Это была неимоверная наглость, на которую требовалось или ответить достойно, либо уступить. Во втором случае занятие Босфора с Дарданеллами сводилось на «нет» самим присутствием английской базы на острове, который как пробка в бутылки плотно запирал выход из проливов. Дипломаты отчаянно спорили на тайных встречах, но англичане проявили неуступчивость, выдвинув целый перечень требований. Константинополь должен перейти к грекам, русские могут арендовать полуострова Вифинский и Галлиополи, но не вводить свой флот в Мраморное море, которое должно быть «демилитаризированным», как это было с Черным морем по Парижскому трактату после Крымской войны. Кроме того, русские должны остановить боевые действия в турецкой Армении, и очистить ее, как и Понт, а все европейские страны станут гарантами «безопасности» местных греков и армян, и не допустят никакой резни их османами. В последнее совершенно не верилось — православные жители древнего Трапезунда и нагорной Армении с таким восторгом встречали русские войска, что отводить их было невозможно.

И три дня тому назад оскорбленный такими притязаниями, император Николай Александрович ответил категорическим отказом, провозгласил себя защитником и наследником древней империи ромеев, которые историки уже называли Византийской, и о возвращении всех земель населенных православными христианами под свой скипетр. А главнокомандующий армией великий князь Николай Николаевич приказал войскам повести наступление и силой оружия принудить Оттоманскую Порту к миру. И что особенно удивительно, так то, что оба кайзера поддержали Россию, пусть морально, в отличие от Берлинского конгресса, но Зиновий Петрович знал, на какие им уступки пошла Россия, и какие «авансы» выдала обещаниями.

И в свою очередь адмирал Рожественский заблаговременно озаботился тем, чтобы вывести весь греческий флот из-под удара. В Мраморное море через Дарданеллы проследовали самые современные корабли, на которых подняли спешно пошитые знамена давно сгинувшей империи ромеев, с двуглавым орлом на желто-красных полотнищах. И в любой момент «Георгий Аверофф» с двумя «гарибальдицами» могли выйти для поддержки всего трех русских кораблей, которые медленно курсировали у входа в пролив, скрываясь за Лемносом, который, как и три других крупных острова за ним, уже давно были превращены в укрепрайоны, занятые многочисленными гарнизонами и спешно возведенными береговыми батареями. Все запасы мин давно были выставлены в море, еще успели привезти из Балтики запас. И не стоило англичанам обольщаться мнимой слабостью русского флота — основную для англичан опасность представляли отнюдь не линкоры или мины с береговыми пушками, а выведенные в Эгейское море подводные лодки, а их было четырнадцать, с учетом самых небольших. На них и надеялся Зиновий Петрович, прекрасно зная, что действенных способов борьбы с субмаринами, за исключением тарана или обстрела из пушек, у англичан нет. Да и вообще ни у кого пока нет, кроме русских — на подрывах мин убедились, что они опасны не только для надводных кораблей, но и подводных лодок…

— Все же осторожничают, не новые броненосцы пустили вперед, а старые, которых не жалко. Прямиком прут в бухту Мудрос — вот дурни!

Что может произойти в самые ближайшие минуты, Рожественский хорошо представлял, вот только не ожидал, что трагедия произойдет так быстро — у борта идущего вторым броненосца взметнулся в пронзительно голубое небо огромный водяной столб, а когда осел, стало ясно, что броненосец не жилец на белом свете. Корабль быстро накренился, с него начали торопливо спускать шлюпки. Вот теперь англичан проняло, вот только идущий впереди броненосец попытался развернуться, чтобы оказать помощь, хотя нужно было застопорить машины и отдать якоря.

— Еще один, — совершенно спокойно сказал стоявший рядом с Зиновием Петровичем начальник ГМШ Бэр, теперь прочно обосновавшийся в Константинополе, разрываясь между двумя столицами, «северной» и «южной». Император Николай настолько прикипел сердцем к легендарному Царьграду, в отличие от вечно «сырого» Петербурга, что уже не мыслил жизни без него, считая, что зиму проводить лучше всего на Босфоре.

— Надо спасать идиотов, их же предупреждали, чего напролом лезть…

Владимир Иосифович не договорил, как британские линейные крейсера открыли огонь по Лемносу с дальней дистанции — над островом поднялись дымные стволы разрывов.

— Вот вам и ответ на вопрос — кто на самом деле вчера напал на наши броненосцы у Владивостока, — Зиновий Петрович зло посмотрел на вражескую эскадру, теперь все сомнения исчезли.

Какие на хрен «японцы», все проделано в историческом стиле «владычицы морей», в котором Британская империя веками действовала везде, где только можно, и особенно там, где нельзя.

— Открывайте ответный огонь на это хамство. Как только прекратят стрельбу, тоже сразу же задробить. Это лишь ответ, пока мы не воюем.

Выругавшись, Зиновий Петрович совершенно спокойным голосом отдал приказ командиру броненосца «Потемкин» капитану 1 ранга Семенову. И продолжил внимательно рассматривать линкоры «Измаил» и «Азов» — на последнем держал свой флаг вице-адмирал Эбергард. И те тут же начали пристрелку, и что характерно, по линейным крейсерам, совершенно не обращая внимания на одряхлевшие броненосцы, чьи пушки едва стреляли на полсотни кабельтовых раз в пять минут. Дело в том, что толщину броневых плит английских линейных крейсеров удалось узнать — пояс в шесть дюймов, как на броненосных крейсерах, башни были прикрыты семидюймовыми плитами. Хотя в справочниках приводились совершенно другие значения — восемь и десять дюймов. И в голове никак не укладывалось, как можно построить корабль с такими несбалансированными характеристиками, про которые можно сказать, что это «яичная скорлупа с кувалдой» в виде 305 мм пушек. А на бумаге можно написать все что угодно, она, как известно, «многое стерпит». Но зачем самих себя обманывать⁈

— Не нравится такой прием джентльменам, не по душе пришелся. Передайте радиограмму — пусть «византийцы» выходят из Дарданелл — пусть посмотрят, что нас вдвое больше стало. Вон как засуетились…

На британских линейных крейсерах занервничали, когда в кабельтове стали подниматься высоченные всплески ответных выстрелов. Береговые батареи пока молчали, хотя удалось установить несколько новых 240 мм и 210 мм орудий, работы велись круглосуточно, средств и сил не жалели. Да и местные жители помогали — к удивлению русских и греков они себя эллинами не считали, называя ромеями. Ведь до недавнего времени все захваченные османами бывшие византийские владения другого имени просто не знали. Наглядное проявление растянувшейся чуть ли не на пять веков исторической памяти, что было поразительно.

— Ох, мать родная, да как же так⁈

Бэр охнул от несказанного удивления, выругался — судя по округлившимся глазам навыкате, увиденное зрелище ошарашило старого циника. Зиновий Петрович обернулся, и почувствовал себя так, будто между глаз чем-то крепким врезали — картина была потрясающая…

Первые английские линейные крейсера имели крайне слабое для линейного корабля бронирование. Ведь они предназначались для многого, но никак не для боя в линии. «Инвинсибл» легко уничтожил «Шарнхорст», 210 мм орудия которого не могли достойно ответить на большой дальности стрельбы. Но когда столкнулся с действительно линейными крейсерами кайзерлихмарине в Ютландском бою, за просчеты кораблестроителей и желанию «Джекки» Фишера, пришлось расплачиваться своими жизнями морякам Королевского Флота…

— Ваше превосходительство, «Громобой» вывалился из боевой линии, горит, потерял ход.

Доклад нисколько не удивил Эссена — самый слабый из всех крейсеров, что сражались сейчас, мог считаться «броненосным» лишь по названию. Единственный пояс по ватерлинии, и то не доходящий до оконечностей, в то время как все сражавшиеся корабли имели таковой «полным», да еще поверху шел второй пояс, не мог долго держаться под шквалом шестидюймовых снарядов, разрушавших этот прежде красивый высокобортный корабль, теперь превратившийся в развалину, лишенную двух труб из четырех. Так погибали все «рюриковичи», которых от безысходности ставили в боевую линию. За просчеты Адмиралтейства платили своими жизнями моряки.