый час, и я думаю, не пытается ли она скрыть эмоции. И не от меня ли? Если так, то пора выбить заглушки и выпустить на волю потоки правды.

Мы сидим на диване вдвоем. Я незаметно касаюсь ее ладони. Сара выходит из ступора с недоумением и тревогой, словно каждое мое прикосновение — удар тока. Смертельный!

Ребята по-прежнему шутят о нас с Роном. Сара чуть отодвигается. После той сцены в тайной комнате мы так и не поговорили. Может, она переживает из-за этого? Надо мной сверстники не издевались. Отца им было бы не превзойти, да и в те счастливые моменты, когда мне удавалось играть с друзьями, мне были рады.

Мне. Но не Саре.

Мимолетом поглядываю на Эмили. Девочка замечает это и смотрит куда угодно, но не в мою сторону. Красивая. Милая птичка. Я поэтому пялюсь? Нет… Скорее из-за глаз. Очень похожа на Сару. На саму ведьму я долго не могу смотреть. Да она и не дает. Отворачивается. А на Эмили как-то проще, что ли.

— Какое Бали? Сколько у тебя в карманах, позволь поинтересоваться? Три копейки? — спрашивает Деркач, вальяжно поправляя рукава черного жакета.

Иларий подбрасывает дров в камин. Запах горящих поленьев расплывается по гостиной. Я протираю глаза. Рядом с Деркачом иногда плавают две тени. Сначала я подумал, что мерещится. Теперь сомневаюсь. Подобное чувство возникало в детстве, когда отец запирал меня в темном подвале. Во мраке вечно мерещились призраки.

— Может, стоит начать копить и подумать о своей жизни? — поддерживает Эмили. — Выглядишь, как…

— Бездомная, обсосанная псина, — встревает Ричард.

— Ну, ну... стервятники, — укоризненно качает головой Катерина. — Наш Макс — это дзен. Идеальное жизнеощущение. В отличие от нас, он дышит полной грудью, путешествует по миру, был во всех странах...

— Да, в поездах, — фыркает Деркач, — с жуликами, уголовниками и отбросами.

— Эгей, чего ты там имеешь против моих друзей? — восклицает Макс. — Прекрасные люди! С тонкой душевной организацией. — Вот че я вам скажу... чтобы достичь нирваны, нужно отречься от стабильности. Совсем, братцы!

— Он прав, — улыбается Катерина, — для увеличения магических сил необходимо постоянное движение.

Лучшая подруга Сары сидит на ковре, поджимая ноги. В темных глазах отражается пламя камина, а вокруг лица танцуют облака дыма. Она курит длиннющую трубку. Я спрашивал Катерину, почему она не хочет снять массивный шарф с шеи — весь усыпанный пеплом — и шапку чулок, мешком свисающую с макушки. Катерина ответила, что ее темные гольфы до бедер будут не так эффектно смотреться. А главное в праздник — красота. В душе. И снаружи.