Любопытный расклад.

В принципе, такая манипуляция была не настолько катастрофична и, скорее, была понятна, по-хорошему на это даже внимания не стоило обращать. Но только в том случае, если эти детали откладывались про запас и страховали работяг, сделавших по неосторожности брак. Но здесь-то смысл был в другом.

Я, изучая дальнейшую документацию, увидел, что ПДБ не имея на это основания, заводит отдельную маршрутку на такие вот отбракованные детали. Подобных позиций за год заходило с десяток, и это только под одним номером. А к концу года отбракованные детали суммировались и запускались в производство. Но запускались исключительно формально — фактически-то они уже были сделаны. Ну а нормочасы за такие вот мёртвые души шли в понятном направлении.

— Спасибо, это то, что надо, — поблагодарил я мужика.

— Не за что, Егор, а ты ведь прав. Я тут подумал, что если честно работать, как и все, то и спать крепче будешь, и мысли всякие в голову лезть перестанут, — честно признался он. — Тем более, государство для нас всё делает, в равные условия ставит, чтобы обычный работяга в достатке жил.

Токарь, исповедовавшись, ушел, а я прикрепил к этому компромату корешок Шевченко. Картина выстраивалась стройная, в цепочке доказательств теперь почти не было белых пятен. Другой вопрос, что не пойман — пока ещё не вор. Прямых доказательств того, что эти деньги шли в карман начальника, у меня всё ещё не было. Свечку я не держал, факт получения им денег не видел. Без этого доказать вину Климента практически невозможно. Больше того, все подозрения теперь вообще падали на Киру и других работяг, которых начальник ввёл в заблуждение. Ничего, против лома нет приема, но это если нет другого лома. А другой лом у меня был.

— Егор, ну ты сегодня идешь? — от мысли меня отвлекла Аня.

Девушка выросла передо мной из ниоткуда, как гриб после дождя. Её глаза как всегда горели неуемной энергией.

— Куда? — уточнил я.

— Ну как куда, ты со своими железками всё забыл, — Аня упёрла руки в боки и строго посмотрела на меня. — Сегодня ты выступаешь со своим новым стихотворением!

У меня совершенно вылетело из головы, что сегодня было анонсировано моё выступление на литературном кружке. Я не только не готовился, у меня самого стихотворения не было и в помине.

— Чего молчишь, к нам даже мужики пойдут тебя слушать!

— Ань… у меня работы много, — попытался я отмахнуться.

— Сам говорил, что работа не волк, в лес не убежит, — отрезала она.

Мне очень даже хотелось честно сказать девчонке, что никакого стиха у меня не было и не будет. Только вот надо было тогда объяснять, зачем мне так нужен был лай Тузика, да и делать это стоило сразу, пока она выступление не организовала. Нехорошо, конечно, получилось, но подводить Аню я не хотел.

— Ладно, дай мне пять минут закончить — и пойдём, — согласился я, взглянув на часы. — В пять выступление?

— Угу, — подтвердила Аня и вышла со склада, добавив напоследок, что ждёт меня на выходе из корпуса.

Перехвалил меня токарь, похоже. До конца сегодняшней смены я как раз планировал закончить четвёртый стеллаж. Ну ничего, культурой тоже надо заниматься, тем более, раз обещал. И потом, после того, как я на встрече литераторов оттарабаню, можно ведь вернуться и продолжить работу.

Через пять минут я, как и обещал Ане, закрыл склад, выключил освещение и пошёл к выходу из корпуса.

— Ты что, не будешь переодеваться? — удивилась она.

На ней самой было аккуратное платье — не такой наряд, в котором она выступала сама, но и не самое затрапезное одеяние.

— А у меня сценический образ такой, вот решил показать, что я из народа, — нашелся я.

— Тогда идем быстрее, опаздывать некультурно!

Идти до дворца культуры было всего ничего, поэтому мы оказались на месте за пару минут до начала выступления. Мужики действительно пришли и, когда я зашёл в зал, начали аплодировать.

— Давай, Егор, мы в тебя верим! — выкрикнул Андреич, который тоже решил посмотреть моё выступление. — Не подведи!

Я в ответ потёр ладони и потряс ими над головой. Надо было действительно подготовиться, что ли… тем более, что количество зрителей неуклонно росло. К удивлению, я видел зашедших в зал сестер-близняшек, моего соседа Валька и своих общажных друзей. Похоже, что пока я пропадал на складе, Аня успела не только анонсировать моё выступление, но и всех обойти с приглашением.

— Я тебя поздравляю, — передо мной появился главный редактор. — Единственное, не смог подготовиться, так сказать, из-за твоего желания выступить экспромтом. Может, сейчас уже надумал, что-то тебе понадобится?

На сцене действительно было пусто, никакого инвентаря.

— Мне бы гитару, — ответил я. — Найдется?

— Аня, тащи гитару! — распорядился главред.

Аня сбегала в подсобку и вынесла оттуда гитару.

— Не знала, что ты музыкальное сопровождение запланировал! — восхитилась контролёрша, прижимая к груди руки в ожидании.

— Так ребята, ровно пять, пора начинать.

Главный редактор пошёл на сцену, объявлять моё выступление. Я проверил, насколько хорошо настроена гитара. Играть мне не доводилось со времён былой молодости, но придётся уж как-нибудь вспоминать на ходу — не бином Ньютона, справлюсь. Взяв пару аккордов, я остался удовлетворён звучанием. А по небольшому залу разнеслись аплодисменты, знаменующие мой выход.

Я вышёл на сцену, оглядел присутствующих и приветственно вскинул руку.

— Мужики, очень рад, что вы все сегодня здесь собрались. Я думаю, у каждого из вас есть варианты поинтереснее, чем слушать моё выступление после рабочего дня. Но надеюсь, что каждый из здесь собравшихся не пожалеет о своем выборе.

Я ударил пальцами по струнам, вспоминая мелодию, которая в свое время крепко запала мне в душу. Настолько, что я выучил аккорды — и до сих пор помнил их наизусть.

Зал замер, на меня устремились взгляды всех присутствующих.

Ну, погнали. Щас споем!

— Я вернулся с работы, — пропел я первые слова легендарной песни «Я устал» за авторством не менее легендарной группы.

Зрители сразу заинтересовались, потому что речь в песне шла о том, что каждому здесь присутствующему знакомо. Дальше песня вовсе поднимала те вопросы, которые хоронил внутри себя каждый работяга. Песня была про ту самую боль, что откликалась и оставляла на душе след, поэтому уже следующие слова были бурно приняты залом.

— Дорогая, я не пьян. Еле-еле опускаюсь я на жёсткий диван. Я сегодня за червонец две смены отпахал. И я устал, я устал… — пел я, поддерживая ритм.

Дальше подпевали хором.

— На меня начальник цеха целый день проорал! И я устал, я устал…

Песня зашла на ура. Когда я спел последние строки, зал ответил овациями. Просили повторить на бис, не отпускали меня со сцены. Я не гордый, принялся петь заново. К концу второго раза я с непривычки посадил голос. Третью просьбу на бис мне пришлось проигнорировать, низко поклониться и удалиться со сцены.

— Красавчик, Егор! — слышалось из зала. — Вот это мы понимаем, стихи с мужским лицом!

— И с яйцами!

Не менее был впечатлен главный редактор, который, перехватив меня на выходе со сцены, довольно тер руками, будто в предвкушении.

— Ше-девр! — он с ударением произнёс каждый слог, чтобы выразить свой восторг в полной мере. — Твои стихи взяли за самую душу! Давно мне такого не приходилось слышать.

Я, конечно, поулыбался ради приличия, покивал, попринимал похвалы. Не говорить же Вениамину, что стихи на самом деле мне не принадлежат, а парень Юра, который эти строки придумал, сейчас еще в школу ходит. Всё-таки, справедливости ради, я никогда не был поэтом и собираться не становился.

— Это было… свежо… оригинально и неожиданно, — подключилась к главному редактору Аня. — У меня аж мурашки по коже побежали. Ты… ты ведь полностью отразил один из тяжелых дней нашего советского рабочего!

Лютикович пошёл дальше, внимательно на меня посмотрел и, заговорщицки прищурившись, выдал: — Егор, а что если мы фонограмму запишем на эту песню? Соберём музыкальный коллектив, у меня кое-какие связи есть. Текст и музыка настолько сильные, что я, не побоюсь этого слова, готов ручаться, что композиция будет номинирована на «Песню года».