Из подъезда его забрала, теперь выхаживаю.

На последних миллилитрах пяти появился Дамир. Перекрыл подачу лекарства, максимально аккуратно выдернул иглу, тут же придавив кусок ватки к кровоточащей точке на сгибе локтя каким-то самоклеящимся бинтом, и опять ушел, оставив меня в полнейшей растерянности.

А что дальше?

Через пару минут я попыталась встать. Всё кружилось, ощущение ватной слабости в конечностях, максимально короткие шаги по стеночке до двери, которая дрожащим слабым пальцам поддалась лишь с третьей попытки.

Видимо, это был лимит моих возможностей на данный момент, потому что в коридор мне так и не суждено было ступить. Я начала оседать на пол, благо косяк из благородной древесины смог послужить неплохой опорой — приземление было мягким.

— Тебе плохо? Ты чего? Открой глазки… Мамочке тоже было плохо, но она говорила, что нельзя их закрывать, — крохотные ладошки щупали моё лицо, детский голос отзывался эхом в голове, пробираясь сквозь пелену дикой усталости.

— Всё хорошо, малыш, всё хорошо… — я пыталась успокоить напуганного ребёнка сквозь свой туман, но девочка лишь начала всхлипывать, тормоша меня за плечи слишком слабыми ручками.

— Василиса? Ты чего там сидишь? — шаги, непонятный глухой звук. — Ни на минуту, бл… Лиса, давай в сторону. Не реви только, слышишь меня? Не реви, она просто внезапно захотела спать. Вот что бывает, когда ночью занимаешься непонятными делами…

Снова тепло и мягко.

— Давай сюда своего зайца…

Что-то пушистое возле носа с запахом детского шампуня.

— Нет, тебе нельзя остаться. Пошли лучше обедать… Ну конечно, ты опять со мной не разговариваешь…

Сухие губы мажут по виску, а следом опять «маленькая» со знакомыми интонациями.

Привет, моё тёмное дежавю угасающей реальности перед глазами. Давно не виделись.

Загорский, сука.

Уж не знаю, как технарям нужно было изъебнуться, чтобы пробить местоположение «пустого» телефона, но факт остается фактом — через тридцать секунд этот утырок будет корчиться на полу, а я ещё подумаю над возможностью встать для него.

Парню прилетает сразу. Не в полную силу, но пополам он всё-таки согнулся.

— Советую начинать сразу с правды. Девчонку зачем накачал ночью? — на горло ему давлю пальцами, на меня заставляю посмотреть.

Я же чуть с ума не сошел, когда малышку ночью в постели не обнаружил. Мысли самые разные в голове лезли. Телефон свой у ворот нашел, камеры уличные посмотрел.

Сама ушла, зараза мелкая.

Чем думала только?

Одной шляться по посёлку в такое время суток. Вата в голове, блядь. Это с виду здесь приличные люди живут, а по факту и криминал, и леваки, и наркота на ужин вместо жрачки.

— Какую девчонку?! Ты кто вообще, дядь? Да ты знаешь моего отца… — ещё раз куда-то в район печени, потому что харкающим и притихшим он мне больше нравился.

— Загорский Владлен Янович, элитное жильё, хозяин этой деревни. А папочка знает, чем сын его в свободное время занимается? — этот губы поджимает, шакалом смотрит. Понимает, что без шансов. Рыпнуться и не пытается в мою сторону. — Я нервный, мне не нравится, когда мои вопросы игнорируют.

— Да какую из них? Тут столько шалав было…

Уборщицу — она здесь наверняка имеется — жаль, но проучить этого отброса хочется. Сломанный нос он надолго запомнит.

— Ты чё творишь, дядь?! Тебе проблемы нужны?! — пытается чё-то там пальцами, но кровь всё равно хлещет. Рожу его заливает, на пол крупными каплями падает.

— Проблемы сейчас у тебя, дорогой. И их будет еще больше, если ты мне последовательность событий не…

— А что здесь происходит?

О, а вот и папаша нарисовался. Вовремя.

— Это ты его так? — ко мне обращается, а потом платок дёргает из нагрудного кармана и сыну протягивает. Аристократ, мать его. Всё время при параде.

— Я, — подтверждаю кивком головы.

— И что же этот нахлебник натворил?

— Девочку ночью в этом, вероятно, доме чем-то накачали, а потом в невменяемом состоянии выкинули на трассе чуть дальше въезда. Меня очень интересуют подробности.

А перед глазами картинка её хрупкого тела посреди листвы встала.

Я на первых шагах о худшем думал. К ней подлетел, пальцы на шею в надежде хотя бы слабые толчки нащупать.

Сердце билось.

Слабенько так, почти не прощупывалось.

На руки и в тачку. Потом её тошнить начало. Пришлось помогать, параллельно телефон плечом к уху прижимая — врач знакомый на трубке матерится, спрашивает меня о дозе, про название веществ, а я ему трехэтажным в ответ, пальцами зубы девчонки разжимая.

Повезло.

Повезло, что в город решил погнать — лично надо было работничков простимулировать телефон мне пробить, потому что других зацепок не было. Повезло с местонахождением Рамиля, он быстро подскочил со всем нужным: капельницы, уколы. Дело своё знает, вопросов лишних не задает. Повезло на девчонку натолкнуться в нужный момент, иначе она бы задохнулась в собственной блев… Мерзость.

— Вероятно? То есть ты не до конца уверен? — Владлен переспрашивает и брови к переносице сводит.

— Я знаю, что телефон её последний раз сигнал давал здесь. И о репутации отпрыска твоего наслышан.

— Что за девочка?

— Знакомая, — рявкаю, поддаюсь вновь нахлынувшим эмоциям и в сторону падали этой мелкой шаг делаю. Влад тормозит.

— Не горячись. Сам, — поворачивается к сыну. — Интересно ты к экзаменам готовишься, сынок. Я аж проникся. Ключи тебе от байка прикатил отдать, деньжат подкинуть… Правду господин Керимов говорит? Расскажешь всё, что знаешь, или помочь?

— Да какая девка, пап? Ну, была у нас туса, так это мы перед экзаменами решили оторваться. Бухло, согласен, мой косяк, но никаких веществ. Я же тебе обещал завязать… И сучки все по доброй воле…

— Уважительнее, — Загорский-старший вновь голос подает.

— Девушек никто не принуждал, пили сами. Ближе к утру все по домам разъехались. Я не знаю, чё этому надо от меня.

— В глаза мне смотри.

— Ну, пап… Опять начинаешь…

— В глаза, щенок! — тут даже меня прошибает. Вот это интонации.

А потом вообще полная неожиданность в виде разбитой губы у сопляка. И не я бил. Отец прописал сынишке так, что того аж назад отбросило.

— Я тебя предупреждал в последний раз? — молчание. — Предупреждал, я спрашиваю?!

— Да-да… Это не моя наркота была, честно! Ну, притащил кто-то. Не сдержался… — противно становится. Здоровый двадцатилетний лоб, а канючит как детсадовка.

— Только фамилию позоришь. У тебя всё было с детства — чё еще, спрашивается, надо?! Золотой мальчик, блять. Перспективы, возможности. В клинику поедешь, я заебался тебя из дерьма вытаскивать. Не поможет — нахуй из завещания и карты с ключами от дома на стол. Пойдешь своей дорогой, я о тебе забуду.

— Мне бы с моим вопросом разобраться, — прерываю этот «душещипательный» разговор, потому что никакого желания в семейных драмах участие принимать, пусть и зевакой со стороны.

— Что случилось ночью? Почему к тебе с претензиями пришли? — ухо сыну выкручивает, тот ножками засучил и взвыл опять щенком побитым.

— Отпусти! Передознулась она, не рассчитала! Мы испугались проблем, пацаны предложили в лесу её выкинуть…

— С-с-сука, кого я воспитал?! — полностью поддерживаю. Раскатать этого пиздюка хочется прямо здесь.

— Она не принимает, — уверен в этом. — Как вообще в доме оказалась?

— Точно не принимает? — это уже Влад мне бросает. Подтверждаю кивком. — Последний шанс. Правду. Иначе никакой клиники не будет. Сторчишься — я тебя даже хоронить не буду.

Пацан испугался. Глаза забегали, напрягся весь.

— Сама пришла, — я опять взглядом продавливаю. — Честно! Шаталась по улице, потом попросила позвонить, я её к нам позвал. Она что-то про парня или мужа говорила, изменил ей, сбежала без вещей… Понравилась она мне, решил помочь расслабиться. Намешал ей в воду, но что-то не так пошло… — жизнь твоя, бля, не так пошла. — Она биться начала в судорогах, сознание потеряла. Ну мы её и…