Может быть, все мои поступки до этого были гнусными, но, сделав выбор, уже не стоит раздумывать.

— Не ревнуй. Я здесь, с тобой.

— Нужно быть с ней, она твоя девушка.

Покачав головой, заглядываю ей в глаза.

— Ты дикая кобылка, Лена, которую очень сложно объезжать.

— Это самый шикарный комплимент, который я когда-либо слышала, Глазунов, тебе стоит запатентовать его.

Её слова сочатся сарказмом, но она усмехается. И это уже маленькая победа.

Пытаясь вырваться из моих объятий, Лена едва держится. Она ещё слишком слаба. Я не даю ей принять опрометчивое решение и, проводив до уборной, просто остаюсь в коридоре. Там же сталкиваюсь с главврачом, который с радостью сообщает мне, что освободилась некая ВИП-палата на другом этаже. Платить приходится просто неприличную сумму, но мне плевать, так лучше для Лены.

— Надолго ты здесь, Глазунов? — Пытается закрыть перед моим носом дверь палаты Лена, безразлично интересуясь.

Сил мало, она еле держится на ногах. Но всё равно сражается. Крепкая девушка.

— Надеюсь, что к вечеру тебя здесь уже не будет.

Решив, что и так сделал слишком много дурного, я позволяю ей захлопнуть дверь. Уступаю. Иду ночевать в гостиницу. Зря. Эта ошибка оказывается непоправимой. На утро я обнаруживаю пустую палату.

— Где она? — Остервенело сжимаю корпус телефона. — Куда делась Лена? Как ты это провернул, Бельский?

— Она там, где ты её не достанешь, — равнодушно отвечает Бельский в трубку.

И за этот безэмоциональный тон я в прямом смысле хочу убить его. И не просто лишить жизни, а разорвать на части. Ему повезло, что он далеко. И мне плевать, что мы с ним вроде бы друзья. Как он мог? Как решился?

— Слушай, ты, мент поганый, ты не имеешь права её прятать! Где она?

Бельский вешает трубку, а я перезваниваю.

— Продолжишь в том же духе, — деловито замечает Антон, — и узнаешь, что оскорбление должностного лица при исполнении им служебных полномочий влечёт…

Шумно вбираю воздух носом, стараясь угомониться.

— Попов где? Он её не достанет? Она в безопасности? Что слышно по твоим каналам?

— Да. В этом плане тебе не о чём беспокоиться. Попов и без того довольно крепко «попал» и, похоже, решил скрыться от правосудия за границей. Мы нашли всё, что собрала Лена. Она не зря старалась. Ему сейчас не до вас.

Не может быть! Это просто нереально. Она опять от меня сбежала. Больная и с трудом передвигающаяся Лена выбрала уйти под расписку, только бы подальше от меня. Уму непостижимо.

— Я хочу её видеть.

— Хватит, Алекс, у тебя был шанс. Ты повёл себя как мудак. А у любых действий бывают последствия. Просто живи дальше, без неё.

И снова вешает трубку.

Стоя посреди пустой палаты этой дряхлой, старой, сто лет не ремонтированной больницы, я чувствую, как горло сдавливает невидимой удавкой, не позволяя вздохнуть полной грудью. Я её потерял. И нет мне оправдания. Я должен был поверить, пожалеть, понять и проанализировать. Не имел права орать и чего-то требовать, оскорблять и заставлять оправдываться. Я сам во всём виноват. И теперь мы врозь.

Без денег ей далеко не убежать. Я это знаю, поэтому выжидаю и каждую неделю наведываюсь на ферму её дяди. Её родственники меня уже ненавидят, но мне наплевать. Они и раньше меня недолюбливали. У неё нет других близких, и рано или поздно она сюда приедет, а ещё вернется на учёбу. Ей придётся восстанавливаться.

От её двоюродного брата-гамадрила мне становится известно, что она полностью поправилась и её здоровью ничего не угрожает. Он говорит много лишнего и кроет меня матом, особенно раздражает этими своими «я так и знал». Но я убираю его с дороги ловким ударом в живот, отправляя в полёт прямиком на навозную кучу. Главное, что с ней всё хорошо и я добыл информацию.

Без Лены тяжко, я хочу её найти и бьюсь как рыба об лёд, бешусь от бессилия. Много тренируюсь, оттачиваю боевые навыки, избивая других и заставляя противника бить себя. Это ненадолго помогает.

Несколько раз я пытаюсь бросить эту дурную затею. Углубляюсь в пьянки, гулянки, баб. Ищу удовольствие в простых и доступных извращениях. Я хватаю самых красивых и горячих девок за горло, заставляю их танцевать и проделывать такое, что обычным мужикам только снится. Я напиваюсь до изнеможения и наблюдаю за тем, как они сосутся друг с другом. Чтобы почувствовать хоть что-то, я использую наручники и плеть, но всё это не работает. Мне физически плохо без неё. Клин клином выбить не получается. Противно, пусто и никак. Я ничего не чувствую. Как будто день за днём жру безвкусное пойло.

Меня глушит чёрная тоска, самое противное и гадкое, что может случиться с человеком. Вот кажется: я здоров, раны зажили, у меня есть деньги, бизнес, не пострадавший от нападок Попова, Лев предлагает расширение, всё встало на привычные рельсы, и даже смерть сестры теперь не загадочная тайна, требующая мести, — а я не могу продолжать жить, ничего не радует. Меланхолия убивает, она та ещё сука. Пьёшь, пьёшь, трезвеешь, и всё возвращается по новой. Огни клубов, вонь ресторанов.

И кабинет Бельского, в котором — я точно знаю — есть информация о том, где скрывается Лена.

— Ты просто зациклился, Саш, вряд ли это любовь. Первая баба, которая тебя бросила, и ты не можешь успокоиться. Найди другую и не дури мне голову. Всё равно ты неспособен на нормальные отношения, у тебя такая функция напрочь отсутствует. — Перекладывает бумаги Бельский, выводя меня из равновесия окончательно.

В его кабинете вечно кто-то трётся. Шум и звонки раздражают. А я и так на грани.

— Не говори так, Антон, ты ничего об этом не знаешь. — Поднимаюсь я с места и, взяв мента за грудки, приподнимаю над полом.

Вчера мы с ним мутузили друг друга в зале, я победил, придавив его к мату, но он так и не сказал, где сейчас Лена. Бельский устал от меня. Поэтому, недолго думая, тянется к своему поясу.

Дальше следует щелчок, и нечто холодное упирается мне в висок.

А может, и правильно. Сдохну, и перестанет жечь в груди. Станет тихо, спокойно, приятно. Может, Лена даже явится на мои похороны.

— Сядь, Глазунов, на место, пока я тебе любилку не отстрелил. — Давит он на бошку сильнее.

Страха нет, одно сплошное упрямство. Сжав зубы до скрипа, я отступаю, плавно опускаясь на задницу. Мне нужна Лена. Я с ней ещё не закончил. Я так много всего в этой жизни попробовал. Пресыщенный удовольствиями и похотью, я сам не понял, как попал в её сети. Ведь всё это было и не раз, а вот странное давление в груди, необъяснимая серость перед глазами и тяга к одной-единственной девушке… Это впервые. И я не знаю, куда себя деть, меня будто качает из стороны в сторону.

— Бабы не так устроены, у них всё на эмоциях. — Поправляет полы пиджака Бельский и прячет служебное оружие. — Они, если влюблены, всё простят и будут искать встречи с любимым, могут немного поныть, выпендриваться, но, в общем, всё по стандартной схеме. Лена встречи с тобой не ищет от слова совсем. Пора перестать бить копытом и успокоиться. Не все бабы в тебя влюбляются, Глазунов. Вернее, все, кроме неё. Не расстраивайся, Саш, найдешь другую. Хочешь, тебе путёвку в санаторий достану по профсоюзной линии? Это не частный буржуйский курорт с излишествами. В нашем санатории строгие правила, процедуры сто пятьдесят раз в день и непробиваемый тренер по ЛФК. Тебя так там дисциплинируют, что ты станешь нормальным. Могу вместе с Инной путёвку выбить, заплатишь и отдохнешь. Она девочка хорошая, души в тебе не чает. Раны залижет, душу заштопает. Отпустит тебя, Сань, время надо. Всех отпускает.

Я ничего не отвечаю. Безразлично изучаю его стол, особо не цепляясь за детали. Что он там навалил? Какая мне разница?

— Просто дай мне поговорить с Леной, Бельский.

— Разговаривай, кто ж тебе мешает?

Действительно. Кто это мне препятствует? Прибить бы его. Но Антон на меня не реагирует. Бельский опускает голову, возвращаясь к протоколам допроса. Если я ещё раз встану на дыбы, то он и его дружки закинут меня в обезьянник по полной программе.