— Пап, просто подумай об этом. Ты ещё молод, а живёшь затворником. Что есть в твоей жизни? Одна сплошная работа. Знаю, ты этого и хотел, уезжая из Швеции, но я точно уверена, что тебе это не нравится. Потому что тебя знаю. С рождения, если ты не забыл. Я помню…

Голос Маши дрогнул, и я прикрыл глаза, делая глубокий вдох. Надеюсь, она не заплачет. От её слёз ледяной камень, что у меня в груди на месте сердца, начинает болеть.

— Я помню, — продолжила дочка, — каким ты был с мамой. Вот тогда ты был настоящий. И я не видела тебя таким уже больше десяти лет… Я не говорю конкретно об этой женщине, но ты же не думаешь, что мама, смотря на нас с небес, будет недовольно хмуриться?

— Ну что за глупости, Маша, — снова закатил глаза. Конечно, я не давал никаких обещаний у постели умирающей жены. Я не строю серьёзных отношений не поэтому… Не знаю, почему… Некогда. И не с кем.

Снова посмотрел на Алису — она всё ещё топталась за колонкой, имитируя бурную деятельность и делая вид, что опять говорит по телефону.

— Вот именно, пап. Глупости. А то, что эта женщина знает моё имя, говорит о многом…

Боковым зрением заметил улыбку на лице дочери. Это хорошо. Когда Маша улыбается, в груди становится теплее.

— А ещё, ты смотришь на неё так, как Алекс смотрит на меня…

Я скривил лицо. Слышать это по меньшей мере странно… Потому что я знаю, как смотрю на Алису. Смотрю и представляю, в какую позу поставил бы её в эту секунду. Буквально слышу её громкие стоны, чувствую, как она тесно обхватывает меня, когда я погружать в её пластилиновое тело…

Мне нравится парень моей дочери, но даже в страшном сне я не хочу думать о том, что он смотрит на Машу так же, как я на красную шапочку.

Скорее бы всё закончилось, и Алиса снова исчезла из моей жизни. Потому что больше никогда я не позволю себе притронуться к ней и пальцем. Эта женщина для меня опасна. И быть рядом с ней — настоящее испытание, которое приходится проходить и днём, и ночью.

Может быть дочь и права. Но красная шапочка — не мой второй шанс.

Презентация прошла отлично. Костя рассказал о наших планах доступным языком, так, что все поняли.

Я тоже выступила достойно — слушали очень внимательно. Никогда не боялась говорить перед толпой. Мужчины, женщины… Неважно. Я всегда чувствую себя уверенно, если знаю, о чём говорю. А разработанную нами для Шведмета кампанию я изучила так досконально, что, разбуди меня посреди ночи, перечислю все её пункты.

Директора задавали море вопросов, на которые отвечал, преимущественно, Суржевский.

Как это отразится на рабочих местах, придётся ли расширять производство, изменится ли заработная плата…

Игорь смотрелся просто замечательно. Говорил уверенно, заставляя внимательно себя слушать и не перебивать, мгновенно завладевал вниманием аудитории и приковывал к себе взгляды. В том числе и мой… Я не могла оторвать от него глаз.

Это сложно. Мне очень сложно работать рядом с ним. Стараюсь нагружать себя по полной, чтобы не было ни единой свободной минуты, когда я могла бы бросить на него взгляд и зависнуть — ведь именно так происходит всегда.

Когда поздоровалась с Машей, думала, он меня прибьёт. Загрызёт, разорвёт на кусочки и закопает прямо здесь. В чужой стране.

Но Суржевский лишь вопросительно изогнул бровь, посмотрев на меня.

Не знаю, что он сказал дочери, и никогда не узнаю, но сомневаюсь, что соврал. Вообще не уверена, что Игорь когда-то кого-то обманывал. Он ненавидит ложь, и наглядно продемонстрировал мне это.

— Готова?

От прогремевшего совсем рядом знакомого голоса я слегка подпрыгнула. Игорь словно знает, когда я думаю о нём. Хотя, это несложно — я думаю о нём постоянно.

Каждый раз мне кажется, что он подслушал мои мысли и именно поэтому подошёл. И я краснею. Каждый раз краснею, стоит ему заговорить со мной. Я даже пробовала пользоваться различными средствами, типа пудры и тонального крема — ничего не помогло. Алый цвет моей кожи пробивается сквозь любую преграду. Остаётся лишь стыдливо опускать голову, прячась за волосами.

— К чему? — спросила, удивившись.

— Ты собираешься ночевать здесь? — вопросом на вопрос ответил мужчина.

— А где я собираюсь ночевать?

— Ты у меня спрашиваешь? — насмешливо поинтересовался Суржевский.

Я тряхнула головой, пытаясь «включиться» и вникнуть в беседу.

— Я-то знаю, где я буду ночевать, просто удивилась, что вы спрашиваете об этом?

Игорь недоверчиво нахмурился. Вероятно, его смутило моё обращение к нему на Вы.

Я так решила. Так будет правильно.

Тем не менее, Суржевский оставил это без комментариев.

— Я спрашиваю, потому что мы будем жить в одной гостинице, по-моему это очевидно. И вполне логично, что поедем туда вместе. Константин Юрьевич уже ждёт на улице — машина подъехала.

И Игорь отвернулся, направившись в сторону выхода.

Я потупила ещё пару секунд и, схватив сумку и папку с медиапланом, посеменила следом.

— Я думала, что вы остановитесь у дочери, — попыталась оправдаться, догнав Суржевского в дверях.

— У нас много работы. Гораздо удобнее решать все вопросы, находясь в одном здании.

— Ну, хорошо, — пробубнила, задумавшись. Конечно, он прав. Мы ведь не отдыхать приехали. — Думаю…

— Твоё мнение не имеет значения. Поторопись, пожалуйста.

Игорь снова это делает. Стоит лишь расслабиться на секунду, он сразу бьёт. Когда сильнее, когда вот так, как сейчас. Раздражает. Не знаю, намеренно ли, но я, чёрт его дери, устала…

— Не обязательно всегда быть такой задницей, — зло прошипела и, обогнав мужчину, рухнула на заднее сидение чёрной машины, которую шведский Шведмет любезно предоставил нам в пользование.

Здесь уже сидел Костя. Поэтому Суржевскому придётся ехать спереди, что даст мне небольшую передышку.

У стойки регистрации в гостинице выяснилось, что мои надежды не оправдались, и Игоря не поселили на десять этажей выше, чем меня. Наши с Константином номера располагались по соседству, а номер Суржевского — прямо напротив.

Константин Юрьевич как всегда был поглощён работой и изучал какую-то важную, судя по образовавшейся на лбу складке, информацию.

— В девять в ресторане. Вам хватит времени?

Шеф заговорил так неожиданно, не отвлекаясь от экрана смартфона, что я даже не сразу поняла, к кому именно он обращается.

— Константин Юрьевич, — с полной серьёзностью и даже слегка нахмурившись, начал Суржевский, — если вы хотите пригласить девушку на свидание, то стоит хотя бы взглянуть на неё, когда делаете предложение. Иначе, посыл дойдёт не верно.

Я замерла, затаив дыхание. Неизвестно, как отреагирует Костя на подобную шутку.

Он оторвался от изучения смартфона, обвёл взглядом Игоря, затем просканировал меня и вернулся к своему занятию.

— Я говорил про вас обоих. Нам есть, что обсудить. Предлагаю сделать это за ужином.

Суржевский хмыкнул, но ничего не сказал. Лифт остановился, выпуская нас из тесноты, в которой мне уже стало душно, и я вышла первой. Ориентируясь по номерам комнат, повернула направо.

— Я успею. Увидимся в девять в ресторане.

Приложила карточку к замку и скрылась за дверью своего номера.

Напряжение между мной и Суржевским практически осязаемо. Хорошо, что Костя всегда работает и никогда не обращает на это внимания.

Или мне кажется? Я ведь поняла, что Игорь остыл. Остыл и теперь совершенно безразличен. Он всё ещё считает меня лгуньей, поэтому периодически пытается уколоть или зацепить… Просто он не уважает меня. Не считает достойным человеком. И, судя по всему, как бы я ни старалась, этого уже не изменить.

Что ж. По крайней мере, у него нет ко мне претензий, как к специалисту. Осталось потерпеть всего ничего… ещё пару недель в таком режиме, и можно будет снова помахать Суржевскому рукой.

И когда-нибудь я забуду о нём. Сначала перестану думать в каждую свободную минуту, потом воспоминания поблекнут, выцветут. Его образ размоется и забудется запах…