— Там был выстрел…

— Два, малыш. Твой был первым, но пистолет не был заряжен. Честно говоря, я думал, что ты заметила сразу, но мне, оказывается, попалась очень впечатлительная девочка. Не убегай от меня, иди сюда. Выпей воды, дыши спокойно. У меня в планах продолжить эту ночь, — он хищно оскалился и скользнул по моим ногам темным взглядом.

Я тут же спрятала от него голые коленки, все еще пытаясь выстроить полную картину произошедшего в своей голове.

— А втор-р… — сглотнула, в горле страшно пересохло. — Второй выстрел?

— У тебя в глазах стояли слезы, когда я слишком поздно нашел тебя, и мне это не понравилось. Я просто наказал его, — Дамир пожал плечами, а я уловила, что его совершенно не заботила сидящая внутри жестокость.

— Ты его?.. Т-ты… — мне стало страшно. По-настоящему страшно от зверя, который сидел внутри мужчины.

Пока я еще могу сдерживать это. Хрустальная оболочка пошла сеткой трещин до самых низов, но кусочки под воздействием какого-то безумно хрупкого напряжения не хотят отрываться друг от друга.

Пока еще мне не хочется кричать в ужасе, пока я не бросаюсь к окну с криками о помощи, но еще один шаг Дамира в мою сторону — и я просто сломаюсь.

— Не подходи ко мне, — мой вопрос остался без ответа, но я уже бросаю новую реакцию в Дамира. Он замирает, еще сильнее хмурит брови и все-таки пытается шагнуть навстречу. — Не подходи!

Я вскакиваю с кровати, как есть, закутанная в тяжелое одеяло, бросаюсь к двери, но сильные руки перехватывают меня поперек талии и бросают невесомой плюшевой куклой обратно.

Дамир вытряхивает меня из одеяла, наваливается сверху, пригвоздив меня к матрасу своим весом, перехватывает руки, когда я пытаюсь отбиться от его напора и попадаю кулаками куда-то по плечам и, кажется, немного вскользь по левой щеке.

— Ты ненормальный, слышишь?! Больной! Не хочу иметь с тобой ничего общего! — меня кроет, основательно так кроет, потому что если человек способен на такие поступки, то рано или поздно я почувствую эти вспышки на себе.

— Это не мешало тебе десятью минутами ранее стонать подо мной, — рычит мне в губы и впивается в них болезненным поцелуем.

Давит пальцами на запястья, оставляет синяки от своей хватки и раздвигает мне ноги, вклиниваясь между широко разведенными бедрами так быстро, что я даже не успеваю осознать момент, когда внизу очень остро ощущается твердый член.

— Нет!

Только вот тело предает. Желание вырастает из адреналина, который оглушает бьющей пульсацией в висках. Все смешивается в какую-то густую терпкую порочность, когда Дамир толкается вперед и задевает клитор головкой.

Он терзает мою шею укусами, сам тяжело дышит, не обращая внимания на мои мольбы, между которыми с губ то и дело слетают стоны, размывающие границы моего «нет».

Я чувствую его дыхание, чувствую стук сердца в его груди, когда он прижимается так сильно, что ребра начинают ныть.

Задыхаюсь в этом омуте, хватаюсь за реальность, но с каждой секундой она все дальше от меня.

— Ты знала, какой я. Еще в первую встречу все поняла, да, маленькая? — мотаю головой в ответ, но Дамир лишь насмешливо кривит губы. — Не ври мне. И себе не ври. У меня кровь на руках, но ты течешь, когда я трогаю тебя этой грязью. Меня обвиняешь? А о себе не забыла, девочка?

— Нет-нет-нет…

— Да. А вот и подтверждение, — его пальцы между моих ног, подушечки скользят по влажным складкам, а после Дамир вталкивает их в мой рот, чтобы я слизывала собственную смазку с его кожи.

Железное доказательство, что я такая же ненормальная. Что я плавлюсь под ним и забываю обо всем, когда он подчиняет мой рот своими губами и плавно толкается в разгоряченный жар моего тела.

Дамир отпускает мои руки, но я не могу пошевелиться. Или не хочу.

Не хочу отталкивать его, когда низ живота простреливает яркими вспышками оглушающего желания. Когда он рычит мне на ухо и толкается глубже, собирая пальцами мои мурашки на каждом сантиметре пылающей кожи.

Нежность отвлекает, и я упускаю момент, когда широкая мужская ладонь ложится на мое горло, а взгляд глаз напротив начинает светиться мрачным обволакивающим контролем.

Главный здесь — он. А я со стонами и зажмуренными глазами приму все.

Абсолютно все, даже если это настолько стыдно и неправильно, что утром я поджарюсь смущением и позором от одних лишь воспоминаний.

Большой палец скользит по впадинке между плечом и шеей, Дамир сжимает сильнее ладонь, и я готовлюсь к боли, хватая напоследок заветный воздух приоткрытыми искусанными губами, но он лишь считывает мой пульс, смешивает дикое биение сердца со своим и горячим приказом рычит смотреть на него, когда он будет трахать меня.

Смотреть и чувствовать, как он грубо вбивается в мое тело. Как толчки с каждым разом становятся все более жесткими и резкими, пока, наконец, темп не перерождается в страстное пьянящее танго, в танец двоих, когда тянущие отголоски боли сменяются медовым удовольствием.

Дамир прислоняется лбом к моему, обнимает меня и прижимает ближе. Ни на секунду не выпускает из цепкого капкана своих рук, потому что если хищник заклеймил тебя, то это не стереть.

— Я стрелял в ногу, девочка, у меня к той мрази есть еще несколько вопросов. Но это ничего не меняет. Если будет надо, я… — не даю ему договорить, сама целую, пусть и не очень умело. Врезаюсь в его губы своими и глотаю то, что Дамир хотел до меня донести.

Я знаю, боже, я все знаю. Он… Он будет целиться не в ногу, если так нужно.

Этот мужчина опасен. Опасен до каждой чертовой клетки его сильного мощного тела, а я схожу с ума по нему.

Вместе с ним.

Теряю рассудок и делю воздух на двоих, потому что сил всего мира не хватит, чтобы я отказалась.

Дальше будет хуже, я точно знаю. Но это дальше…

Оно будет только с ним.

На следующее утро я чувствую себя пережеванным желе.

Дамир впускает солнечный свет в номер.

Он поворачивается ко мне лицом, у него на бедрах низко сидят джинсы, и я, словно завороженная, смотрю на дорожку жестких волос, которая уходит все ниже, и ниже, и ниже…

— Мои глаза немного выше, маленькая, — он ловит меня, а я тут же вспыхиваю зрелой помидоркой и зарываюсь лицом в одеяло, чтобы скрыть свои невероятно красные щеки.

Как же стыдно.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Дамир подходит вплотную к кровати, и я чувствую, как матрас немного прогибается справа от меня под его весом. — Болит?

— Все в порядке, — мне не хочется расстраивать Дамира, так что я вру о своем состоянии.

В действительности у меня ноет низ живота, и лучше бы сегодня обойтись без резких движений.

— Обманываешь ведь, — он мягко улыбается и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь, а я ловлю его руку и прижимаюсь щекой к внутренней стороне ладони.

Трусь как кошка, переплетаю наши пальцы и совершенно забываю об одеяле — оно скользит вниз по груди, и взгляд Дамира мгновенно зажигается неприкрытым голодным желанием. Словно он не был во мне несколько часов назад.

Я пытаюсь спрятаться от него, отползаю в сторону и на всякий случай прижимаю к себе подушку, вздрагивая от громкого мужского смеха. Красными становятся не только щеки, у меня теперь все лицо горит алым смущением из-за собственной наивности.

Поздно прятаться, ночью Дамир в мельчайших деталях успел рассмотреть мое тело.

— У меня появились срочные дела, малышка, так что тебе придется быстро проснуться.

— И ты просто выставишь меня за дверь? — я не знаю, откуда это в моей голове, но вдруг почему-то становится нестерпимо больно.

Так больно, что приходится дышать через силу.

— Это у тебя из-за отсутствия завтрака такая дрянь в голове? — Дамир хмурится, ни на секунду не отпускает мой взгляд и гладит подушечкой большого пальца мою ладонь.

У меня волны мурашек расходятся по коже от его прикосновений, и приходится сдерживаться, чтобы не броситься ему на шею глупой маленькой девочкой, которая на какой-то слишком короткий миг поверила в сказку.