Журнальный столик ломился от еды. Рот наполнился слюной. Стейк из говядины сводил с ума своим ароматом. Меня аж повело. Я втянула аромат в лёгкие и, казалось, насытилась уже им.

Шамиль нервировал. Есть он не собирался. Лишь смотрел на меня не отрывая взгляда. А я всё размышляла, не последний ли это приём пищи перед казнью. Что он успел разузнать обо мне от бабки. Ведь наверняка я слышала не весь их разговор.

Потянулась к приборам и принялась за еду. Жадно. Наплевав на то, что за мной наблюдают. Взгляд мужчины жёг. Раздражал. Отвлекал. Но есть хотелось сильнее.

Засовывая в рот помидорку черри, я наконец подняла ресницы на Хозяина.

Его глаза показались чернее мазута.

Я замерла, едва не подавившись, и перекатила мини-помидор за щеку.

Мужчина резко встал и направился куда-то вглубь апартаментов. Через пару минут раздалось журчание воды в душевой.

Что ж. Есть в одиночестве куда приятнее.

После ужина меня вырубило почти сразу. Проснувшись, обнаружила, что свет погашен. Под толстым одеялом стало жарко. Но чувствовала я себя вполне сносно. Понюхала свою сорочку. Так себе запашок.

Опустила ноги, коснувшись мягкого ворса ковра. Всё же есть плюсы в том, что Шамиль — кавказец.

Меня немного шатало, потому пришлось приложить усилия, чтобы добраться до ванной комнаты. Под душем отчаянно натиралась гелем, вдыхая знакомый аромат. Так пахнет кожа Шамиля. Голова кружилась уже не от простуды. Припала лбом к прохладному кафелю.

Чувства лишние. Я не имею права себе их позволять. Из-за них становлюсь слабой. А потому завтра, как только проснусь, возьму себя в руки. Построю вокруг сердца крепостную стену и никого не пущу внутрь.

Но, когда вышла из душа, возникло дурацкое желание пробраться в спальню Шамиля. Взглянуть на него разок. Узнать, выглядит ли он беззащитным хотя бы во сне. Но дверь, к моему разочарованию, оказалась закрытой.

Удивительно. Значит, смотреть, как он трахается, мне было позволено ещё в первую нашу встречу. А теперь он решил закрыться от меня.

Дёргать ручку я не решилась. Поплелась к дивану и, как была в полотенце, забралась под одеяло.

Лежала, пялясь в потолок. Осознавая, что впервые за много лёг не сжимаю пальцы в кулаки. Не испытываю страха. Наоборот. Исчезла внутренняя дрожь. Моторчик, заведённый в день убийства отца, который так ни разу и не заглох. Только сейчас я его не чувствовала.

Должно быть, оттого, что самый страшный зверь спал от меня через стену. Разве сильнее, чем он, меня кто-то способен обидеть?

— Эй, чего разлеглась? Поднимайся, — доносится до меня вместо «доброго утра».

С трудом продрала глаза. Приподнявшись на локте и щурясь от солнца, воззрилась на Нелли. Девушка стояла, разглядывая меня подбоченившись. Недовольно и зло.

И ведь если бы не кислое выражение на лице, я легко могла бы назвать её красоткой. Но привлекательные черты искажались, делая её похожей на измученную жизнью грымзу.

— Чего тебе? — спрашиваю, мысленно сканируя своё состояние. Уже вполне сносное.

Ногу немного тянуло. Сознание ясное. А это значит…

— Хозяин сказал, чтобы ты выметалась отсюда. И через три дня ждёт тебя на работе.

Досада накрывает холодной волной. Приводит в чувство и прогоняет остатки сна. Пытаюсь придать лицу нейтральное выражение. Не показывать, как мне обидно. Только причин обиды понять не могу. Он меня вытащил полудохлой от бабки. Вылечил. Накормил. Чего же я ещё хочу?

Чтобы он вышвыривал отсюда лично. Без посредников.

— Прямо так и сказал? — прищурив глаза, смотрю на неё, сомневаясь в том, что она дословно передала смысл.

— Так и сказал.

— А сам он где?

Интересно, по какой причине он лишил себя удовольствия лично выпроводить меня из своих апартаментов.

Нелли буквально задыхается от моей наглости. От шеи и вверх покрывается краской. Того и гляди её разорвёт на миллион крошечных злобных администраторов.

— Не твоё дело! Кто ты вообще такая, чтобы задавать подобные вопросы! Что ты о себе возомнила, маленькое ничтожество? Думаешь, если переночевала в его апартаментах, то ты теперь что-то из себя представляешь? Ты — ничто! Никем была, никем и останешься. Оборванка с улицы. Шалава подзаборная.

Слова постороннего человека не ранили. Не причиняли боли. Лишь неприятным осадком осели на дне желудка. Сил спорить и что-то доказывать не нашлось. Да и в чём-то она права.

Мой статус не изменился за эту ночь. Просто у кого-то проснулась совесть. А как понял, что я в порядке, выставил меня за дверь.

Нелли бросила мне в лицо стопку одежды, что до этого держала в руках. Я отшатнулась от неожиданности, недоумённо смотря на девушку.

— Одевайся. И поживее. Хозяин не хочет, чтобы ты долго здесь задерживалась. Ещё сопрёшь что-нибудь.

Я закатываю глаза.

— Разве что его сердечко, — улыбаюсь, невинно смотря на Нелли.

Жаль, у меня нет прежних кудряшек, с ними порой получалось походить на ангелочка.

Кажется, ещё пара нечаянно вырвавшихся фразочек, и Нелли задохнётся от гнева. Она так взбешена, что сердечная мышца просто не выдержит напряжения.

Её аккуратный ротик открывался и закрывался, пока она придумывала и отметала достойные варианты ответов.

— Размечталась! — выплёвывает наконец.

Пожимаю плечами. Больно мне надо его сердце. Пф!

Перебираю упавшие на колени вещи, пытаясь сообразить, откуда они, и уже не обращаю на Нелли внимания. Хотя ощущаю её сверлящий взгляд.

Шмотки все новые, с бирками. Только без ценников. Но логотипы смутно знакомые. Ткани приятные на ощупь. Я сама давно не могу себе позволить что-то подобное.

На журнальном столике обувная коробка. С зимними ботинками. Морщусь.

— Откуда эти вещи? — поднимаю взгляд на Нелли.

Подбираюсь вся, потому что кажется, будь у меня волосы, она оттаскала бы за них.

Пытаюсь понять её поведение.

Ей нравится Шамиль. Очень нравится. Возможно, она даже считает, что любит его. А я для неё лишняя преграда. И если к его любовницам она относилась спокойно. То к той, кого она даже себе ровней не считала, испытывала лютую ненависть. Будто я обошла её вне конкурса.

— Тебе тут не место, слышишь? — огибает стол, останавливаясь в шаге от меня. Она буквально вибрирует.

Глаза стеклянные. Пустые.

Отшатываюсь корпусом назад, почти падая на спинку дивана. Сейчас я слабее новорождённого котенка. Сил отразить её злобу у меня не найдётся. А я, кажется, довела её до состояния аффекта. Убьёт меня, и её даже не осудят.

Грудь Нелли часто поднимается и опадает. Кулаки сжаты. Я опускаю взгляд на столик. Там пузырьки с лекарствами, что приносила медсестра. Графин с водой и стаканы. В общем, орудий мести достаточно.

— Что здесь происходит? — раздаётся голос, и я тут же выдыхаю.

Расслабляюсь и окончательно падаю на диван.

Ян бросает на меня взгляд. Задерживаясь на ночной сорочке. В ней нет ничего навязчиво сексуального. Одна из тех, что продаются со скидкой на распродаже. С тонкими лямками, в синий горошек. Застиранный хлопок закрывает всё что нужно.

Но парень всё равно отчего-то отводит глаза. Я не помню, был ли он вместе с Шамилем, когда тот забирал меня из дома. Или впервые знакомится с моим неглиже.

Нелли поворачивается к Яну вполоборота. Её мордашка тут же преображается, делаясь милой.

— Ян, — сладко лопочет девушка, — я просто выполняю поручение Хозяина.

Она кивает в мою сторону, и я соображаю, что речь об одежде.

— Солнышко, — не менее сахарно улыбается ей в ответ молодой человек, — выполнила — иди.

Нелли явно держится изо всех сил, чтобы не топнуть и не послать всё к чертям. Но берёт себя в руки, продолжая растягивать губы в искусственном подобии улыбки. После чего покидает комнату с такой прямой спиной, будто ей в одно место засунули черенок от лопаты.

Рядом с Яном стоит доктор, беспристрастно наблюдавший за ситуацией. Так же спокойно он подходит ко мне и принимается за осмотр.