— Скажи, а Шевченко в цеху еще работает?

Табельщица вопросительно покосилась на меня. Дальше пришлось включать воображение. Если я напрямую, в лоб поинтересуюсь о том, кто такая или кто такой этот Шевченко, то следом придётся объясняться, что вообще у меня за интерес. Поэтому я на ходу выдумал легенду.

— Мне, судя по всему, достался его или ее шкафчик в раздевалке, а в нем осталась библиотечная книга. Думал, если Шевченко ещё работает — так надо вернуть обратно. Ну мало ли, чтобы проблем не возникло у человека с библиотекарем.

Роза сразу поменялась в лице после моего вопроса. От дружелюбной улыбки и следа не осталось, губы сжались,, во взгляде пропал интерес к моей персоне.

— Не знаю таких! — бросила она и скрылась в комнате мастеров.

Ну, всё ясно. Табельщица прекрасно знала, о ком шла речь. Но, видимо, я назвал ту фамилию, которую нельзя упоминать всуе… что ж, не получилось зайти с парадных ворот, буду искать чёрный выход.

— Егор, а ты чего домой не идешь? — окликнула меня Аня, контролёрша вышла в халате.

У них рабочий день заканчивался вместе с работягами, это ИТР-овцы сидели на полчаса дольше остальных. Поэтому Аня не спешила в раздевалку.

— Задерживаюсь, работы много навалилось, — объяснил я.

— Ты сейчас на складе, да?

— Угу…

— А я тоже сегодня задерживаюсь, там наших ребят оставили какую-то срочную деталь по месту приливать в другом цеху, и вот мне надо дождаться, как сделают, и проверить.

— Заходи, если скучно станет, — бросил я и отправился обратно на склад, но, сделав несколько шагов, остановился. — Ань, а на каком участке Шевченко работает?

— Шевченко… Кира, что ли? А ты почему спрашиваешь?

Пришлось повторять легенду, рассказанную табельщице.

— Книги — дело святое, хотя я не понимаю, как у тебя, в мужской раздевалке, оказалась её книга! — захихикала Аня. — Хотя, может, она кому дала ее почитать…

— Ну, тут чего не знаю, того не знаю, — ответил я, смекнув, что моя легенда зашаталась.

— Слушай, а давай я действительно к тебе чуть позже загляну и заберу книжку Киры!

— Ну… давай!

Боковым зрением я увидел, как к воротам корпуса подъехала кара и посигналила Ане.

— Ой, за мной уже приехали. Ты до скольки?

— Не загадывал, но пока уходить не собираюсь.

— Ладно, я побежала!

Аня действительно побежала к каре, оставив меня в проходе одного. Штирлиц никогда не был так близок к провалу. Ведь у меня нет никакой книжки — а нужно что-то передать Шевченко. М-да. Проблемой я это не назову, скорее, задачей, а вот шансы на то, что я узнаю, кто такая эта Кира, на которую закрыты столько строчек, значительно возросли.

Впрочем, оставался я не только для того, чтобы разобраться с Шевченко и оснасткой. Когда народ разойдётся, надо будет совершить повторно вылазку за своими прутками…

— Егор, кинь мяч, не в службу, а в дружбу!

Белый мячик подкатился к моим ногам — два мужика играли в настольный теннис, вытащив теннисный стол в проход. Это были те самые рабочие, которые остались сверхурочно для доработки детали в цеху конечной сборке. Ждали, пока деталь обратно в цех привезут, видимо, доработать её на месте не получалось. Ну а пока, чтобы время скоротать, решили уделить время настольному теннису. Тоже дело — у рабочих нагрузка по большей части однообразная, так что погонять мячик — отличный способ размяться.

Я поднял мячик, ударившийся о ботинок.

— А ты с нами не хочешь поиграть два на два? — спросил третий рабочий, ему явно тоже хотелось сыграть партию, но приходилось ждать своей очереди. — У нас ракетки есть.

Настольный теннис я любил, но сейчас было немножечко не до него. Дел выше крыши, по большей части, неотложных.

— В следующий раз, мужики, сыграю с удовольствием, но сегодня не получится, — отказался я.

Кинул мячик обратно, один из игроков попытался произвести впечатление и поймать его сразу на ракетку. Но навыки трудягу подвели — мячик отскочил от ракетки и попал под ноги тому, что стоял и ждал.

Хрясь!

Он благополучно раздавил мячик ботинком.

— Епрст, ну Витька, под ноги-то надо смотреть! — завозмущались игроки.

— Да не заметил!

— Слепой, что ли? Так очки носи! Ладно, — один из игроков отмахнулся, сунул руку в карман брюк и достал оттуда другой мячик. — У нас ещё один есть, считай повезло.

Они перекинулись ещё парой слов о том, что, мол нужно завтра в обед сходить в спорттуризм и докупить мячей. Я уже не слушал и вернулся на склад. Дел действительно было невпроворот. Помня, что обещал передать Ане некую потерянную книжку Шевченко, я занялся её поисками. В первую очередь порылся в ящиках стола — и действительно нашел там некую книгу, чему нисколечко не удивился.

В семидесятые СССР все еще был самой читающей страной в мире, и книга занимала в повседневной жизни то место, что в будущем займут телефоны и другие гаджеты. Как в той моей жизни мобильник, книга так или иначе была у каждого советского человека под рукой. Вот здесь, например, был кем-то из кладовщиков забыт или отложен «Спартак» Рафаэлло Джованьоли. Толстый такой томик на пять сотен пожелтевших страниц. Я открыл книгу и увидел внутри библиотечный штамп десятилетней давности. Похоже, что получивший травму кладовщик когда-то взял эту книгу в заводской библиотеке и забыл вернуть. Так что решено — будет у нас Шевченко читать про древний Рим и гладиаторов, нравится ей это или нет.

Для пущей наглядности, чтобы у Ани не осталось вопросов, я взял карандаш и вписал на форзац фамилию Шевченко.

Готово.

Закончив, я положил книгу на стол в ожидании Ани. Хотя бы тут вопрос закрыт, и можно поставить галочку. Уже проще.

Далее я довёл до конца работу с первым стеллажом и вернул оснастку на места в ящиках. Под конец я научился управляться с подъемником так, что раза в два сократил время на эту работу. Вилочный погрузчик в моих руках летал по стеллажу ракетой. Я с первого раза попадал вилками под ящики, доставал и так же легко ставил на место, чувствуя себя пилотом формулы один.

Разобравшись с оснасткой, я потратил время, но вписал нормочасы в отдельный лист. Муторно, но если вдруг один лист «потеряется», у меня останется резервная копия. Плавали — знаем.

Выписывая позиции, я одновременно подбил нормочасы с обеда. Цифра получилась внушительная — порядка ста нормочасов, ушедших в мою копилку. И если бы я не влез в их мутную бухгалтерию, старший мастер и начальник как-то должны были вывести эти часы через ведомости, чтобы положить их себе в карман.

Как? Например, с помощью той же самой загадочной Шевченко. Логика грязной схемы постепенно выстраивалась в цепочку. Чтобы ничего не упустить, я решил пока отобразить вырисовывающуюся схему на листе бумаги.

Так-с, сейчас сообразим. Я взял чистый лист и начертил на нём схематически логику вывода денег начальником и старшим мастером. Нарисовал несколько кружков, в которые вписал известные мне имена. Условной вершиной здесь по умолчанию будет начальник цеха. Ниже на ступень — Рома, а в основании — та самая Шевченко. Идём дальше, и если наш начальник не имел никакого воздействия на общезаводскую бухгалтерию (вариант «рука руку моет» я пока что не рассматривал), значит вся отчётность должна поступать туда уже в таком виде, чтобы не докопаться. Для этого кто-то должен её готовить и приводить в надлежащий вид. Кто — понятно, бухгалтер из цехового БТЗ. Вот тебе и еще одна ступенечка… я сделал на листе соответствующую пометку. Прибавь сюда тот факт, что сами себя расценки не утвердят и не появятся в документах, и можно смело вписывать ещё одного сотрудника БТЗ в соучастники. Человек из планово-диспетчерского бюро здесь также обязателен.

Пирамида разрасталась. В принципе, данного числа участников должно было с лихвой хватить для реализации серой схемы. Но не удивлюсь, если в ней появятся новые лица.

А работал механизм просто и надёжно, как автомат Калашникова. Начальник через старшего мастера обращается к своему человеку в ПДБ — планово-диспетчерском бюро. Тот спускает план на ближайший квартал или год. Так на столе у начальника появляется то количество нормочасов, которое должен выработать цех. Эти часы равномерно распределяются между рабочими, и те позиции, которые уходят окладникам, отправляются на перерасценку в бюро труда и зарплаты. Вот почему не бывает у рабочих на окладе маршрутных карт. Их попросту никто не видит, кроме старшего мастера. А Рома закрывает рабочим на окладе ровно то количество часов, которое они должны выработать. Остальное уходит в неизвестном направлении, хотя почему же неизвестном — конечный адресат очень даже определен. Вот и получается, что и волки сыты, и овцы целы… всё, что сверху, старший мастер проводит через подставных лиц по типу Шевченко. Если предположить, что Шевченко имеет рабочую специальность с месячным фондом часов около 160, то расчет простой. Ей могут провести 320 часов при коэффициенте 2. К 160 часам суммируются сверхурочные по два часа в день и шестичасовые субботы, по ним оплата двойная, и коэффициент тот же — два. На выходе получим порядка пятисот часов, которые можно провести через Шевченко вполне себе официально. Разумеется, что фамилия Шевченко не одна в схеме, с которой только предстояло разобраться.