У меня опять кружится голова.

Жмурю глаза, увлажняю в миг пересохшие губы, дёрнувшись от влажного касания языка к пощипывающей ранке, и вытягиваю ладони перед собой в попытке оттолкнуть терпкий пьянящий аромат мужчины, что продолжает нависать каменной непрошибаемой стеной.

Слишком душно.

А теперь становится ещё и слишком жарко.

— Он? — широкая ладонь продолжает обхватывать моё предплечье со слегка закатавшимся рукавом простенького трикотажа. Намекает на следы, которые только заметил.

— Один из.

Я не буду скрывать, после кого на моей коже красуются отталкивающие взгляд браслеты, с которыми придется сродниться на пару недель.

Рычание.

Натуральное звериное рычание и бешеный взгляд на таком спокойной секундой ранее лице.

Я начиталась романов, где вот такие огромные мужчины обычно оборачивались чёрными волками в ночи, поэтому моё воображение сейчас живо дорисовывает здоровенного хищника с острыми клыками и невероятно магнетическим взглядом посреди этого вечного праздника жизни, который обычно творится в клубах, подобных этому.

— Это всего лишь инструкции! Я не виноват! Мы действовали согласно указаниям Талиба! — похититель сразу же начинает оправдываться, пятится подальше от разъяренного мужчины, пока я буквально ощущаю, как у незнакомца кровь лавой раскаленной оборачивается.

Его боятся животным ужасом, а я всё ещё ласковые прикосновения к щеке чувствую.

— Сам у него спроси, Мир. Прямо сейчас. Я клянусь, не при делах. Мне поручили — я сделал.

Я ликую от этих трусливых визгов ровно до того момента, как уверенный с хрипотцой голос перебивает поток сопливых оправданий.

— Пошли. Навестим твоего хозяина, — а после чуть сильнее пальцы смыкает на моей руке. — Ты идёшь с нами.

Страх победил.

Слабая она.

Маленький хрупкий запуганный зверек.

Только взгляд в глазах бездонный такой, что без ножа порежет.

Обожжёт до кости и на ней метку оставит.

За спину её хотелось задвинуть, чтобы сидела и помалкивала, пока дядьки взрослые дела решают. И я бы так и сделал, не начни она натурально драться.

Кулаками меня задеть пытается, которые я даже без напрягов переломить могу. Шипит львицей дикой, ноги подключает, пытаясь ударить больнее по самым открытым точкам.

— Да не дёргайся ты, покалечишься! — силу приходится применить, чтобы она сама себе нечаянно не повредила. Руки к стене припечатываю, пальцами впиваюсь грубее, чем нужно, тонкий всхлип из её горла вырвав.

Забыл, блядь, о метках грязных на запястьях.

Ладони сдвигаю, взгляд её поймать пытаюсь, но девочка упорно глаза жмурит и пищит что-то нечленораздельное.

— Спокойнее, маленькая, — на нежности пробивает.

Ранимая слишком, незащищенная, едва до плеча мне макушкой достать может. Мелочь и есть.

— Глаза открой, — головой мотает из стороны в сторону, едва шею себе не сворачивая. — Открой, сказал! — рыкнуть приходится для её же успокоения. — На меня смотри. Никто тебе ничего не сделает. Хочешь выбраться? Значит, коготки свои спрячь.

— Я никуда не пойду! — храбрится, а у самой губы панически дрожат.

— Вообще не проблема, — усмехаюсь и на руки девчонку быстро подхватываю, пока она опомниться не успела.

Жмётся ко мне по первости, шею руками обхватывает, а потом ногти в ответ на мои слова в плечо вонзает со всей силы и проворачивает по-садистски, взгляд чётко в самый центр глаз устремив.

Хищница маленькая.

— Так я женщинам разрешаю делать лишь в постели. Хочешь туда? Могла бы просто попросить, — подбрасываю её, перехватив удобнее под коленями, и на отморозка Караевского внимание перевожу, ответа не дождавшись. — У себя? — молчит, на девчонку таращится. — Язык из задницы высунь и информацию мне дай.

— Внизу. В випке переговоры, должны скоро закончить.

Переговоры со шлюхами на коленях и белым порошком. Половину отцовского бизнеса похерил таким подходом, а всё равно жизнь не учит.

— Шефу своему передай, что я сам девчонку приведу. Двадцать минут.

Обратно в место нашей первой встречи с ней возвращаюсь и по двери ногой бью, замком щёлкнув под носом у этого недоноска.

Осторожно девочку на край мраморного гарнитура сажаю возле раковины и к плечу своему тянусь. Интересно становится, до крови впилась или побоялась меня на агрессию вывести.

Чисто.

Ноет только слегка.

— А теперь рассказывай. Всё. Узнаю, что соврать пытаешься — здесь оставлю и будешь сама своё дерьмо разгребать.

— Как узнаете? — на месте ёрзает и ладонями по обе стороны от бёдер в камень упирается, чтобы сидеть было удобнее.

— Годы практики. Не советую проверять.

— Они квартиру вскрыли, когда я спать собиралась ложиться. Скрутили меня без объяснений, в машину затолкали и сюда привезли. В подвал какой-то бросили, а потом этот… Домогаться начал. Я сбежала, хотела спрятаться где-нибудь, пересидеть. Это же явно какая-то ошибка! — срывается всё же, но тут же зубы сжимает до скрипа противного. — Меня просто с кем-то спутали.

Вроде не врет. Складно так всё выходит, дыхание относительно ровное. Трясётся еще, конечно, но это нормально, когда над твоей жизнью угроза ярким светом бьет.

— Можно я пойду? Пожалуйста? Просто тихо выйду в какую-нибудь запасную дверь. Я ничего не скажу, честно. В полицию не пойду, даже подружке не расскажу о сегодняшней ночи…

— Иди, — оглушаю девочку своим ответом.

Она на ноги соскальзывает, шаг первый в сторону выхода делает и замирает. Реакцию мою оценивает.

Когда пальцы её на замок ложатся, продолжаю.

— Иди, если хочешь через пару часов вновь оказаться в багажнике. И я не думаю, что после засаженного мной в плечо ножа по твоей милости шакал этот тебя во все отверстия не выдерет в качестве компенсации. Там всё-таки пару швов наложить придется. Знаешь, какие слухи ходят о твоем ненаглядном? — продолжаю давить, малышка ко мне оборачивается.

— К-какие?

— Девки после него месяцами в себя прийти не могут и бабки проклинают, которые он им щедро отстегивает. А теперь представь картину, после которой шлюха, на все обычно согласная, последнее отдаст, лишь бы участи такой избежать, — сглатывает и зрачки от ужаса расширяются. — Представила? Вот и думай теперь.

— Что мне делать? — за меня, словно за соломинку, хватается.

— Меня слушаться.

— А взамен?

— За помощь? Договоримся, — в улыбке довольной расплываюсь, когда румянец её щёки заливает. — Считай, что у меня пока свой интерес в этом деле есть.

Не замечал я за Талибом ссучивания, когда девку понравившуюся просто так хватаешь и силой под себя укладываешь. А тут он ублюдков своих, наиболее приближенных, за ней послал. Слишком много чести для обычной смазливой мордашки.

Даже для такой кукольной.

— Не хочу туда идти, — раздумывает что-то, а после добавляет. — Пообещайте, что Вы не отдадите меня им.

— А ты, маленькая, всегда первому встречному в таких опросах безоговорочно доверяешь? — не могу так далеко от нее. Магнитом притягивает подойти почти вплотную и на ухо ей выдохнуть. — Наивные девочки в этом мире долго не живут.

— В каком мире? — дыхание затаила, отстраниться осторожно пытается, но я рукой на талии тонкой мешаю.

— В моём.

— Я не стану его частью.

— Поздно. Уже слишком поздно.

Она вздрагивает. Опять. Руками в грудь упирается, а меня в недавнее прошлое швыряет, когда нас так бесцеремонно прервали.

— Всё ещё «нет», кроха? Могу помочь тебе расслабиться, — ладонью на поясницу надавливаю, прогнуться вынуждаю и ближе ко мне прижаться, потому что выхода другого нет.

Она как пластилин мягкий.

Лёгкий нажим, а девчонка уже плавится и нужную мне форму принимает.

Нагибаюсь, чтобы губы на одном уровне. Дыхание её в себя втягиваю и языком нижней касаюсь, новую волну дрожи под пальцами уловив, от которой у меня мозги плавятся.