— Когда ты такая, у меня просто кружится голова, Лена.

Засмеявшись, я не замечаю, как мой сильный мужчина затаскивает нас обоих в душ, подставляя под воду. Мы плещемся, обливая друг друга. Целуемся, и мой мужчина аккуратно моет мне голову, массируя.

И, хоть иногда ловлю на себе его настороженный взгляд, я точно знаю, что ему тоже всё это нравится.

Квартира Алекса оказывается типичной берлогой холостяка. Довольно мило, но очень сильно не хватает женских рук. И я потихоньку обживаюсь здесь. Вот так сразу же мы с Глазуновом начинаем жить вместе. Нам удивительным образом нравится это дело. Совместное хозяйство не кажется обузой, когда люди не могут ни секунды продержаться друг без друга. А мы как раз из таких.

Правда, мне немножечко стыдно за то, что к нам регулярно наведываются Аркаша с папой. Несколько раз я уговаривала его, но вот только что Алекс просто не выдержал и спустил моего законного мужа с лестницы. Чувствую себя сволочью.

А Алекс сидит в этот момент в кресле, широко расставив ноги, наблюдает за тем, как я нервничаю, протаптывая в ковре дыру.

— Я так надеялась, что он поймёт меня. Но кажется, нам придётся идти в суд, так как Аркаша вряд ли даст согласие на развод. Думаю, он обиделся и упрётся рогом, придётся ждать три месяца.

— Суд так суд. Рано или поздно вас разведут, и я сам женюсь на тебе. А теперь иди ко мне.

— Алекс! — возмущённо топаю ногой. Не понимаю я его: это такой грустный момент, мне так жаль Аркашу, а у него одно на уме.

Глазунов бросает на меня ещё один голодный взгляд.

— Значит, не хочешь? — изгибает он бровь.

Упрямо качаю головой. Мне сейчас вообще не до этого. Получается, я обманула Аркашу. И как-то это всё некрасиво.

Глазунов медленно встаёт и неторопливо развязывает веревку на своих спортивных штанах, они плавно сползают на пол по натренированным крепким ногам и накачанным икрам.

— Уверена? — демонстрирует он себя во всей красе. — Точно нет?

Продолжая переживать, я вдруг чувствую, как перехватывает дыхание. Как становится жарко и душно. И, глядя в жадные карие глаза, сдаюсь.

— Ну даже не знаю. Всё-таки Аркаша знал о тебе заранее, и я много ему рассказывала о том, что по-прежнему люблю тебя. И он всё равно женился, так что… — мой голос становится глухим.

Я делаю несколько шагов, а он рывком дергает меня на себя, забирается ладонями под подол длинной домашней майки, торопясь добраться до голого тела.

— В общем, нет? Да, Лен? — усмехается он.

А я задумчиво отмечаю, что трусов на мне уже нет. И как он так ловко это сделал? Уму непостижимо!

— Не пропадать же добру, — говорю, имея в виду его мощную эрекцию, чем вызываю у Алекса громкий хриплый смех.

Затем опираюсь на его плечи и медленно опускаюсь на напряжённый член. Запрокинув голову, кайфую, ощущая размеры и мужскую мощь. Не могу сдержать стона. Приподнимаюсь и опускаюсь, наслаждаясь охренительным ощущением полноты внутри. Вверх-вниз, вверх-вниз. Глядя в затянутые дымкой наслаждения глаза. Осязая сплетённые пальцы, соединённые тела. И теперь уже совершенно точно чувствуя море любви. Поцелуи и нежность, толчки и скольжение, ласки и общее на двоих дыхание.

Привычная мужская ладонь на затылке и грубая фиксация с требованием очередного поцелуя…

Я бросил курить. Пришлось. Когда Лена объявила, что либо её женский календарь сломался и врёт, либо нам стоило хоть как-то предохраняться, тут же отвернуло от сигарет. Наверное, на нервной почве. Вначале клеил какие-то пластыри, а потом и вовсе стал забывать об этом.

Честно говоря, первое время стреманулся. Как-то всё сразу навалилось. Я ещё толком не привык состоять в отношениях, а тут такое. Но мы как чокнутые с ней оба. Только и делали, что ласкались сутками. Иногда ночами тупо не спали. Поэтому неудивительно, что мы залетели. Уж насколько у меня богатый опыт с бабами, но такого со мной никогда не было. Часами её облизывал, не мог успокоиться. А дети — это конец секса. Да и жизни, чего уж там. Все это знают. Поэтому, когда она объявила, что беременна, вначале опешил и повёл себя как дурак. Даже из дома ушел — «прогуляться». Под дождём весь квартал оббежал, потом вернулся и подумал:

«Вон она у меня какая соблазнительная, её все мужики, хотят: от Аркаши до Попова. А она будет моё продолжение в животе носить, ну разве не радость?»

Хотя Аркашу мне даже чуточку жаль: такая баба была рядом, а он ничего не мог. Всю жизнь будет локти кусать. Но уже поздно, он у меня сразу в глаз получал, как только на расстоянии метра возле неё оказывался.

Однако вопрос состоял не в этом. Вода лилась мне за шиворот, и в ботинках неприятно хлюпало, но беременность женщины, которая неожиданно резко стала смыслом жизни, — это однозначно хорошо. И я, бл*дь, обязан радоваться.

Поэтому я решительно вернулся и открыл дверь… Но только она полностью не открылась, удерживаемая цепочкой.

На пороге стояла Лена. Разъярённая фурия. Моя любимая стервочка. Скрестив руки на груди, она была очень недовольна моим поведением.

— Ну и как прогулка?

— Открой, я всё обдумал.

— Нет.

— Я ведь вернулся.

— Какой же ты молодец. Ты, наверное, плохо учился в школе, Глазунов, и не знал, что если всё время пускать семя в лоно женской особи, то рано или поздно у неё начнёт расти живот.

— Ты должна войти в моё положение. Понять и простить. Сама говорила, что я волк-одиночка. Мне с этим делом надо было свыкнуться.

Но вместо ответа Ленка захлопнула дверь.

Ухмыльнувшись и покачав головой, спустился вниз, снова промок по дороге к цветочному, где выбрал самый шикарный букет.

Первый раз нёс женщине цветы, раньше считал это глупостью.

Ещё раз открыл дверь и опять наткнулся на цепочку. Лена стояла в той же позе, я сунул в щель розы.

— Что это?

— Это цветы, и я хочу помириться.

Ленка, прищурившись, медленно протянула руку и опустила цепочку вниз. В следующую секунду я ворвался в свою квартиру и схватил её на руки. Принялся целовать, она ответила тем же и, обхватив меня, как обезьянка пальму, страстно впилась в губы.

— Ребёнок будет орать, сосать мои сиськи, какаться.

— А я могу сосать твои сиськи? — вырвал я из контекста самое интересное.

— Саша, фу! — Стучала она кулаками по моей спине.

А я опять завёлся. Отнёс её на кровать и бережно уложил на спину, потом сбросил с себя куртку, ботинки, штаны. На меня в тот момент напало такое желание, что в глазах потемнело.

Дома Лена всегда в халате. И в ту секунду её одежда легко распахнулась. Я прижался губами к её слегка располневшей, увеличенной в размерах груди. Начал поглаживать соски, ласкать роскошное тело.

— Вот так надо делать, сцеживая молоко у кормящей женщины? — облизывал, сосал, тянул сосок зубами, легонько прикусывал.

Ленка со стоном выгибалась, широко раскидывая ноги, извиваясь.

— Саша, Саша, Сашенька, как же хорошо. Ты так хорошо научился. У тебя прямо талант.

— То есть ты меня прощаешь? — Покусывал второй сосок, а она в ту секунду аж вертелась подо мной, обалдевшая и горячая.

Лена в те дни была особенно отзывчивой и горячой.

Я опустил руку, пальцами прошёлся по животу, приласкал её влажные распухшие складочки и, едва прикоснувшись, заметил, как её начало колотить.

Охренел. Реально — пара движений.

— Интересно ты на меня злишься, будущая мадам Глазунова, очень интересно. Надо с тобой почаще ругаться.

— Ты давай не разговаривай, господин Глазунов, а снимай штаны.

— Если ты планируешь быть такой горячей всю беременность, то я, пожалуй, буду тебе делать детей каждый год.

Она рассмеялась, а дальше громко выдохнула, когда я наполнил её, растянув. Начав плавно двигаться. Признаваться в любви, шептать нежности. Удивительно, но с Ленкой даже после ссоры мне хотелось говорить все эти бабские глупости.

От ощущений, подаренных моими руками и губами, она тогда закатила глаза и почти сразу кончила снова. И в тот день, наблюдая за её оргазмом, я почуствовал, как всё внутри готовится взорваться. Мне тоже нужно было совсем чуть-чуть.