К слову, ее горчичный комбинезон так облегает талию, что бедра на его фоне кажутся огромными. Однако выглядит Катерина не похабно. В отличие от Зои. На брюнетке — до ужаса короткое платье, а грудь почти вылазит из бюстгальтера.

— Бинго, детка! Жизнь пролетит, и не заметите. Я удовлетворяю любые желания, ясно? — Макс красноречиво трясет пустую рюмку перед носом Илария и тот, вздохнув, наливает колдуну виски. — Жрал и буду жрать фуа-гра на последние гроши. И катись оно в три прогиба!

— Ты спишь на улице и жрут не ты, а — тебя. Блохи. Клещи. Клопы. Может, и другие бомжи обгладывают потихоньку, — говорит Ричард.

Макс бурчит и упаковывается обратно в плащи, после чего выхватывает бокал у Висы. Подозрительно спокойного Висы.

— Фу, фу! Это че?

— Виски с кровью, — без эмоций отвечает Виса.

Макс выплевывает виски обратно в бокал. Отдает Эмили. Вампир забирает у нее бокал и выкидывает в камин. Я замечаю, что Виса следит за мной. Пристально.

— Дрянь, — возмущается рыжий колдун, вытирая рукавом язык. Хватает виски. Пьет прямо из горла бутылки. Давясь, спрашивает: — Не мог полуночного сюрприза дождаться?

— Не стерпел.

Гости трещат и трещат: о резиденции Висы, о сырных канапе с плесенью, которые приносит Инга, о том, как Зои развлекалась на Хэллоуин (пришла ради какого-то парня, переспала со всеми, а до него так и не добралась), особенно ярким оказывается спор между Керолиди и Ричардом о причине боли в пятке.

— На кой черт ей проклинать пятку? Логичней наслать порчу на твои причиндалы.

— Потому что такое проклятье снять сложно, крылатая ты крыса! Теперь у меня уязвимое место на веки вечные. Самая настоящая ахиллесова пята, поняли? Эта мандавошка воткнула мне нож прямо вот сюда. — Макс стягивает сапог, затем дырявый носок и задирает ногу, демонстрируя очередной шрам. — И прокляла пятку болеть при… каждом шаге или пошленькой мысли.

Я отмечаю, что и на пятках у Макса руны.

— И за что же она совершила сие зверство? — спрашивает Деркач, утонченно закидывая в рот рыбную тарталетку.

— Та я это… стащил одну побрякушку.

Дальше Макс увлеченно рассказывает о возможностях добытого артефакта, и при каких похабных мыслях пятка начинает стрелять. Я не слушаю. И не ем. Меня тревожит информация о ночном сюрпризе. О здоровье его пятки я беспокоюсь в последнюю очередь. А вот сочетание «полуночный сюрприз» мне не нравится. Ощущаю себя в эпицентре очередной злобной затеи, о которой имею туманное представление, а вернее — никакого.

Небрежное восклицание Зои разбивает омут сознания, где я барахтаюсь, и возвращает в центр грешных разговоров.

— Я все-таки надеюсь, что ты сделаешь нам сюгпгиз и гасскажешь о своем тайном гецепте молодости.

— Попроси Вису сделать тебя вампиром, Зои, и не хнычь, — встревает Деркач. — Да и сколько тебе уже? Пятьдесят? Тебе мало твоих способностей?

— Вампир обращает только один раз. Вас я обращать не стану, — отмахивается Виса. — Ну… у некоторых, правда, есть шанс.

Виса приглаживает волосы на макушке Эмили. С выражением лица, какое бывает у собаки, когда та покорно виляет хвостом хозяину, девушка смотрит синими глазами на вампира и робко улыбается.

— Ты положила сотню мужчин, гади этого! А что, если ты умгешь? Забегешь тайну с собой в могилу? Нечестно! Das Miststück!

— Fahr zur Hölle, — фыркает Сара и забавно пародирует акцент Зои: — Скгывать лекагство от гака тоже нечестно, но его скгывают.

— Но мы-то друзья, — зефирно-мягким голосом замечает Эмили и подтягивает колени к подбородку. — Мы ковен. Мы одно целое.

Сара скрещивает руки на груди и замолкает.

— Я думаю: эта тайна так ужасна и кровожадна, что наша любимая верховная не хочет нас ввязывать, — поясняет Катерина. — Возможно, придется продать душу Сатане и... трудиться на него веками. Ты хотела бы подобной участи, Зои? Заткнитесь лучше. Не портите праздник. Вот-вот наступит Новый год! Так давайте встретим его не с кислыми рожами. Еще один вопрос о бессмертии Сары, и я лично наведу на вас порчу!

Иларий подсаживается ко мне.

— Они не знают? — шепчу ему на ухо.

— Нет.

Сара нервно стучит ногтями о ручку дивана, и я понимаю, что лучше всего — по крайней мере, сейчас — не спрашивать ее ни о чем.

Да и так ясно. Ковен не знает о Волаглионе. Любопытно.

Или — не удивительно. Все думают, что Сара убивает мужчин, потому что знает ритуал, дарующий бессмертие. Ее боятся. Уважают. Если разузнают о Волаглионе, она станет посмешищем, ведь она подчиняется ему. Она рабыня. Но… Виса и Катерина явно в курсе дел.

— Gut, но позволь добавить щепотку твогчества в твое дело. Ты стала не огигинальна в плане убийств, кошечка, — вновь встревает Зои. — Можно было пгевгатить это в занятное хобби, а? Знаешь, как моего мужа убили? Этого… этого der Wichser... связался дугак с мафией, ух… Его на куски, точно мясное жагкое погезали. И в автомат для мягких игушек засунули. О, вот это згелище было… Пгофессионалы дела! Я даже попыталась его голову щупальцем достать, — смеется брюнетка, хватая пальцами воздух и откидывая высокий черный хвост, который тянется до ее ягодиц.

Я отсаживаюсь от нее чуть дальше. Обо всех этих вещах Зои говорит с до ужаса простодушным энтузиазмом.

— Какая уморительная история, — ухмыляется Виса.

— Что-то знакомое, — отзывается Рон, пережевывая кусок моцареллы. — Слышал об этом деле, когда работал следователем. Кажется, это было как раз перед моей... смертью, да. Наши говорили, что блевали полчаса после увиденного.

— Следователем? — вздергивает брови вампир. — А я думал, что ты экспонатом в музее уродов работал.

— Завались.

— А ты типа не в курсе проблемы? Уродской челюсти, скажем?

Слушая оскорбления Висы, я вдруг понимаю: внешность Рона его слабое место. Нет… Он не настолько страшен, как кричит кровосос. Это издевательство. И не слишком достоверное. Виса бьет по больному, а остальные, в том числе и я, внушают себе этот факт и не хотят замечать ничего другого в нем, кроме грубости и неказистой внешности. Да и грубости почти не осталось. Рон здорово поменялся с нашего знакомства.

Макс садится в позу лотоса, откусывает яблоко и чавкает:

— Не знаю, клыкастый. По-моему, девчонкам он нравится. А, дамы?

— Мужчине не нужно быть красивым, — подтверждает Эмили.

Она улыбается. И все парни разом тают. Эмили напоминает прекрасную сирену, под чары которой попадают прельщенные моряки.

— Рядом с такой крошкой быть уродом — преступление, — льстит Керолиди, хлопая по коленям в такт фоновой музыке. — Но раз уж ты так считаешь… — Он тянется к ее декольте. — Порадуй не эталонного мужчину вниманием.

Эмили достает ленту из своего платинового пучка на затылке. В тот же момент лента оживает и окольцовывает кисть Макса, сдавливает грязные пальцы до посинения.

— Злобная ведьма! — кричит Макс и читает заклинание: поджигает собственную ладонь. — Небось, поролона туда напихала! А сисек-то и нет! Знаю я вашу породу!

Остатки горящей ленты падают на пол.

— Кто ищет, тот найдет, — подмигивает Виса. — У нее много... других талантов.

Эмили поджимает губы, но ничего не отвечает.

Интересно, такими подонками рождаются? Или становятся? Раньше, я не понимал, зачем Висе изображать из себя последнего ублюдка или одеваться, как рок-певец. А теперь сообразил, что это игра. Он строит из себя темную звезду, жалит огнем каждого, кто смеет прикоснуться. Не дает другим напасть в ответ. Всегда на обороне. На агрессии. Виса придерживается образа и, наверное, ему приходится изводить кучу нервов, чтобы соответствовать имиджу, чтобы не выдать истинное я.

— Детка, — Деркач окликает Эмили. — Это худший вариант, какой можно было подобрать. Пришла бы ко мне…

Виса корчит гримасу.

— Тоже мне, дамский угодник.

На губах Деркача пролегает улыбка, но совсем не красит его лицо; напротив, вызывает у всех смятение.

— Лучше некотогых, — подтверждает Зои. — Какой с тебя любовник, die Blutsauger? Ты умеешь только получать удовольствие, а не дагить.