Я решил немножечко сменить тактику, и сказал, чуть сгустив краски:

— Так-то оно так, только ведь потом крайнего из тебя сделают. Ты ведь устанавливал, — я ткнул в него пальцем преувеличенным жестом, притворяясь, что немножечко поплыл, — скажут, что-то нарушил при монтаже. Всех собак на тебя спустят. Оно тебе надо?

Электрик нахмурился, переваривая сказанное.

— А знаешь, ты прав Егор. Что-то мне в голову эта мысль не приходила, — признался Гена. — Там ведь если какой скачок напряжения случится, то все к хренам перегорит — и цех встанет. Прощай, норма.

Я тяжело вздохнул. Знал бы старик, что в реальности дела будут обстоять гораздо хуже, чем просто ряды перегоревшего оборудования. Наверное, тогда бы он реагировал не так философски. Оборудование — это полбеды, ну встанет и встанет, потом снова заработает после ремонта. Но людей-то уже починить не получится. Умрут люди.

— А кто за станками… сам же говоришь, по цепи какие-то разрывы есть. Если убьет кого? Я, конечно, не разбираюсь в этих ваших хитростях по электрике, но все же — оно тебе надо грех на душу брать? — я снова ткнул в него пальцем. — На старости лет нервы себе трепать и вместо пенсии сесть за решетку? — проговорил, наконец, я, сверля глазами Михалыча.

Электрик с минуту сидел молча и смотрел в одну точку. Я понял, что до него дошло.

— Дело говоришь, — наконец, сказал он немного растерянно. — К моему стыду, мне это в голову почему-то не приходило… хоть заявление пиши и увольняйся.

Он хлопнул ладонями по коленям.

— Да зачем писать? — я медленно покачал головой. — От заявления твоего разве проблема куда-то исчезнет? Не-е-е, ты же уже всё подписал.

— Ну ты прямо какую-то безвыходную ситуацию рисуешь, — сконфуженно ответил Михалыч. — Делать-то мне че? Вон ты молодой, голова лучше работает, чем у старика, так подскажи!

Он, конечно, расстроился — сели, называется, водочки попить, а вон куда разговор вышел. Я же сделал вид, что серьёзно задумался и ищу подходящее решение. Решение у меня было, и давно. Пусть и не совсем популярное, но, пожалуй, единственно верное. По крайней мере, последние дни я обдумывал его и взвешивал со всех сторон.

— А ты мне вот что скажи, Михалыч. Этот твой трансформатор если работать не будет, то и проблема вскроется? — спросил я.

— Так если не будет, то меня заставят чинить. Я ж электрик, если где что по части электричества сломалось… ну, ты понял.

Он помотал головой.

— Я про другое. Что если сломается так, что и ты не сможешь починить? –конкретизировал я.

— Ну-у… — замялся электрик. — Если только с концами сломается, сгорит там или еще чего!

Подведя Гену к этой мысли, я подался к нему поближе.

— Возьми сам эту приблуду испорти, — предложил я. — Ну мало ли, из строя вышел безвозвратно, это же техника, и случается всякое. И тогда, когда ты руками разведешь, приедут спецы с завода, где агрегат делали. Начнут разбираться — и тут-то и выявят, что он не годится для эксплуатации.

— Ну у тебя, Егорка, и воображение, Пушкин отдыхает, — фыркнул тот. — Вот только как ты себе это представляешь? Я что, по-твоему, посреди белого дня влезу в будку и начну ломать? Ты же сам видел, что она на самом видном месте стоит, — возразил электрик. — За порчу социалистической собственности меня точно по головке не погладят. Как ты и говоришь, вместо пенсии в места отделённые — не хочу. Так что — точно нет.

— Не погладят, — кивнул я. — Но ты сам рассуди. Будку посреди белого дня уронили, и тут выходит, что никто ничего не знает. А если день будет не белый и свидетелей не будет… ну, или опять пожарная тревога сработает?

Электрик на меня покосился так, будто я ему посоветовал бомбу под Кремль заложить. Но дальше продолжить разговор нам не дали. Вернулся Валёк.

— Не помешаю? — спросил он, видя, что я в комнате не один.

— Нет, я уже ухожу! — Гена хлопнул в ладоши. — Ладно, Егор, в гостях хорошо, а дома лучше. Мне пора, а то женушка спохватится.

Он поднялся, немного пошатываясь, всё-таки, считай, почти целую бутылку водки в одного уработал.

— Ну вы подумайте, Геннадий Михалыч, — бросил я напоследок.

— Да тебе легко со стороны говорить, — вздохнул он.

Мы попрощались с Михалычем и остались вдвоём с соседом.

— Это вы тут о чем? — заинтересовался Валентин.

Об искалеченных и погибших людях, и вставшем наглухо производстве и потерянных деньгах.

— Да, — я отмахнулся, не желая посвещать Валька в разговор, оно ему точно не нужно. — О своем! Сам-то ты как? Сходил в медчасть? Выписали?

— Завтра на работу, — разочарованно ответил Валек.

Я прибрался после наших с электриком посиделок и лег почитать местную газету. чтобы быть в курсе жизни нашего города. По взгляду Михалыча я видел, что мужик крепко задумался над моими словами. Вода камень точит, как известно. Червячка сомнения я электрику подсадил, и это первая победа.

Утром следующего дня я пришел на работу чуть раньше обычного. Причина этого была одна — мне требовалось приложить усилия для того, чтобы восстановить собственный авторитет в коллективе. Мужики — они, может, и не такие мнительные, как бабы, но если что-то в голову себе вобьют, то потом выкорчевать будет очень и очень проблематично. Но при правильном подходе — возможно. А подход я выбрал правильный, потому что притащил на работу сумку с водкой и закусью. Теперь дело за тем, чтобы организовать времяпрепровождение и поговорить с коллективом с глазу на глаз.

— На секунду, Сергей Алексеич, — позвал я своего мастера, заглянув в комнату мастеров.

Тот всегда приходил сильно раньше и теперь уже был занят составлением сменных заданий. Но на мою просьбу откликнулся.

— Полагаю, ты уже в курсе, как в милиции разрешилось? — спросил я.

— В курсе, Егор, поздравляю от души! Я еще вчера сделал объявление перед коллективом, что ты не виноват.

Я удовлетворённо кивнул. Это очень даже хорошо. Интересно только, Рома и Климент как, в курсе таких объявлений?

— Ты чего хотел-то? — мастер покосился на мою сумку.

— Помощь нужна, — пояснил я. — Объявление — это дело хорошее, но отношения с коллективом по щелчку не восстановишь. Мужики меня теперь стороной обходят.

Я открыл сумку и показал водку и закуску к ней.

— В обед хочу мужиков собрать, пояснить и в глаза им посмореть, — сказал я.

— Замазали, дело нужное, я как раз хотел тебе что-то подобное предложить, — принял предложение он и забрал у меня сумку. — Давай, наверное, мы это дело пока тут оставим. А я мужикам туда позже шепну, что в обед собираемся.

— Выручаешь!

— Хорошему человеку грех не помочь.

Довольный тем, что договориться получилось сразу, я пошёл в раздевалку. Бутылка водки на такое количество человек, которое соберётся в мастерской — это пшик, губы помочить чисто символически. Потому мастер и согласился — нам ведь ещё дальше работать. Главное теперь, чтобы мужики согласились прийти. Ну а там, когда все соберутся, поговорим и пожмем руки. Кто адекватный — врубится, ну а неадекватные, по типу Андрея Андреевича, и без этого обиду держат. Там уже по-другому объясняться будем, если с первого раза не поймут.

С этими мыслями я зашёл в раздевалку. Сумку я оставил, но,, спрятанная за пазухой, у меня была ещё одна бутылка водки — для кладовщика. Мне ведь нужно выделить металл для петель. Возможно, вот тут одной бутылкой водки обойтись не получится, но твёрдая переговорная позиция у меня будет. Правда, металл металлом, а надо будет хорошенечко взвесить, как петли в производство пустить. Всё-таки их не одна и не две, за красивые глаза один фрезеровщик их делать не возьмётся. А поскольку денег у меня пока нет, надо будет договориться так, чтобы фрезеровщик поработал в долг. Если не выйдет, буду думать, как оставаться сверхурочно допоздна.

Я переоделся во все ещё полупустой раздевалке и пошёл прямиком в материальную кладовую. Ладно, дело хозяйское — обязательно что-нибудь придумаю. Но, как обычно, у судьбы были свои планы, подойдя к материальной кладовой, я не успел зайти внутрь, как услышал голос старшего мастера.