В общем, лучше бы я с Хелен не связывался. Но теперь уже поздно.

Мужик едет с нами до конечной станции. Уединиться возможности нет, этот придурок даже в туалет не ходит. Но после новостей из офиса я уже и не хочу секса, я вообще уже ничего не хочу. И не могу думать ни о чем другом, кроме Льва, его семьи и нашего бизнеса. Если я разорюсь — это ерунда. Постепенно поднимусь на ноги. Но если у разбитого корыта останется мой друг — это уже совсем другое дело. И виноват в этом буду я. А он ведь предупреждал, я же как дебил продолжал переть напролом. В этом плане мы с Хелен очень похожи. Творим всякую дичь, не задумываясь о последствиях.

А у Льва дочь маленькая, жена беременная и слепая мать проходит дорогостоящее лечение за границей. И я его за собой потянул в эту яму. И ради чего? Я ведь даже не влюблён в Ленку. Отобрал у Попова, как игрушку, и в свой мешок засунул, лишь бы отомстить. А в итоге только раздразнил зверя. Не знаю даже, сильно ли Попов по этому делу расстроился. Зато чисто из принципа теперь грохнет нас обоих.

Помогаю Ленке выйти из вагона, подаю руку и веду через вокзал. Она по-прежнему тихая и покладистая. Совсем не похожа на себя прежнюю. Даже не верится, что она мне вазу на голову опускала. Это тоже пугает. Одно дело, пользоваться в своих целях прожжёной стервой, пусть и молоденькой, и совсем другое — нормальной девушкой, попавшей в беду.

Для того чтобы отсидеться, Антоха снял нам номер в единственной захудалой гостинице маленького провинциального городка. Он действовал в надежде, что сюда Попов не дотянется. С моими и её друзьями это место никак не связано. И мент, чтобы нас спасти, просто ткнул в карту пальцем. Даже своим не сказал. Только Лене и мне.

Незатейливый отель «Весна» находится на той же самой площади, что и вокзал. И до небольшого каменного здания, сияющего дешёвой побелкой, мы с девчонкой добираемся пешком.

Если ещё сутки назад я бы рычал от радости, что у нас с Хелен будет один общий номер с огромной двуспальной кроватью, то сейчас с удовольствием согласился бы на два отдельных, потому что мне надо подумать и что-то решить, спасая нас всех.

— Давай купим какой-нибудь еды, не думаю, что здесь ресторан работает целый день. Наверное, к вечеру только открывается. Пойдём вон в тот магазин «Продукты», купим там каши какой, макарон быстрого приготовления, колбасы, — тараторит девчонка и тянет меня за собой.

Её забота меня убивает. Ругаться было проще. Я хоть и циничный говнюк, но, похоже, зачатки совести у меня всё же есть. Иду за ней. И даже лужи не замечаю, пру прямиком по воде, потому что мозг забит совсем другим. Просто трэш какой-то. Тяну два пакета в номер, вполуха слушаю Хелен. Красивая, молодая и нормальная. Вот только ко всем жизненным неурядицам ей не хватает ублюдка вроде меня. Родители умерли, сестра во что-то ввязалась и пропала. А тут ещё я. Очень нужный мудак. Чтобы поматросил, как говорится, и бросил. Такое ощущение, что девочка воспринимает наше совместное проживание так, будто мы влюбились и съехались. Как там говорят? Мы в ответе за тех, кого приручили? У нас разница в возрасте просто огромная. Ей мальчик нужен для любви, а не я, и уж тем более не Попов. Я решил, что она крутая и бесстрашная, а она просто маленький крольчонок, нуждающийся в ласке. Лучше бы стервой была.

Антоха — молодец, позаботился об оплате на месяц. И я начинаю прикипать к нему, но всё равно не могу успокоиться. Позвонил Льву ещё раз и попросил удвоить охрану в его доме. Потом подумал, что, возможно, зря с ним связываюсь и надо снова выкинуть сим-карту. Антохе и его ребятам тоже поручил помочь другу. Наш ЧОП на уши поставил. Все силы бросил на это. Хрен с ним со мной, лишь бы его семью не тронули.

И, пока я находился в полной прострации, не заметил, что уже сижу в нашем номере за столом. Поляна накрыта, бутерброды нарезаны, а в чайнике бурлит вода.

— Расскажи мне всё, что знаешь.

Говорю это, а сам продолжаю крутить в башке мысли.

— Саш, чем меньше тебе известно, тем лучше, поверь мне, — вздыхает, отворачивается.

Снова заботится обо мне.

— Лена! — Стукнув по столу, я чувствую кипящее внутри негодование. — Просто расскажи мне всё, что тебе удалось узнать! Я хочу понять, что ты там чудила и куда теперь двигаться дальше! Мы Антохе поможем.

Хелен вздрагивает, но молчит, затем кидается ко мне, обнимает, отпускает, мечется по комнате. Вздыхает, переживает.

— Ты хороший человек, Саш, любишь сестру. В твоей памяти она замечательная девушка, пусть так и остаётся. Это ничего не изменит. Мы не можем поменять систему. Всё, что я могла, — это помогать другим девочкам. Но ты прав, я бы рано или поздно нарвалась, так что, может, и к лучшему, что так вышло.

— Да твою же мать! — Толкаю от себя стол, так что всё дребезжит и шатается. — Ты можешь просто рассказать, как там всё было? У него какой-то элитный бордель? Он воровал кого-то? Мне надо знать!

Меня аж трясёт от злости.

— Саша, — она опускает голову на руки, — ну зачем тебе это? Живи себе спокойно, отсидимся, пройдёт время. А хочешь, — льнёт ко мне, — пойдём в кровать.

— Не хочу! — психую, раздражаюсь ещё сильнее, ненавижу недосказанность. — Просто скажи мне, и всё.

— Больше не хочешь меня? — грустно усмехается Хелен.

— Теперь нет. Теперь всё сложнее. Ты оказалась нормальной девочкой, а это совсем другая история. И я свалю сейчас на хер отсюда, если ты не скажешь правду.

Конечно, я никуда не уйду, не брошу. Буду охранять, сколько потребуется. Просто шантажирую, потому что говнюк и хочу знать правду.

Лена смотрит на меня и плачет. А затем произносит дрожащими губами:

— Твоя сестра была проституткой, так же, как и моя. Вот и вся правда.

Она эту хрень говорит, а у меня аж тело судорогой сводит. Ужас парализует конечности, и я как будто тону и всё глубже и глубже ухожу под воду. Вот только я не в море, никуда не плыву, и это не сон. Я стою посреди совдеповского номера с цветастыми шторами, пёстрой клеёнкой и букетиком искусственных гвоздик на столе.

— Рот закрой, и чтобы такого больше я не слышал! — гаркаю на Ленку и дёргано лазаю по карманам куртки в поисках сигарет, роняю пачку.

Ну это надо додуматься: сказать мужику, что у него сестра проститутка! Всё валится из рук, хочется разогнаться и лбом об стену. Потому что я… Я сейчас начинаю вспоминать, и мне становится хреново. Как наяву перед глазами встаёт множество новых дорогих шмоток, ночные звонки, горы косметики… Незнакомые машины, на которых порой её подвозили. Всё это резкими пятнами вспыхивает в памяти, но сознание не желает принимать. Моя сестра была хорошей. Она не могла. Я же её не так воспитывал. С чего вдруг? Дёрнув деревянную дверь, распахиваю балкон, курю прямо в номере, холодный воздух смешивается с дымом. В комнату врываются уличный шум и сумеречное чириканье первых птиц.

— Когда моя сестра, Саш, пропала, я сразу всё поняла, я ведь там тоже была. Но сбежала. А Вике нравились её крутые друзья. Мужчины, деньги. Она с детства любила деньги, всё просила дать ей или подарить, чтобы можно было купить всё, что она захочет. Вначале это были плюшевые игрушки, потом одежда, украшения, телефоны, — закрыв лицо руками, Ленка жалобно всхлипывает. — Дядя мне не верил, у него клиника, семья своя, думал, наговариваю, а мы сами по себе уже жили. Росли как сорная трава. Вот и не справились. Там не только Попов. У него есть партнёры. Это целая сеть подпольных борделей. Есть элитные, а есть в прямом смысле свинарники. Он девочек на праздники приводил, и, когда они были пьяные или под чем-то, я с ними болтала и собирала информацию.

Меня ведёт. Хватит! Я не хочу этого знать! Всё это ложь! Моя Рита не была шлюхой!

— Замолчи, я не верю! — У меня от всего этого аж зубы сводит.

— Саш, бывало такое, что Рита дома не ночевала, а тебе говорила, будто с подружкой учёбой занимается? И ты звонил, а папка этой подружки трубку брал, рассказывая, что с девочками всё хорошо, они доклад в интернете пишут? Она ведь совершеннолетняя, на замок не посадишь, к поступлению готовилась. Так было, Саш?