Снова глотнула кофе из кружки, которую на протяжении всего монолога держала на весу, от чего пара капель вылилась на стол. Взяла салфетку и стёрла коричневые пятна.

— В общем, — продолжила, вернув чашку на блюдце, — подумала, что была небезразлична ему. А потом вновь встретила. В его офисе. И показалось, что ему абсолютно всё равно. И тогда было всё равно. Он всё помнит и охотно даёт мне это понять, но ему всё равно…

Алёнка промолчала. Она всегда знает, когда не стоит говорить. Когда мне требуется её молчаливая поддержка. Вот, как сейчас.

Я устала. Я так устала. От сумасшедшего рабочего ритма и от холодного равнодушия Суржевского. От его скептицизма и колкостей. Я каждый раз, словно под микроскопом. И приходится выкладываться на двести процентов, чтобы не дать ему ни единого шанса усомниться во мне.

— И работа тебе не нравится…

Я с осуждением посмотрела на подругу. Ну, вот совершенно не время сейчас об этом…

— Ты ведь сама уговаривала меня уйти из журнала! — справедливо возмутилась.

— И я ошиблась, — Алёнка кивнула. — Ты стала выглядеть ярче, а глаза потухли. Тебе скучно. Это не твоё…

Подруга снова права. Я привыкла быть относительно свободной. Всё-таки, график журналиста очень отличается от офисного. Да, Валентин Азарович мог позвонить мне в пять утра и велеть явиться на место происшествия, но зато я могла уйти домой в любой момент, да и спокойно могла послать шефа куда подальше с его вечными гениальными идеями, и он бы не обиделся, лишь отдал бы пару очков кому-то другому. Просто я хотела быть первой в этой гонке за повышением.

Сама специфика моей работы в МаркетЮнион мне нравится. Константин сумел тонко уловить все мои сильные стороны, и теперь активно ими пользуется. Но, к сожалению, эти сильные стороны не часто есть куда применить в данной сфере.

— Ладно, Алён, — отмахнулась, взглянув на экран смартфона. — И так тоскливо. Побегу я. Не забудь, Машу надо забрать ровно в двенадцать. И в четверг, и в пятницу. На следующей неделе сможет мама… Надеюсь, я не задержусь там надолго.

— Ну, — подруга улыбнулась, — зато в Европе побываешь. Ты мне, кстати, так загранник и не показала…

— Покажу уже со штампом.

— О замужестве? — пошутила Алёнка.

— Не дождёшься!

Проходя к самолёту по серому узкому коридору, испытывала некоторое волнение.

Во-первых, это мой первый полёт, а во-вторых, Игорь шёл позади, и я буквально физически ощущала его тяжёлый взгляд на своём теле.

Константин, как обычно, передвигался, уткнувшись в смартфон, и я не могла отвлечься на деловую беседу с начальником, поэтому сейчас мечтала скорее сесть в кресло, чтобы спина перестала так гореть.

Сразу после приземления мы поедем решать рабочие вопросы, поэтому надеть джинсы и кроссовки не удалось. Пришлось нарядиться в деловой костюм — благо, лететь не долго.

Игорь снова выглядел безупречно. Идеально сидящий костюм, обязательно белая рубашка, отглаженная на все сто процентов, узкий чёрный галстук… И эта его привычка быть во всём идеальным не шла мне на руку. Каждый раз, стоило лишь его увидеть, сердце заходилось в бешеной скачке.

Я чуть не облажалась. Заказывая билеты, забылась, и уже открыла бронь на эконом. Мне тяжело привыкнуть к тому, что по работе я всегда в топе. Бизнес класс, дорогие рестораны, модные стрижки и косметика. Брендовые шмотки. Правда, последних в моём гардеробе всего две. Прикупила в аутлете платье и комбинезон, которые так люблю. А, ещё туфли. Такие же, как у Алёнки. На сумку потратиться пока не решаюсь. Просто приобрела кожаную, а не дермантиновую, которые вечно скупала в Фиксированных ценах пачками.

Пока я ни разу не дала Игорю повода усомниться в моей компетентности.

Видит Бог, я стараюсь. Не знаю, почему и зачем мне это надо, но я должна доказать, что достойна его уважения. Поэтому в присутствии Суржевского пытаюсь контролировать каждое слово, каждый жест и движение, а это выматывает.

И в самолёте я специально выбрала место подальше от мужчин, чтобы взять небольшую передышку.

Восхитившись прекрасным внешним видом стюардесс, весь взлёт заворожено смотрела в окно. А когда самолёт оторвался от земли, захватило дух, и я улыбнулась, не сдержав эмоций.

Маше бы понравилось летать… В следующем году не поедем на поезде. Полетим в Турцию. Или на Кипр!

— Алиса, пересядь на моё место.

Голос шефа оторвал от созерцания пушистых облаков, до которых хотелось дотронуться рукой. Сверху они выглядят ещё чудеснее. В самом деле, словно сахарная вата.

— Не поняла, — я действительно не расслышала, задумавшись. Наверное. Он же не мог попросить меня сесть с Суржевским?

— Ты летишь одна. Я хочу ещё раз просмотреть отчёты и графики, разложу документы на свободном кресле.

Костя нетерпеливо кивнул на пустующее рядом со мной сидение, а я нахмурилась, начиная паниковать.

Два часа провести бок о бок с Игорем. Делить подлокотник. Невзначай касаться его колена своим. Ощущать его запах, который, проникая через ноздри, достаёт аж до низа живота. Причём за одну секунду.

Я лучше проведу весь полёт в туалете.

— А разве так можно? А что, если самолёт упадёт? Наши тела не смогут опознать, и…

— Алиса, что ты несёшь? — шеф прервал мою нелепую попытку исправить положение, и я, с широко расширенными от ужаса глазами, словно в замедленной съёмке, поднялась с кресла, взяла с пола сумку и не спеша направилась вперёд по проходу, выцепив взглядом голову Суржевского.

Каждый шаг отдавался звоном в ушах, и по мере приближения, звук становился всё громче.

Подойдя к нужному креслу, помедлила, зависнув на изучении профиля Игоря.

Оказывается, у него прямой нос… Я никогда раньше не смотрела на Суржевского сбоку, он всегда оказывался прямо передо мной. Или сзади.

Игорь изучал что-то в планшете, периодически листая страницы длинными пальцами.

— Девушка, присядьте, пожалуйста, на своё кресло.

Вежливый голос стюардессы прервал осмотр, и я, неловко извинившись, плюхнулась на сиденье, изо всех стараясь оказаться как можно дальше от мужчины.

Отвернулась к проходу, надеясь, что так не почувствую его аромат.

Пару минут мне, похоже, удавалось оставаться незамеченной. Я позволила себе немного расслабиться и разместила сумку под впереди стоящим креслом.

— Первый раз летишь? — неожиданно поинтересовался Игорь, не отрываясь от своего занятия.

Я коротко кивнула, не подумав, что Суржевский не сможет этого увидеть, уткнувшись в планшет.

А он увидел. Или почувствовал…

— Хочешь пересесть к окну?

Мои глаза превратились в два спасательных круга.

Чего это он? Любезность проявляет? С какой стати? Это настораживает.

— Если ты не возражаешь… — неуверенно промямлила.

— Отлично, вставай.

Игорь поднялся на ноги, и я поспешно подскочила, освобождая ему проход.

И Суржевский удалился куда-то за шторку.

А-а. Теперь всё в порядке. Ему просто надо было выйти. А я уж подумала, что он проявил заботу.

Тряхнула головой и села в любезно предложенное мне кресло, вновь уставившись в круглое окошко.

Как так получается, что с высоты птичьего полёта вся земля выглядит расчерченной на ровные геометрические фигуры? Надо будет обязательно почитать об этом.

А Маша будет в восторге! Она такая смелая… Как же хочется, чтобы у моего ребёнка было всё. Хочется давать то, о чём она мечтает. Чего заслуживает.

Игорь вернулся через пару минут и снова уткнулся в планшет, не обращая на меня никакого внимания. А я напряглась. И пушистые облака не радовали, и рисунки на поверхности Земли. Я сидела, словно на иголках.

А Суржевский был абсолютно спокоен. Ни единого движения, лишь плавные касание экрана планшета…

Постепенно, отвлекшись на мысли о Маше, я расслабилась. Откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, решив, что немного отдыха не помешает — чёрт его знает, в каком темпе придётся работать эти несколько дней. Возможно, сегодня поспать не удастся.